– Со мной отправился зачем? Игумен приказал?
– Он… Да ведь ты сам, батюшка, меня позвал… На то Феофан и рассчитывал. А ежели б не позвал, я б и не пошел, остался бы… Ой, как хорошо бы было, господи!
– Не зуди! Письма ты писал?
– Я… Феофан велел тебя опорочить и… – Савва замолк и глотал слезы.
– И – убить. Так?
– Так… Но я бы не стал убивать, Господом-Богом клянуся… Потом игумену соврал бы что-нибудь…
– «Соврал»… Предать тебя лютой казни, что ли?
– Предай, батюшка. – Савва свесил голову. – Все одно теперь не жить – хоть так, хоть этак…
Тонкая шея подростка белела в свете луны. Иван вытащил из-за спины меч…
– Подними голову!
Савва посмотрел на сверкающее лезвие и, зажмурившись, попросил чуть подождать – дать время прочесть молитву.
– После молиться будешь! – жестко отозвался Иван. – Пока же – клянись. Вот на этом мече клянись, самой страшной клятвой… Что будешь отныне служить мне, не Феофану!
– Батюшка! Да я… Да я…
Савва уткнулся лицом в траву и разрыдался.
– Ну вот. – Раничев сплюнул. – Если мне еще чего-то не хватало для полного счастья, так это тебя успокаивать. Кончай реветь, обратно пора!
Над самой головой послышался тяжелый самолетный гул.
– Наверное, наши. На Берлин полетели, – ухмыльнулся Иван. – Эй, вставай, чудо! Надевай кольцо… Хотя нет, лучше давай руку… Ва мелиск…
Пронзительный женский крик вдруг прорезал тишину ночи. Крик ужаса, боли и безысходности!
– Постой-ка! – насторожился Иван. Кричали явно в доме, на втором этаже. Вон и форточка распахнута… – Похоже, нам рано пока уходить. А ну-ка…
Взбежав по крыльцу, Раничев, стараясь не шуметь, отворил дверь и вошел, оказавшись в небольшом холле с камином и уютными креслами. На второй этаж вела узкая дубовая лестница с резными перилами.
Обернувшись к Савве – тот уже перестал рыдать, собрался, – Иван приложил палец к губам: тсс.
Осторожно поднявшись по лестнице, Раничев сразу же услышал новый женский крик и грубые голоса мужчин. Опираясь на меч, заглянул в приоткрытую дверь, едва не споткнувшись о валявшееся у лестницы тело подростка. Судя по шортам и коричневой, заляпанной кровью рубашке, это был второй близнец.
В комнате, привязанная к креслу веревкой, сидела очень красивая молодая женщина – темноволосая, с голубыми глазами. Белая блузка ее была разорвана почти до пояса, лифчик разрезан, так что полностью обнажилась грудь. Какой-то гнусномордый гад в рубашке с закатанными рукавами, что-то сказав, ткнул горящей сигаретой прямо в сосок женщине. И снова крик!
Ах, вон у вас тут что происходит?!
Раничев поудобнее перехватил меч…
И вбежал, ворвался в комнату неудержимым вихрем…
Раз! – с противным хлюпаньем острие меча впилось гнусномордому в грудь. Тот, охнув, осел, обливаясь кровью.
Два! – второй – да-да, был и второй, в черной эсэсовской форме, его Иван краем глаза углядел в зеркало… второй проворно выхватил из кобуры пистолет. Но Раничев оказался проворней… Всего лишь один взмах… И отделенная от тела голова эсэсовца, смешно подпрыгивая, покатилась под кровать.
– Мадам! – Отбросив меч, Иван галантно поцеловал женщине руку. – Наверное, вам лучше поскорей отсюда смотаться.
С коротким стоном несчастная потеряла сознание.
– Герр рыцарь…
Близнец был привязан ко второму, точно такому же креслу. Но, похоже, пока не пострадал, если не считать разбитой губы и расплывавшегося синяка под левым глазом. Боже! А ведь похож…
Иван кивнул на женщину:
– Мать? Муттер?
– Мать…
– Савва, поди-ка сюда, а то я тут ни хрена не пойму… – Раничев быстро освободил парня от пут, и тот бросился к матери.
– Да развяжу я… Ты лучше воды принеси. Савва, переведи.
Приказчик быстро затараторил по-немецки. Потом подошел к Ивану:
– Тот, второй отрок жив. Уже очухался. Я положил его на кровать.
– Молодец…
Женщина пришла в себя, заморгала глазами… Тут как раз подоспел и подросток с водой. Иван перехватил стакан, подал:
– Прошу!
– Благодарю вас…
Взгляд женщины упал на обезглавленное тело…
– Савва, скажи, пусть спустится вниз.
– Да-да, конечно… Но сначала, разрешите, я все-таки оденусь.
Молча кивнув, Иван велел Савве привести вниз ребят и, неожиданно для себя, обрадовался, увидев всю компанию в холле.
– Ну вот. Теперь и поговорить можно. Разъяснить кое-что. Только – предупреждаю – быстро! Договоримся так – я спрашиваю, вы отвечаете. Потом, если возникнет такая необходимость, – наоборот. Савва, переводи!
– Не надо, я знаю русский. Когда-то специально учила. Но скрывала.
– Вот как?
– Да, мой отец… и бабушка… русские. Моя бабушка – графиня Изольда Кучум-Карагеева!
– Изольда Кучум-Карагеева?! – Раничев помотал головой. – Ну и ну! Ладно, перейдем к вопросам. Итак, кто эти люди? – Он кивнул вверх.
– Гестапо, – закусив губу, отозвалась женщина. Несмотря на бледность и явственно заметный испуг, она была чудо как хороша в шелковом голубом платье.
