Я отмахнулась свободной рукой, стараясь сдержать дрожь в ней.
— Это же было давным-давно, Коннор.
— Все сложилось так, как ты представляла?
Я покачала головой:
— Вовсе нет.
— Нет? Не все получилось таким, как ты надеялась?
— Да нет же, я хотела сказать, это не то, о чем ты думаешь.
В те годы, когда нам было пятнадцать, шестнадцать, семнадцать лет, иногда летом по ночам мы уплывали на лодке его отца из бухты. Бросали якорь здесь, напротив утесов, достаточно далеко от берега, чтобы можно было смотреть на них в темноте, и никто не застал бы нас за этим занятием.
Они находились не настолько близко, чтобы видеть их отчетливо, но и этого хватало. Девочка в верхнем правом окне глазела на нас. За ставнями двигались тени. Тела перемещались во времени, подчинялись некоему ритму, который мы не понимали, находились по другую сторону дверей. В разных концах дома. Каждая включенная лампа, каждые открытые жалюзи — все они становились маяком в ночи, манили нас ближе.
«Она видит нас», — сказала я с полной уверенностью оттого, как она стояла там и смотрела.
«Не может этого быть», — заверил Коннор. Свет на лодке был погашен. Мы оставались невидимыми, как нас учили.
«Если бы я жила там, я не торчала бы целыми днями у окна, глазея наружу».
«Если бы я там жил, я уже повесил бы хоть какие-нибудь шторы», — со смехом отозвался он.
Мы наблюдали за их жизнью издалека. Представляли, что они делают, о чем думают. Мы были заворожены ими.
Поэтому когда Коннор спросил, получилось ли все так, как я надеялась, я знала, о чем он думает, — что я сумела пробраться в их жизнь и стала чем-то, что раньше только воображала.
Я почти простила ему намек. Эта татушка у меня на теле; то, что я жила там, наверху. Как будто соскальзывала в ее жизнь. И даже теперь следовала по ее призрачным стопам.
— Мы встретились случайно, — сказала я. — Она застала меня в ванной, когда я работала. Меня наняла Ивлин.
Так я считала до тех пор, пока не узнала от Эрики, что кто-то из дома Ломанов договорился, чтобы я работала на той вечеринке. Но это же не имело смысла.
— И тем не менее, — отозвался Коннор.
И тем не менее мы снова оказались здесь — в том месте, где не бывали вдвоем несколько лет.
— Ты когда-нибудь видел меня там?
Интересно, продолжал ли он приплывать сюда без меня.
Он на миг скосил на меня глаза, но не повернул головы.
— Я ни за кем не слежу, Эйвери. У меня есть занятия получше.
— Тогда какого же черта мы делаем здесь сейчас?
— Дело в том, что меня подозревали, пока не нашли записку, и эта туча нависала надо мной почти год. Мне это осточертело. Я уже не знаю, в чем состоит правда.
Я медленно моргнула, выровняла дыхание.
— Я знаю не больше тебя. Это я сообщила тебе про телефон.
Он поерзал, поворачиваясь лицом ко мне и поджимая под себя одну ногу.
— Знаешь, если ты больше не разговариваешь с нами, это еще не значит, что о тебе никто не говорит.
— Знаю. Я все слышала.
Он закивал с таким видом, словно не верил даже в это.
— Большинство народу, похоже, считают, что ты трахаешься с братцем. Или с отцом, — тон был резкий и жесткий, будто он нарочно старался оскорбить меня. — Я-то говорю, что ты умнее, но мало ли.
— Ничего такого не было. И нет.
Он вскинул руки.
— Фейт всегда думала, что дело в сестре, — продолжал он. — Но я уверял ее, что тебе нужна только ее жизнь. А не она сама. — Он резко опустил руки. — В любом случае она чаще просто срывала на тебе злость, так что никто ее не слушал.
От его слов у меня сжалось все внутри. Несмотря на то что я и раньше догадывалась об этом, слышала перешептывания, улавливала намеки в ехидных замечаниях — вроде тех, в баре, от Грега Рэндолфа. Но гораздо труднее оказалось слышать их от тех, кто знал меня, от людей, которые когда-то считались моими лучшими друзьями.
