За схваткой на копьях, как правило, следовал бой на мечах либо верхом, либо спешившись. Меч был основным оружием знатного феодала. И у Жана де Карружа, и у Жака Ле Гри имелся «крепкий короткий меч, похожий на большой кинжал, висевший у бедра». Так они были изображены на одном из королевских, ныне утерянных гобеленов.
Список оружия на судебном поединке, который состоялся в Бретани за несколько дней до боя Карружа и Ле Гри, включает: два меча, один с лезвием длиной 76,2 см и двуручной рукояткой длиной 33 см, другой с более коротким лезвием и с одноручной рукояткой длиной в 17 см[23]. Первый меч предназначался для рубящих ударов наносимых с размаха всем клинком. Второй меч, известный также как эсток, имел более толстое лезвие, заостренное на конце, и предназначался только для колющих ударов. Поскольку на поединке разрешались разные виды оружия, Жан де Карруж и Жак Ле Гри могли иметь в арсенале и тот и другой меч. Двуручный меч обычно крепили в кожаных ножнах на седле, а эсток вешали на пояс слева, поскольку большинство воинов были правшами и так им было легче выхватить меч в нужным момент.
На утерянном гобелене с изображением поединка Карружа — Ле Гри также был боевой топор. В середине и конце XIV века это было довольно распространенное оружие, поскольку им можно было пробить доспехи, шлем и даже размозжить голову противника. Некоторые рыцари особенно любили топоры, предпочитая их всем остальным видам оружия.
Типичный боевой топор того периода имел широкое лезвие с одной стороны рукоятки, которое с другой стороны уравновешивали либо молот с шипами, либо клювовидный выступ, известный как «клюв ворона». Верх рукоятки венчало копьеобразное лезвие. Средневековые воины восхищались этим универсальным оружием, сочетавшем в себе целых три, и называли его «троицей». Для пешего боя использовался топор с рукояткой длиной свыше полутора метров, что позволяло им размахивать из стороны в сторону расчищая себе путь сквозь ряды неприятеля. Но для боя верхом применяли топор с рукояткой длиной в 90–124 см. В седле имелось специальное металлическое кольцо для топора, откуда его всегда было легко выхватить.
Кинжал использовали в рукопашном бою, а также для того, чтобы расправиться с раненным или умирающим противником на финальной стадии боя. Его также применяли как метательное оружие. По сравнению с мечом и копьем кинжал был новым оружием, которое знать стала широко использовать в конце XIII века. К концу XIV столетия стандартный кинжал имел крепкое лезвие длинной от 15 до 30 см с острым концом для того, чтобы находить щели в доспехах или колоть в отверстия для ушей и глаз на шлеме. Кинжал, указанный в арсенале поединка в Бретани, был «изготовлен из железа или стали, или из обоих металлов» и имел лезвие «длиной примерно девять дюймов от рукоятки».
Помимо копья, мечей, топора и кинжала, каждый участник поединка имел щит, украшенный фамильным гербом. По мере того, как доспехи из пластин все больше заменяли кольчугу и становились главной защитой воина, щиты уменьшались в размере и закрывали только торс и шею наездника и таким образом создавали цель для копья противника. Когда воин выхватывал меч, сидя в седле или слезал с лошади и продолжал бой на земле, он вешал щит на ремне себе на шею чтобы освободить обе руки или носил его на левой руке, чтобы в нужный момент отразить им удары противника.
В день поединка Карруж и Ле Гри помимо оружия взяли с собой на поле кожаные фляги с вином, немного хлеба, завернутого в материю, и кошельки с серебром, чтобы заплатить за аренду поля. Каждый также запасся кормом для боевого коня, на случай если спор не удастся разрешить к ночи, и бой придется продолжить на следующий день.
В ранние утренние часы, пока Карруж и Ле Гри облачались в доспехи, публика начала прибывать на поле монастыря Сен-Мартен-де-Шан.
Новость о грядущем поединке разлетелась по всей Франции «вплоть до самых удаленных уголков королевства и вызвала такую шумиху, что люди ехали в Париж со всех концов страны», включая Нормандию, где участников поединка и их семьи все хорошо знали, как и женщину, оказавшуюся в центре конфликта.
Поединок выпал не только на рождественскую неделю, но и на день святого мученика Томаса Бекета В этот священный праздник многие лавки в Париже были закрыты, люди пребывали в праздничном настроении. Зрители начали стекаться к ристалищу лишь только забрезжил утренний свет. В конце декабря светает примерно в половине восьмого-восемь, по улице Сен-Мартен потянулся людской поток к главным воротам монастыря. К середине утра на территории монастыря уже собралась многотысячная толпа. Стражники, вооруженные пиками и булавами, рассредоточились вдоль огражденного стеной поля, чтобы удерживать зевак подальше от ограды и от ворот.
