Бармен выставил напитки на стойку, я оставила свою карту, чтобы открыть счет.
— Это мне? — Грег указал подбородком на стакан для Паркера.
— Нет, — отрезала я, отворачиваясь.
Он схватил меня за руку, при этом содержимое стакана плеснулось мне на большой палец.
— Стой, стой. Не уходи так сразу. Я же тебя целое лето не видел. Не то что раньше.
Я чувствовала, что бармен наблюдает за нами, но, когда оглянулась через плечо, он уже отошел и теперь протирал дальний конец стойки.
Выразительно посмотрев на пальцы Грега на моей руке, я поставила напитки обратно на стойку, как будто давая понять, что не желаю скандала.
— Извини, но ты хотя бы знаешь, как меня зовут?
Тогда он загоготал, громко и самоуверенно.
— Конечно, а как же. Ты чудовище Сэди.
В нем бесило все. От того, как он произнес ее имя, до его похотливого тона.
— Что ты сказал?
Он ухмыльнулся, не спеша ответить. Было очевидно, что он упивается происходящим.
— Она же создала тебя. Мини-Сэди. Чудовище по ее образу и подобию. А теперь ее нет, а ты здесь. Все еще здесь, живешь ее жизнью.
Паркер стоял всего в нескольких шагах от меня. Я понизила голос:
— Отвали.
Грег засмеялся, а я снова взяла стаканы.
— Это для Паркера? — спросил он, когда я уже собиралась отойти. — А, теперь ясно. Значит, от одного Ломана к другому.
Я отошла, будто и не слышала.
Паркер улыбнулся, когда я поставила напитки на высокий столик, рядом с которым он стоял.
— Удачная мысль, — сказал он. — Спасибо.
Я сделала глоток и передернулась, стряхивая с себя воспоминания о разговоре у стойки.
Едва Паркер успел поднести свой стакан к губам, как к нему подошли три девчонки.
— Паркер, как приятно видеть тебя здесь.
Элли Арнолд. В прошлый раз я видела ее на вечеринке год назад, трясущуюся после падения в бассейн. А теперь ее длинные светлые волосы падали волнами и блестели, макияж был умело наложен. Идеальный маникюр на пальцах, обхвативших руку Паркера, лак изысканного оттенка розового. Две подруги Элли стояли между нами, выражая соболезнования и всем видом давая понять, чего он лишался.
Момент настал. Я похлопала себя по карманам.
— Паркер, — перебила я всех сразу, — извини, я, кажется, забыла телефон в машине. Можно мне на минутку ключи?
Он рассеянно протянул мне связку, и я, пробравшись через толпу, толкнула дверь. Пока я шла к его машине, вокруг было тихо, только один раз дверь бара распахнулась, оттуда вырвался взрыв шума, луч света, и кто-то вошел внутрь.
Я сняла блокировку, сигнал рассек ночную тишину. Отперла пассажирскую дверь, выудила свой телефон из подстаканника. Там, где оставила его нарочно, — на случай, если Паркер увяжется за мной.
Оглянувшись через плечо, я обошла вокруг машины, нажала кнопку на ключе, открывая багажник, и зажмурилась, не подготовившись к тому, что внутри загорится свет.
Потом быстро огляделась, но стоянка была безлюдна.
Пока я поднимала крышку багажника, у меня от нетерпения тряслись руки. В дальнем углу виднелась единственная коробка. Она была прикрыта пледом — судя по виду, из тех, какие возят в багажнике на всякий случай. Наверняка это и была коробка с личными вещами, возвращенными из полиции.
Сдернув с нее плед, первым делом я увидела сандалии Сэди. Те самые, которые остались той ночью на краю утеса.
Я провела по ним пальцами. Эти сандалии она особенно любила, и недаром. Золотые, но потертые сверху. Со стежками там, где ремешки оторвались от подошвы. С растянутым отверстием возле застежки, с обломанным краем замысловатой пряжки на левой сандалии. При виде низкого каблука звук ее шагов эхом отдался в моей памяти.
За моей спиной снова открылась дверь бара, выплеснувшиеся звуки на миг затопили стоянку. Я обернулась посмотреть, но, насколько могла судить, наружу никто не вышел. Некоторое время я вглядывалась в темноту, выискивая любые признаки движения.
Наконец я снова повернулась к багажнику, отодвинула сандалии в сторону — и увидела его. Дневник. Лиловый, в черных и белых чернильных разводах. Угол обложки оторван, видны захватанные страницы под ней.
Сердце ушло в пятки, поле зрения на периферии стало размытым. И вдруг все обрело смысл. Почему записку сравнивали с дневником. Почему этот дневник насторожил полицию. Я не видела его уже несколько лет. Знакомые, в сердцах выдавленные ручкой линии на обложке, обтрепанные углы, потемневшие края.
Я быстро затолкала его в свою сумку, закрыла багажник и трусцой проделала обратный путь до бара, стоя на ногах так же нетвердо, как в ту ночь.
Да, почерк в записке и в дневнике полностью совпадал. Потому что оба они принадлежали мне.
Глава 14
Паркер уже ждал меня, когда я наконец вернулась. Элли с подружками оставили его в покое.
— Нашла? — спросил он.
Я вернула ему ключи и показала мобильник.
— Он у меня. Спасибо.