— Все не так. Вообще все.
Он прищурился.
— Знаешь, я ведь однажды уже прикрывал тебя. Сказал полиции, что ты случайно толкнула Фейт.
Я вздрогнула, он не шелохнулся.
— Это и в самом деле вышло случайно. Я не желала ей зла.
— Я был там, Эйвери. Я видел.
В сумерках я не могла различить выражение его лица. Тени быстро сгущались, все вокруг погружалось в них.
Я закрыла глаза и вызвала в памяти ее падение. Ощутила прилив тех же чувств, что и в тот раз. Ярость, рвущуюся на поверхность.
— Просто я… я не знала, что она споткнется.
Он вытаращил глаза.
— Ни хрена себе. Да ей же операцию пришлось делать. Аж два штифта в локоть, а я, бог свидетель, прикрывал тебя, несмотря ни на что.
— Извини, — это слово чуть не застряло у меня в горле. Но его надо было выговорить — и теперь, и тогда. — Тебе следует знать, что в то время я думала о смерти. Постоянно. — Я вспомнила о дневнике и о том, что писала в нем; о кошмаре моей жизни. — Я мечтала о ней. Представляла ее. Больше меня ни на что не хватало.
— Ты хотела умереть? — спросил он так, словно раньше это никогда не приходило ему в голову.
— Нет. Не знаю.
И все-таки — нож. И список всего, что я натворила, — наклонялась с верхней площадки маяка, засыпала у самой воды, тот раз, когда он застал меня на Брейкер-Бич, напивалась, чтобы избавиться от необходимости хоть что-нибудь решать.
Соленая вода в моих легких и в моей крови. Прекрасная смерть, как я считала.
Но она стала смертью Сэди и в реальности оказалась ужасной. Правда — вот все, что я могла дать Коннору.
— Паршивое было время.
Он вздохнул, провел пятерней по волосам.
— Понимаю. Я знал, что время выбрано паршивое. — Он воспринял это иначе — как свою вину. Не «было», а «выбрано». — Ты была не в себе.
Вот только в себе я точно была. В том или ином смысле, я никогда еще не ощущала себя настолько собой, как тогда. Отчаянно, ужасающе, непростительно собой. И как раз открыла в этом состоянии силу и разрушительную способность — не только для меня, но и для других.
— Когда я увидел тебя на пляже, — продолжал Коннор, — мне тоже хотелось умереть.
Усмешка была призвана смягчить истину.
— Я не для того явилась туда, чтобы ранить тебя. Иногда я прямо там и спала.
— Знаю. Потому я и пришел. Тебя не было дома, я беспокоился.
А тут как раз притащились и они. Двое парней, и развели костер. Я знала их — годом постарше, но только как знакомых Коннора.
— Просто все полетело к чертям.
Я задумалась о дневнике, о том, как быстро погружалась в бездну по прихоти какого-то течения, которого даже не видела.
Он вздохнул, потом заговорил тихо, словно кто-то мог подслушать. Где-то на темном пляже детектив наблюдал за нами.
— Мне надо знать, Эйвери. Какую роль ты здесь играешь. Это же не только твоя жизнь, как ты не понимаешь? Она и моя.
Я не поняла, на что он намекает.
— Я не…
— Стоп. — Даже его поза изменилась, в ней больше не было притворного безразличия. Включился режим полной боеготовности. — Полиция все расспрашивала, почему той ночью я был там, на вечеринке. А я не знал, что сказать.
— А почему ты там был?
— Ты что, серьезно? — Он широко раскрыл глаза. — Ты же послала мне адрес. Зачем я там понадобился тебе?
— Я не посылала. — Я в растерянности вытащила свой телефон, хоть с тех пор прошел целый год.
— Посылала. Ты отправила мне тот адрес. Слушай. — Он придвинулся так близко, что мог бы коснуться меня. — Здесь мы только вдвоем. Никто не сможет подтвердить то, что ты мне сейчас скажешь. Но я должен знать.
Я покачала головой, силясь понять, в чем дело.
— