– Вёльффлин! Что с Анной?
– Она без сознания! – в отчаянии отозвался медик.
– Заставьте её очнуться! Любой ценой!
Шлегель швырнул комок плоти в огонь и отступил на шаг.
– Ваше преосвященство! – произнёс гвардеец, указывая на Освальда. – Смотрите!
Фон Веннинген посмотрел и отпрянул. То, что стояло у стены, лишь отдалённо походило на человека. Оно дышало узким ртом и царапало когтями каменную стену. Волосы слиплись, превратившись в подобие замасленных перьев, грудь выпятилась и покрылась чешуёй. Но не эти метаморфозы заставили епископа базельского содрогнуться в ужасе, а глаза новорождённого чудовища. Человеческий взгляд не в силах передать безграничную ненависть, готовую выплеснуться смертельной волной, несущей гибель всему живому. На Подписавших глазами Освальда Окса смотрел василиск.
– Скорее! – воскликнул фон Веннинген. – Он уже здесь! Вёльффлин! Что же вы медлите!
– Ваше преосвященство, я ничего не могу сделать! – завопил профессор. – Она в обмороке!
– Господи, прости нас, грешных! – упал на колени Эберлер. – Ты всё видишь, обо всём ведаешь… Клянусь, я ничего не знал! Помилуй нас, Господи!
Лязгнули цепи. Существо шевельнулось и обвело пылающим взором подвал. Увидело голые детские трупы и кучу внутренностей. Внимательно осмотрело голову Андреаса Окса. И вновь уставилось на людей. Горло чудовища трепетало, в глазах разгоралось багровое пламя.
– Всё пропало! – выкрикнул бургомистр. – Бежим!
– Не сметь! – громовым голосом приказал епископ.
– Слава богу… Она очнулась!
Девушка глубоко вздохнула и попыталась подняться. Оба профессора помогли ей встать.
– Анна Магдалена! – потребовал фон Веннинген. – Возьми щит Герберта и сделай, как я учил.
Анна огляделась и встретилась взглядом с чудовищем. Лицо девушки исказила судорога. Она страшно, безудержно закричала и, оттолкнув бургомистра, выбежала вон. Монстр взревел и рванулся.
– Боже милостивый, – прошептал фон Андлау и стал пробираться к двери.
Он заметил, как растягиваются звенья цепей, более неспособных удерживать демона.
Капитан Шлегель подобрал меч и обернулся к епископу:
– Убить его, пока не поздно?
– Поздно! – ахнул бургомистр. – Уже поздно!
За спиной чудовища взметнулись перепончатые крылья, обдав помещение змеиной вонью. Цепи натянулись в последний раз и лопнули. Тварь в бешенстве ударила когтистой лапой по стене, и камень осыпался крошками, словно чёрствый хлеб.
– Бежим! – завопил фон Андлау.
И первым последовал собственному призыву. За ним, толкаясь и цепляясь друг за друга, вылетели профессор медицины, бургомистр и советник Эберлер. Шлегель увидел, как чудовище ударом крыла перевернуло дымящийся жертвенник, прыгнуло на стену и полезло под потолок, туда, где виднелась забранная решёткой отдушина… Дальше капитан смотреть не стал. Он вытащил ошарашенного епископа, захлопнул дверь застенка и поволок своего патрона наверх.
Тёплый августовский вечер был прекрасен и тих. Мирно светили звёзды на безоблачном небе. Бесшумно проносились летучие мыши. Ничто не напоминало об отвратительной сцене, разыгравшейся в застенке.
К обессилевшему епископу подошёл бургомистр фон Флахсланден.
– Ваше преосвященство, – заговорил он язвительно. – Вы отдаёте себе отчёт в том, что натворили? По вашей милости в городе оказался на свободе живой василиск!
Фон Веннинген попятился.
– Что вы теперь намерены делать? – наседал бургомистр. – Бросать клич в надежде, что явится новый Герберт, способный одолеть чудовище? Или, быть может, отправитесь на покаяние в Рим? Из-за вас мы попадём на костёр!
– Тихо, тихо, господин бургомистр, – поморщился епископ. – Не надо громких слов. Пока ещё ничего не случилось.
– Это вы называете «ничего»? Мы всего-навсего продали души дьяволу, а в Базеле бесчинствует адское существо.
– Успокойтесь, фон Флахсланден! – голос епископа вновь окреп. – Тварь ещё не успела обрести полную силу. Только попав под прямые солнечные лучи, василиск станет всемогущим. До рассвета он будет прятаться в подвалах и водостоках, и лишь когда взойдёт солнце, выберется наружу, чтобы вкусить его тепла.
Он повернулся к Маттиасу Эберлеру, обнимавшему всхлипывающую племянницу:
– Василиска следует застать врасплох. Не забывайте, он понятия не имеет, что мы собираемся загнать его в ловушку. Монстр только что родился. По сути, он всего лишь детёныш, хотя и дьявольский.
– Не-е-т! – разрыдалась Анна. – Не буду! Зачем вы так со мной? Не могу!
– У тебя нет выбора, – твёрдо сказал фон Веннинген. – Либо ты превратишь его в камень, либо он уничтожит всех нас и город заодно.
Анна рыдала, уткнувшись дяде в грудь. Гуго попытался взять её за локоть, но девушка гневно отбросила окровавленную руку капитана:
– Не прикасайся ко мне! Детоубийца!
