Оба расхохотался, затем склонился над столом, рассматривая расстеленную на нем карту.
– Я давал клятву Пантерам из Браги. Леон, насколько я понимаю, присягал Львам из Леоса. Армии Пантер и Львов будут считаться распущенными с того момента, когда мы заключим наш союз, кузены. А в Лиссии возникнет вакуум, который мы сможем заполнить совместными усилиями. И тогда лордов-котов ждет впереди расцвет, новый Золотой век, в котором не найдется места Тиграм, а Волк и его приспешники получат по заслугам. А если вы спросите, как же народ Семиземелья, я отвечу: эти людишки будут работать на нас. Волк развратил их, поманил их свободой, показал, что можно подняться с колен. Ничего, мы заставим их вновь ползать на животе и глотать пыль. Кнутом и серпом заставим.
При этих словах Верховного лорда шериф Мюллер невольно передернулся, а Оба тем временем накрыл одной своей ладонью красные фишки, символизирующие силы Льва. Другой ладонью – золотистые фигурки Пантер. Затем свел ладони, и образовалась армия, явно превосходящая по силе все остальные фишки на столе.
– Вместо двух распущенных – согласно условиям договора, все по-честному – армий, мы создадим новую армию, воюющую во славу всего Баста. И никаких ненужных клятв, и никакой пощады сброду, который сражается за Волка. Мы сотрем их в порошок.
Не переставая улыбаться, Оба наблюдал за тем, как два юных лорда-льва смотрели друг на друга – сверкая глазами, покручивая в голове открывающиеся перед ними возможности. Затем они, как по команде, вернули свои мечи в ножны и подошли к лорду Обе, перешагнув по пути через окровавленный труп Клавелла. Львята протянули вперед руки, Оба хватил их за предплечья, притянул к себе, по-отечески обнял.
– Вас ждут великие свершения, мальчики мои, – сказал лорд-пантера, выпуская их из своих объятий. – Правление Леопольда вскоре станет древней историей. Безумный король Лукас? Это уродливая, засохшая ветка на семейном древе Львов. Когда придет время, мы легко оборвем эту ветку.
Юные Львы подошли к советникам Обы, начали обмениваться с ними рукопожатиями, заверять друг друга в своей преданности. Затем Лекс прорычал, повернувшись к одному из гвардейцев Льва:
– Передайте вашим офицерам приказ. Свертывание лагеря приостановить. Готовить людей к бою. Мы прибыли сюда, чтобы выиграть войну, и мы ее выиграем.
Оба повел глазами по сторонам. Все, кто был внутри тента, радостно оживились, услышав отважные слова юного Льва. Оба еще раз посмотрел вокруг. Чего-то не хватало.
– Милорды, – слегка озадаченно спросил лорд-пантера. – А где та большая тварь, голая обезьяна? Куда он делся, воин великий?
Лекс, как и все остальные, закрутил головой.
– Да буквально минуту назад был здесь, – сказал он. – Сидел себе в уголке, заштопанный и перевязанный.
– Прошу вас, найдите его, дорогие кузены, – сказал Верховный лорд из Браги. – Мне очень не понравилось, как он смотрел на меня.
Глава 5Конец долгого ожидания
Обочины дороги, ведущей к Айсгардену, были усыпаны мертвецами. То тут, то там Трент видел торчащие из снега закоченевшие руки, они словно тянулись к небу, раскрыв свои оледеневшие неподвижные пальцы. Кроме рук, можно было рассмотреть также и частично заметенные снегом, частично обглоданные дикими зверями и птицами головы и тела. Убитые солдаты из разных армий мирно лежали вперемешку друг с другом – Красные плащи, Золотые шлемы, гвардейцы из Вермайра. А выше на горных склонах вечным сном уснули их недавние враги, стурмландцы, лед намертво приковал надетые на них белые плащи и звериные шкуры к родной земле, которую они защищали и любили.
Солнце садилось, для Трента заканчивался третий день подъема все выше в горы, под направленными ему в спину кинжалами Черного Сердца и мечом Лукаса. Стоял сильный мороз, но Диких Волков это, похоже, ничуть не волновало.
И то сказать, когда Лесовики были еще только дикими людьми, они круглый год, зимой и летом, охотились в Дайрвудском лесу полностью обнаженными. А после превращения у них еще и дополнительная защита от непогоды появилась в виде волчьей шкуры. Тренту приходилось хуже. Оставаясь человеком – по крайней мере, до восхода Луны, – он промерз в своем рваном плаще так, что уже не чувствовал ни рук, ни ног. Его конец был близок, Рыцарь Волка знал об этом, но не боялся смерти, надеялся лишь, что сумеет убить Лукаса и шамана раньше, чем погрузится в долгий сон.
– Смотрите, – сказал король, указывая на возвышающиеся впереди белые стены. – Айсгарден. – Он обернулся к своим Дикарям и с усмешкой добавил: – Наш новый дом.
С Трентом за все время пути Лукас не разговаривал, общался лишь с шаманом Черное Сердце, и из их оживленных переговоров Тренту становились понятны намерения короля. Бегство Лукаса со своей свитой было стремительным и неожиданным. Их прорыв сквозь полевой лагерь Льва – неистовым и кровавым, Дикие волки немедленно разрывали на куски каждого, кто вставал у них на пути. Погони за ними не было, да и кто, согласитесь сами, рискнул бы броситься догонять безумного короля и его банду кровожадных оборотней? «Что б вам поскорей замерзнуть», – так, очевидно, думали гвардейцы Льва, глядя вслед сбежавшему королю. Во всяком случае, именно так представлялось Тренту. Ну, а пока королевская дикая рать медленно карабкалась вверх по заледеневшим горным склонам, ему из разговоров Лукаса с шаманом стало ясно, что следующей своей жертвой Лев выбрал лорда-кабана по прозвищу Черная Рука.