К нашему столику подошел Грег, удерживая между пальцами три стопки.
— Вот, прошу, — объявил он так, словно они оба ждали меня.
— Нет, мне нельзя, — ответила я. — Я за рулем.
Но Паркер выбрался в люди не для того, чтобы просто развеяться и предаться воспоминаниям — как, очевидно, и я.
— Всего одну, — и он придвинул ее ко мне, не сводя с меня глаз.
Я подняла стопку, как сделали и они.
— Вот-вот, — подхватил Паркер, глядя на меня в упор, пока мы чокались.
Стекло стопки звякнуло о мои зубы. Пока спиртное скатывалось вниз, мне в горло, по рукам пробежали мурашки, хоть в баре и было тепло.
Я ответила Паркеру пристальным взглядом, гадая, что ему известно.
— Ну-ну, — отозвалась я.
Три часа спустя мы наконец направлялись к дому. Хоть я больше и не пила, самой себе я казалась иссохшей, обезвоженной из-за бесконечной болтовни и бессмысленного смеха.
— Так в чем там было дело? — спросил Паркер, откинув голову на спинку пассажирского сиденья, пока я вела машину.
— С чем? — спросила я, невольно затаив дыхание. Моя сумка лежала на заднем сиденье, дневник был внутри, и мне стало страшно, что Паркер обо всем догадался.
— Не знаю, но ты вела себя как-то странно с тех пор, как мы туда приехали.
— Из-за того типа, — выкрутилась я. — Грега.
— А что с ним не так?
— Вел себя как сволочь, — сквозь зубы пояснила я.
Паркер коротко хохотнул.
— Грег Рэндолф и есть сволочь. Ну и что?
— Сэди его терпеть не могла.
— Сэди много кого не терпела, — пробурчал он.
«Чудовище Сэди». Я поерзала на сиденье.
— Он давно на нее запал, — сказала я, и Паркер нахмурился. Я видела, как он обдумывает услышанное. Да, тех, кто обожал ее, было немало. Но заполучить ее все они не могли.
Когда я свернула к дому, свет на веранде не горел. В темноте утесы казались далекими тенями. Я включила фары, Паркер отодвинул дверь гаража. Хоть он и напился, ему хватило ума поставить машину под замок.
Я завела его машину в гараж и подождала снаружи, пока он задвигал дверь обратно и запирал ее, компанию мне составляли только ночные тени.
— Спокойной ночи, Паркер.
— Зайдешь? — спросил он, неустойчиво переминаясь.
— Поздно уже, — ответила я. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но если у тебя выходные, то мне с утра на работу.
Но он спрашивал о другом, и мы оба это понимали.
— Сэди больше нет, Эйвери. — Значит, и он был в курсе предостережения, которым Сэди удерживала меня на расстоянии. Может, точно так же она поступила с ним. Стоило Сэди сказать мне «не надо», и я больше не могла думать ни о чем другом, кроме него. Всякий раз, когда проходила мимо его комнаты, когда видела его тень в окнах.
Прямой запрет — это уже что-то, чем можно заняться, на чем сосредоточиться. Игра нового рода, такая непохожая на готовность поддаваться порыву, к которой я привыкла. Я закалялась, приобретала прочность, позволяя напряжению натягивать меня туго, как проволоку.
А теперь Сэди нет, и Лус нет, и Паркер здесь, так разве осталось хоть что-нибудь, что можно испортить? Если поблизости нет никого, зато есть нечто — назревающее, неисполненное, и нечему меня остановить. Внезапно кое-что очутилось в пределах моей досягаемости.
Он качнулся в сторону дорожки, робко и неуверенно стрельнул взглядом вбок, и это меня добило. Как добивало всегда. Когда нерешительность обнажала их, делала уязвимыми, открывала в них нечто такое, что временно наделяло меня властью.
Я подступила ближе, и он запустил пальцы мне в волосы, а я поднесла ладонь к его лицу, провела большим пальцем по шраму на его брови.
Он порывисто схватил меня за запястье. Его изъян наводил на мысль, что в этой жизни ему пришлось пробивать себе дорогу, сражаясь с чем-то.
В тени его глаза казались почти черными. Целуя меня, он провел ладонью вниз по моей шее, так что большой палец остановился у основания горла. Моя шея — в тисках его руки.
Я понятия не имела, подсознательно это было сделано или нет. Если речь о Паркере, судить трудно. Но я никак не могла избавиться от предвидения следующих трех шагов — я притиснута спиной к боковой стенке гаража, его пальцы сжимаются, в памяти звучит голос Сэди: «Знаешь, так бывает. Потеряешь способность глотать и дышать. Далеко не самая быстрая смерть — вот о чем я».
Глотнув воздуха, я отшатнулась. И схватилась рукой за собственную шею под любопытным взглядом Паркера. Интересно, что еще я упустила из виду в этом доме — способен ли Паркер причинить мне вред. Способен ли он был причинить вред ей.
Я выросла единственным ребенком в семье и не понимала, как обычно развиваются отношения между братьями и сестрами. Думала, что вспышки враждебности, вся эта обыденная жестокость — закономерный итог борьбы родных брата и сестры за возможность выйти из тени друг друга.
Но Сэди, наверное, знала то, чего не знала я. И может, сказав мне «не надо», она спасала меня.