Зима 1386–1387 годов на севере Франции выдалась суровой и снежной. Тусклый солнечный свет едва ли согревал, а каменные стены монастыря плохо спасали от сильных порывов пронизывающего ветра, гулявшего по городу. Поэтому зрителям, пришедшим пораньше, чтобы занять лучшие места на поле, пришлось провести много часов на ужасном холоде. Вельможи, священнослужители, а также некоторые городские чиновники и купцы заранее забронировали себе места на трибунах и могли прибыть, когда им удобно. Но большинство зрителей, собравшихся на поле вокруг арены поединка — владельцы лавок и ремесленники, работники, подмастерья, студенты и жены рыбаков, а также нищие и карманные воришки — должны были расталкивать друг друга локтями, с трудом выискивая себе места.
Часы на башне отбивали каждый новый час, и мест на поле становилось все меньше, некоторые в поисках лучшего вида, устраивались на стенах монастыря и на тех немногих деревьях, что росли неподалеку.
Главными зрителями, присутствующими на поединке в тот день, были король Карл VI, его дяди — герцоги Бургундский, Беррийский и Бурбонский. Они прибыли через несколько часов после первых зрителей, но все же раньше полудня, когда по закону участники поединка в полной боевой готовности должны были появиться на поле. Стоило королю и его свите въехать через монастырские ворота на поле, об их прибытии возвестили звуки труб. Огромная толпа с интересом наблюдала, как красочная процессия следует от монастырских ворот к королевской трибуне. Все знали, что скоро начнутся официальные церемонии, предшествовавшие дуэли.
В Средние века практически ни одно массовое мероприятие, будь то свадьба или похороны, коронация или казнь, не обходилось без процессии. За трубачами, возвестившими о прибытии короля, ехал маршал поединка, который выполнял роль мастера церемоний на поле. За ним следовал официальный смотритель за доспехами и оружием. Его сопровождали несколько герольдов, «громогласных глашатаев», которым предстояло делать объявления для публики. Далее шел оруженосец в королевской ливрее. Он нес на подушке обнаженный меч справедливости — длинный, сверкающий, серебряный клинок с рукояткой, усыпанной бриллиантами, символизировавший власть короля на поле поединка. Следующим, верхом на лошади, укрытой попоной королевской расцветки, ехал сам юный король Карл VI собственной персоной. Его сопровождали четверо рыцарей, выступавших в качестве официальных свидетелей на поединке. Замыкали процессию дяди короля и другие высокопоставленные вельможи. Короля и его свиту охраняли стражники с пиками, часть из которых ехала верхом, а часть следовала пешком.
Король не просто был самым высокопоставленным зрителем на поединке, но по закону еще и председательствовал на нем как судья. Парижский парламент выдал разрешение на проведение поединка от имени короля, и Карл — помазанник Божий, действовал от имени высшего Государя и Судьи, который скоро должен был вынести свой вердикт в данном деле.
Карл, приказавший отложить проведение поединка на целый месяц, чтобы успеть вернуться из Фландрии и самому на нем присутствовать, также настоял на том, чтобы до его прибытия на поле ничего не начинали. Как только король поднялся на трибуну и занял место на мягком троне, обитом синим бархатом с золотыми лилиями, официально начались церемонии, предшествующие поединку.
Жан де Карруж, апеллянт, появился на поле первым. Он ехал верхом во главе собственной пышной процессии из поручителей и родственников. Оруженосцы и слуги шли рядом и несли необходимые для боя принадлежности. Согласно правилам, Карруж выехал на поле на обычной лошади «с открытым забралом шлема, мечом и кинжалом на поясе, в полной боевой готовности».
Один из пажей вел под уздцы боевого коня, оседланного и экипированного для боя, а другие слуги несли рыцарский щит и копье.
Помимо оружия, рыцарь взял с собой на поле шест чуть меньше метра, выкрашенный в синий цвет и увенчанный сверху серебряным распятием. Следуя во главе процессии, рыцарь часто крестился. Его щит, также как одежду поверх доспехов, украшал фамильный герб — малиновое поле с серебряными лилиями. Среди сопровождавших Карружа поручителей были граф Валеран де Сент-Поль и Робер де Тибувиль, кузен Маргариты.
Госпожа Карруж в длинных черных одеждах ехала в карете, задрапированной черной материей. Возможно, женщине сделали уступку, разрешив ехать в карете, а не верхом, поскольку она лишь недавно оправилась после родов. Маргариту сопровождали ее отец сир Робер де Тибувиль и ее кузен Томан дю Буа, который несколькими месяцами ранее вызвал на поединок Адама Лувеля. Парламент этот поединок не разрешил.
Пока карета проезжала мимо них, взволнованные зрители изо всех сил старались разглядеть печально известную госпожу Карруж. Молодость и красота Маргариты, ее черные одежды и роль обвинителя в скандальном деле сделали ее главным объектом внимания публики. Все тут же забыли о короле, его пышно разодетых дядьях и даже о воинственном рыцаре, все устремили взгляды на ту самую женщину, из-за которой состоится поединок.
Хотя Маргариту еще официально не обвинили в лжесвидетельстве, ей предстояло смотреть поединок под угрозой смертельного приговора, который вынесут тут же, если ее муж проиграет бой.