ал аппарат поддержки жизнеобеспечения. Глаза лежащей были закрыты, грудь едва заметно поднималась и опускалась.
Магда осторожно присела на край постели.
– Юлия, – позвала она.
Женщина не пошевелилась.
– Это я, Магда! Проснись!
Никакой реакции.
Магде хотелось завизжать, схватить больную за плечи и крепко встряхнуть.
– Юлия! – с отчаянием крикнула она. – Ну, очнись же!
– Бесполезно, мадам, – послышался голос комиссара, стоявшего у дверей. – Из ступора её не вывести:
Магда отмахнулась и снова наклонилась к лежащей.
– Юлия, пожалуйста, проснись! Ради Нико, ради нас всех! Ну же!
Ни звука, ни движения. Следователь вздохнул:
– Я так и думал, что ничего из этого…
И замолк.
Ресницы Юлии задрожали. Через несколько секунд веки лежащей поднялись. Глаза женщины выцвели, превратившись из ярко-голубых в мутно-серые, но взгляд был осмысленным.
– Магдочка, – просипела Юлия. – Привет.
– Как ты? – тихо спросила Магдалена.
Фрау Вальтер пожевала обескровленными губами.
– Он такой… добрый, – сказала она, запинаясь.
– Кто? – не поняла Магда.
– Тот… кто убил моего сына.
Магдалена растерянно глянула на комиссара Райнерта, но следователь хранил молчание. Глаза Юлии устремились в потолок, где раздражающе светились трубки дневного света:
– Я видела его во сне. Обаятельный молодой человек… Античный профиль… Пальцы такие… гибкие… Улыбка красивая… Только много курит… и голос… хрипловат… Так и должно быть, моя дорогая… Ты его хорошо знаешь…
Магда слушала этот бред, и на сердце наползала чёрная тень. Теперь уже она мечтала, чтобы Юлия вновь провалилась в небытие, лишь бы не узнать страшную правду!
– Вы скоро встретитесь, – сказала Юлия. – Не бойся. Всё будет прекрасно… когда он придёт… за тобой…
– Нет, – отшатнулась девушка. – Нет! Это не может быть он!
– А теперь я пойду спать, – по-детски сказала Юлия, повернулась на бок и закрыла глаза. – Там так… красиво… До скорой встречи, Магдочка…
Магдалена попятилась к двери.
– Слышали? – спросила она звенящим от слёз голосом. – Вы поняли, о ком она говорила?
– Конечно, – кивнул комиссар.
– Это неправда! Винсент не убийца! Он не мог убить ребёнка! Винс вообще никого не мог убить!
Райнерт тоскливо вздохнул:
– Разумеется, не мог. У Винсента Фишера железное алиби.
– Вы не шутите?
– Увы. Все мои подозрения рухнули, раз Винсент ни в чём не виноват. Интуиция тоже оказалась никуда не годной. Расследование нужно начинать сначала.
Магда едва сдержалась, чтобы не закричать, на этот раз от радости.
– Где он? – спросила девушка, затаив дыхание.
– Полагаю, там же, где и сутки назад.
– Дома? Или в музее?
– В морге.
Магдалена решила, что ослышалась:
– Простите?
Комиссар Райнерт угрюмо произнёс:
– Тело Винсента Фишера выловили из Рейна вчера утром. Это и есть шестая смерть. Я не хотел говорить, пока хоть что-нибудь не прояснится. Извините. Мне казалось, так будет правильно. И всё равно остался в дураках. Вас отвезти домой? Фрау Ланц! Что с вами?
Магдалена больше ничего не слышала. Ей чудилось, что она летит в жаркую багрово-чёрную бездну.
Глава двенадцатаяО казни Чёрного Петуха
Они смотрели на человека, лежавшего на соломе.
Каменный подвал освещали мерцающие факелы. Тлели угли в жертвенном золотом очаге. Тут же блестел отполированный медный щит, а из щели в полу торчал кол. Большое зеркало безучастно отражало зловещие предметы. В углу жались друг к другу две шестилетние девочки-близняшки. У стены стоял прикованный цепями сын Андреаса Окса – тринадцатилетний Освальд. Избитый, униженный, но не сломленный, он смотрел на заговорщиков, не скрывая клокочущего бешенства.
Фон Веннинген протянул посох:
– Вот он, Чёрный Петух, от которого родится чудовище, должное навеки стать на страже Абсолютной Чистоты. Тринадцать лет ожиданий, поисков и сомнений – всё завершится сегодня. Будем тверды. Нас ждёт бессмертие, а Базель – процветание и счастье. Ты хочешь сказать что-нибудь напоследок, Андреас Окс?
Приговорённый поднял голову:
– Жаждешь бессмертия, Йоханн фон Веннинген? Ты его получишь. Вместе с проклятьем. Вы хотите вызвать чудовище, подчинить его, а самим сделаться полубогами? Не выйдет. Не демона нужно заклинать, а звать хозяина и покровителя, как это сделал рыцарь Герберт… Вы обречены на служение собственному кровавому замыслу! Ты надеешься жить вечно и с высоты столетий, спрятавшись в безопасном городке, созерцать рост и падение империй, возвышение королей, кипение водоворота истории? Так знай: страшна твоя судьба. Ты и твои подельники будут жить в вечном страхе перед чудовищем. Вы обречены сражаться с ним много веков и всё равно проиграете, ибо нельзя победить Смерть. А твоя гибель, епископ базельский, будет ещё и отвратительна. Нельзя оплатить бессмертие кровью невинных. Он вернётся и заберёт вас. А я вновь увижу своих родных там, куда Подписавшим отныне навсегда закрыта дорога. Когда Король освободится, мы воссоединимся у подножия трона Господнего…
Андреас умолк. Наступившую тишину прорезал голос Анны Магдалены:
– Ваше преосвященство! Отпустите его! Не трогайте детей! Ради всего святого, не мучьте их!