– Кстати, вас как зовут, фрау?
– Марта Майер. Можно просто – Марта.
– Отлично, Марта. Что же получается, сотрудники тайной полиции вот так, ни с того ни с сего, ворвались в добропорядочный дом?
– Покушение, – кратко отозвалась Марта.
– Ах, покушение? – Раничев понятливо кивнул. – Так-так… Ясненько – двадцатое июля сорок четвертого года – заговор аристократов против Адольфа Гитлера. Фон Штауффенберг, фон Тротт и прочие, уж не помню сейчас, кто. Фон Бисмарк, кажется. Довольно известная страница в истории, если не сказать – заезженная. А вы-то каким боком с ним связались? Вроде не генералы…
– Барон Отто фон Райхенберг, друг… друг нашей семьи, участвовал в заговоре. По крайней мере, так сказали они… Ворвались, вначале просто угрожали, потом… Потом вы сами видели… Господи, они ж придут снова! Не эти… так другие. Что же нам делать?! Что будет со мной, с детьми? Концлагерь?
– Боюсь, концлагерем не отделаетесь. Вам бы надо бежать, Марта. Да-да, бежать. Хотя б в ту же Швецию. В порт заходят шведские корабли?
– Сколько угодно. Но их тщательно проверяют.
– Сейчас в порту есть шведское судно?
– Да, и не одно. Вот хоть «Густав-Адольф» – огромный грузовой корабль, привез никель. Его капитан, говорят, хороший знакомый Геринга.
– Да, Геринга многие в Швеции знают. Вот что! Вам нужно немедленно пробраться на этот корабль!
– Но это же просто невозможно! Кто нас туда пустит? Это же не пассажирский пакетбот.
– А если будут рекомендательные письма к капитану? И он сам лично проведет вас на борт? Насколько я знаю, графиня Изольда была весьма состоятельной дамой, и с большими возможностями.
– О чем вы? Она ведь давно умерла.
– Слушайте меня внимательно, Марта. Вы помните ее адрес?
– Да… Вернее, нет… Я ведь была у нее всего один раз… Но до мельчайших подробностей помню…
– Рассказывайте! И как можно более подробно…
– Можно по-немецки? – неожиданно улыбнулась Марта. – Пусть и дети послушают, я ведь им никогда… вообще никому… Это произошло в двадцать пятом году, прямо перед Рождеством…
Раничев внимательно слушал, впитывая каждое слово. То, что Савва не мог перевести, Марта говорила по-русски… Иван словно бы погружался в чужую жизнь, воочию представляя себе маленькую, никому не нужную сироту, шикарный автомобиль, особняк, широкую мраморную лестницу, устланную красивым красным ковром…
– Спасибо, достаточно… – наконец перебил он. – Какое сегодня число?
– Двадцать пятое.
– Ждите.
Раничев вышел на улицу, как был, в рыцарском стеганом гамбизоне с затертым гербом. И даже не сомневался, что поступает правильно. А как же! Мужчина должен доводить до конца начатое дело!
– Ва мелиск…
Вспышка!
И приглушенный свет.
Холл. Лестница, устланная красным ковром. Резная тяжелая дверь. Горящий светильник. Умирающая старуха на взбитой перине.
– Вы не спите, графиня?
– О, господи! Кто вы? Я сейчас позову…
– Не стоит, госпожа Кучум-Карагеева… Вот, посмотрите! – Раничев вытянул руку с перстнями. – Сравните, они точно такие же, как и ваш!
– Вы явились за ним? Вы большевик?
– Ни то, ни другое.
– Тогда зачем же?
– Ваша внучка…
– Что-о?
– У вас есть доверенное лицо?
– Д-да… один молодой адвокат.
– Надеюсь, из солидной конторы?
– О, да.
– Впишите в завещание один странный пункт.
– Странный?
– Да, он покажется вам странным. Пусть ваш поверенный… или его наследники-компаньоны раздобудут каким угодно образом рекомендательные письма к капитану шведского грузового судна «Густав-Адольф».
– Как зовут капитана?
– Не знаю… Сейчас он, скорее всего, еще не капитан. И может быть, даже не построено само судно.
– Вы говорите загадками…
– Хорошо еще не сказали, что я сумасшедший.
– Я видела сумасшедших. Вы совсем не такой. – Графиня покачала головой. – И почему-то совсем не похожи на жулика. И эти перстни… Откуда они у вас? Я думала, есть только один, фамильный…
– Надо торопиться, мадам, – озаботился Раничев. – Дело идет о жизни и смерти.
– Даже так?
– Именно. Так слушайте дальше: пусть ваш поверенный раздобудет эти письма, скажем, году в сорок втором – сорок третьем…
– Когда?!
– Письма на имя фрау Марты Майер…
– Марта?! Да, ее именно так зовут. Как раз сегодня мы и должны встретиться! Я уже послала Карла!
– Ваш поверенный передаст их по адресу: Кенигсберг… – Иван назвал улицу и номер дома. – Ночью, утром, в крайнем случае – днем, двадцать пятого июля тысяча девятьсот сорок четвертого года. Все запомнили? Может быть, записать?
– Не трудитесь. – Графиня неожиданно улыбнулась. – Несмотря на возраст, у меня все еще хорошая память. И склонность к авантюризму, как вы, наверное, уже заметили… Это наше фамильное… Вот только здоровье, увы…
С улицы послышался шум подъехавшего автомобиля. Хлопнула дверь.
– Ну. – Раничев быстро поднялся. – Пожалуй, пора. Прощайте, дорогая графиня. – Он поцеловал старухе руку и быстро вышел за дверь.