Шлегель зашипел, словно обжёгшись, но промолчал.
– Как вы собираетесь его искать? – спросил профессор Вёльффлин. – Нельзя же за одну ночь обшарить все колодцы и подвалы!
– Он найдёт себя сам, – устало ответил епископ. – На рассвете. Мы услышим его, где бы он ни появился.
Фон Веннинген посмотрел на восток, и остальные невольно последовали его примеру, будто солнце уже готовилось омыть животворными лучами самое страшное существо, когда-либо рождавшееся на земле.
Глава тринадцатаяКак капитан Райнле пытался спасти Магдалену Ланц
Главное чувство человека – страх. Мы живём, любимся, работаем лишь потому, что нами владеет ужас. В первую очередь мы боимся смерти. Борьба с ней бессмысленна, но разум подсовывает нам утешительные подделки в виде религиозных учений и философии. Загробный мир, посмертное существование, высшая справедливость – всё это костыли, поддерживающие нас в борьбе с неизбежностью. Страх перед смертью отравляет существование самому крепкому стоику. Человек слабый ищет опору в религии, которая утверждает: смерть – это ещё не конец. Рай или ад, перевоплощение или слияние с Высшим Разумом, как бы ни выглядел пресловутый тот свет, но настоящей смерти, означающей исчезновение личности, не существует. Дрожащий индивидуум не желает мириться с отсутствием доказательств. Потому что ему страшно. Он верит в рай, радуется выдумкам и счастливо проживает жизнь, зная, что не умрёт.
Жизнь человека, руководствующегося логикой и здравым смыслом, намного тяжелее. Для него смерть гораздо страшнее, ибо он вынужден мириться с пустотой, лениво поджидающей жертву. Это чудовище никуда не торопится. Оно разевает пасть и ждёт. Рано или поздно человек падает в чёрный зев небытия. Но верующий подходит к чудовищу со счастливой улыбкой, ожидая, что откроет глаза в ином мире. И лишь в последние мгновения, когда становится ясно, что возврата нет, душу охватывает косматый ужас. Вот он, конец! А что, если там действительно ничего нет? Лишь немногим дано сохранить спокойствие перед уходом в Великое Ничто. Но твёрдость духа не зависит от веры…
Магда сидела в квартире, охваченная страхом. Она заперла входную дверь, закрыла ставни, включила свет, но чёрное чудовище никуда не делось. Оно придвинулось так близко, что девушка едва ли не наяву видела разинутую жаркую пасть. Зеркальные очки она не снимала даже в постели. Впрочем, спать она не могла. Только иногда погружалась в дремоту, откуда её вновь вызывал багровый взгляд Короля Змей. Несколько раз звонил мобильный телефон, но Магда страшилась брать трубку. Что, если голос чудовища также смертелен?
На экране ноутбука мелькали существа с петушиными головами: разноцветные, чёрно-белые, смоделированные фотошопом и нарисованные на пергаменте. Ничего полезного Всемирная сеть сообщить не могла. Единственный способ одолеть монстра – заставить его посмотреть на себя в зеркало. Такой метод вполне годился для сказки, но живой василиск оказался отнюдь не драконом, а могущественным духом, подчиняющим людей и способным перевоплощаться. Если бы перед Магдой возник ядовитый змееподобный гад, она бы ни на секунду не усомнилась. Зеркало в руки – и вперёд! Весь ужас состоял в том, что никакого чудовища не было вовсе. То, что когда-то называлось василиском, вернулось в гораздо более страшном обличье.
Копаясь в интернете, Магда наткнулась на следы преданий, сохранившихся под поздними мифологическими наслоениями.
Во-первых, в древние времена василиск упоминался в единственном числе. Свидетельства говорили, что на свете может быть лишь один Король Змей.
Во-вторых, давалось понять, что василиск не появляется из яйца чёрного петуха, но возрождается из него. Здесь просматривалась параллель с птицей Фениксом, которая вновь появлялась на свет из пепла. Вероятно, легенды о василиске и миф о Фениксе первоначально рассказывали об одном и том же существе.
В-третьих, классическая внешность василиска – голова петуха, змеиное туловище и крылья – оказалась ложной. Такой василиск появился на рисунках позднего Средневековья. На немногих сохранившихся изображениях чудовища, дошедших до наших дней из более ранних времён, различимо бескрылое многоногое существо, смахивающее на помесь ящерицы с насекомым, а не на петуха со змеиным хвостом.
Особенно потряс Магдалену один рисунок. С полуистлевшего обрывка пялилась тварь, напоминавшая паука в зубчатой короне. Ужаснее всего выглядели человеческие глаза и конечности чудовища. Вероятно, василиск менял внешность согласно представлениям о ней, а рисунок иллюстрировал мистическую власть Короля над людьми. Не простым гадом был он, а всевидящим хозяином душ и тел. Взгляд, обращающий живых в камень, и смертельный яд, скорее всего, аллегории. Сейчас он явился в образе человеческом, потому что таким его ожидали покойные Бенито, Йонас, Лука, Бернд и Нико…
Но подлинным сюрпризом явился фрагмент из старинного философского трактата, хранящегося в библиотеке Ватикана. Там упоминалось, что, согласно представлениям учёных поздней античности, василиск представлял собой образ Смерти. И если змея в христианской культуре – символ дьявола, то… Господи всемогущий, кто же тогда Король Змей?