– Поздно, милая девочка, – ответил епископ. – Он правильно сказал. Назад дороги нет. Предсказанное сбудется, а что случится дальше – нам неведомо. Но никогда гнусный василиск не будет называться покровителем и хозяином. Никто не узнает, что благородный рыцарь подружился с чудовищем. Теперь базельцы будут гордиться победой доблестного воина над злом! Рукописи, книги – всё уничтожено. Слава победителю василиска! Ядовитый урод навеки останется в городе, чтобы стеречь его, как пёс на цепи! Прощай, Чёрный Петух! Отныне и навсегда стал ты отцом чудовища! И пусть об этом слагают легенды и рассказывают сказки! Гуго Шлегель!
Сверкнул меч, и капитан шагнул к связанному пленнику. Девочки заплакали, а Освальд дёрнулся.
– Не хочу! – закричала Анна. – Выпустите меня! Дядя! Дядюшка!
– Ваше преосвященство, помилуйте! – взмолился советник Эберлер. – Избавьте бедную девушку от такого зрелища!
– Отвернись, Анна! – приказал епископ. – Эй, бургомистр! Встаньте у выхода! Чтоб никто не сбежал! Капитан Шлегель! Именем Абсолютной Чистоты: приведи приговор в исполнение!
– Будь ты проклят, Йоханн фон Веннинген! – прохрипел осуждённый.
С глухим стуком меч капитана впился в шею Андреаса Окса. Голова купца покатилась под ноги Подписавшим. Девочки завизжали, Освальд рванулся, но цепи крепко держали его. Не дрогнул лишь один епископ. Он поднял голову за волосы и посмотрел в лицо казнённому.
– История изменилась! – провозгласил фон Веннинген. – Да родится чудовище!
Он с хрустом насадил голову на кол и ткнул посохом в лужу крови.
– Готовьте детей! – приказал епископ.
Гуго Шлегель бросил меч и двинулся к девочкам, которые попытались вжаться в угол. Подписавшие, окаменев, наблюдали за этой сценой.
– Профессор Вёльффлин! – окрик фон Веннингена заставил всех вздрогнуть. – Не стойте столбом! Травы на жертвенник, быстро!
Вернер Вёльффлин приблизился к треноге, стараясь не наступать на кровавые пятна.
– Сейчас, сейчас, – бормотал он, доставая из кожаного мешочка терпко пахнущие пучки.
Шлегель схватил девочек и сорвал с них одежды. Освальд издал нечеловеческий стон. Взгляд его блуждал, пальцы царапали камни.
– Ваше преосвященство! – в ужасе закричал Эберлер. – Что вы хотите сделать?
– Осчастливить город! – епископ сверкнул безумным взором. – Травы в огонь, Вёльффлин!
Вспыхнули сухие листья и веточки, над жертвенником поднялось облачко дыма. Дурманящие ароматы окутали подвал. Люди почувствовали, как в кончиках пальцев забились маленькие, злые сердечки, глаза заволокло сладким туманом.
– Будущее прекрасно! – выговорил фон Флахсланден, вдыхая колдовские испарения.
– И оно принадлежит нам! – с глупой улыбкой подхватил фон Андлау.
Епископ поднял голову, всматриваясь в потолок, словно видел там картины грядущего. Потом достал из-за пазухи свиток магрибинца и Договор. Слегка помедлив, отправил их в огонь, где курились магические травы.
– Бессмертие и Чистота во веки веков! – обратил он ошалелый взгляд на Гуго. – Семя родителя твари да будет вырвано с корнем! Чтоб никогда не вернулось чудовище в мир, кровью родной напои снесённое прежде яйцо…
Капитан Шлегель – оскаленный, страшный – схватил одну из сестричек за волосы. Та забилась, замолотила кулачками по руке гвардейца. Гуго выхватил кинжал и вонзил в живот ребёнка. Три вопля раздались одновременно: боли, страха и ярости. Первый вырвался у несчастной девочки, второй издала Анна, третий – прикованный к стене Освальд. Капитан точными движениями, словно мясник на бойне, разрезал чрево и вывернул внутренности, мокро шмякнувшиеся о каменный пол. Затем отбросил дёргающееся тело. Вторая девочка попыталась уползти на четвереньках, но Шлегель схватил её за лодыжку, поднял и столь же хладнокровно выпотрошил. Освальд уже не кричал – застыл как изваяние. В глазах мальчика разгорались красные огоньки.
У двери послышался мягкий стук. Это упала в обморок Анна Магдалена Эберлер.
– Вёльффлин! – рявкнул епископ, не отрывая взгляда от мальчика. – Приведите девчонку в чувство! Сию минуту!
Он приблизился к мальчику и разорвал ему рубашку на груди.
– Хранитель, приди, это тело возьми, – забормотал он, рисуя кончиком посоха на груди Освальда странные руны, – встань перед нами таким, как желаем этого мы… Кровью родной напоён, травами в сон унесён, преодолев злую боль, выйди наружу, Король!
Глаза мальчика омертвели, нос заострился. Капитан Шлегель вытащил из кучи внутренностей дымящуюся печень, разрезал кинжалом и стал выдавливать в рот Освальда свежую кровь. Епископ вновь окунул жезл в красную лужу и начертил на стене ряд знаков. Затем удовлетворённо посмотрел в побагровевшее зеркало и завесил его тёмным платком.