Да, Черная Рука действительно убил мать короля, однако это было далеко не все. История отношений Лукаса и лорда-кабана оказалась довольно давней. Итак, в свое время на службе у Лукаса, который тогда был еще принцем-подростком, находился юный ученик знаменитого старого магистра Ванкаскана. Однако после появления Дрю юный магистр по имени Гектор перешел на его сторону, предал своего господина и своего учителя, а позднее помог Волку сместить с трона короля Леопольда. Тронувшемуся умом Лукасу представлялось, что найти и убить магистра – это подвиг, достойный того, чтобы войти в легенду.
– А где его армия? – спросил Черное Сердце.
– Возможно, прячется за стенами, – ответил Лукас. – Теперь на его стороне воюют угры, воины из Таскана. Но они намочат в штанишки, как только увидят у своих городских ворот твоих братьев.
– Однако городские ворота уже открыты, – заметил шаман, указывая когтистым пальцем вперед, где за заледеневшим лугом поднимались крепостные стены. – Может так случиться, что этот Черная Рука поджидает вас?
Лукас поднял голову, взглянул на открытые ворота. Трент тоже присмотрелся и мог поспорить, что на стенах нет ни одного охранника, как нет их и в караульном помещении возле ворот. В сгущающихся сумерках открытые ворота напоминали раскрытую пасть какого-то чудовищного зверя, готовую проглотить любого, кто посмеет приблизиться к ней.
– Этот поросенок всегда был идиотом, – сказал Лукас. – Что он может знать о том, как нужно защищать город? Об этом в его ученых книжках ни слова не написано!
Черное Сердце подтолкнул Трента в спину, чтобы тот поживее перебирал ногами, глухо зазвенела цепь, накинутая на шею пленника. Рыцарь Волка невольно бросил взгляд в небо над вершиной горы Стракенберг, нависшей над заледеневшим Айсгарденом. Луна уже начала медленно восходить, еще немного, и она поднимется над горным краем и зальет раскинувшийся внизу город своим магическим серебристым сиянием. И тогда с Трентом произойдет необратимая перемена.
– Стой! Ни шагу вперед! – раздался откуда-то спереди крик, и маленькое войско Лукаса невольно застыло на месте. Они оглядывались по сторонам, но нигде никого не увидели.
– Кто посмел приказывать мне, королю Вестланда? – крикнул в ответ Лукас.
Затем он повернулся к одному из стоявших рядом с ним Диких волков. Не дожидаясь команды, оборотень с рычанием бросился вперед, но не пробежал и четырех метров, когда в грудь ему ударила стрела и, пробив нагрудную пластину, закончила свой полет прямо в сердце. Дикий волк упал на спину, заскреб руками по снегу, судорожно делая последние в своей жизни вдохи.
– На следующей стреле написано твое имя, Лукас, – сердито прозвучал тот же голос. – Отпусти своего пленника.
Трент поморщился, почувствовав сильный спазм у себя в животе. Ощущение было таким, будто в него всадили нож. Трент вскрикнул, отвлекая на себя внимание шамана, но король тем временем продолжил говорить:
– Ты служишь магистру по имени Черная Рука? Я заплачу тебе вдвое. Отойди в сторону и дай мне пройти. У меня дело не к тебе, а к твоему хозяину.
– Черная Рука мне не хозяин, – ответил незнакомец. – Пленника. Живо!
– И ты дашь нам пройти?
Ответа не последовало. Лукас повернулся к Черному сердцу.
– Рыцарь Волка все равно уже обречен, – тихо сказал шаман. – А тот дурак, что кричит, сам не знает, какой подарочек получит, забрав у нас своего друга.
Лукас ухмыльнулся, шаман же размотал с руки цепь.
– Пошел вперед, братец, – прошептал шаман на ухо Тренту, прежде чем подтолкнуть его в спину. – И следи за Луной, Трент Ферран! Может быть, мы с тобой еще встретимся!
Трент побрел по снегу, не обращая внимания на несущийся ему вдогонку свист.
Дикие волки неожиданно рассыпались по обе стороны дороги, нырнули в снег, чтобы укрыться в нем. Трент слышал, как они переругиваются при этом. Новый спазм скрутил внутренности Трента, едва не повалил в снег, но Трент каким-то чудом сумел устоять на ногах и сделал еще несколько шагов по направлению к стенам Айсгардена. И тут из-за снежного холма у обочины дороги появилась фигура в зеленом плаще Лесной Стражи, с заряженным и направленным в сторону дороги арбалетом.
– Беги! – сказал незнакомец мягким, женским голосом, указывая рукой на большой сугроб. Трент обогнул его и увидел пару лошадей – гнедого жеребца и белого, а рядом с ними еще одну фигуру с выбивающимися из-под капюшона плаща рыжими локонами.
– Трент! – воскликнула Гретхен, протягивая навстречу Тренту свои распахнутые руки. Тренту хотелось, конечно же, ринуться вперед, обнять свою любимую девушку, но он остался на месте, когда взглянул на свои руки с когтистыми, обмороженными пальцами, обмотанными какой-то грязной тряпкой. Выше все его руки были покрыты темной шерстью, сквозь которую проглядывали оставленные Лукасом и Дикарями и еще не затянувшиеся раны. Трент уже несколько недель не видел себя в зеркале, но хорошо представлял, каким ужасным, должно быть, стало его лицо, с каждым днем все меньше напоминающее человеческое и все заметнее становящееся звериным. И Трент отвернулся в сторону, ему не хотелось, чтобы подбежавшая Гретхен увидела это лицо.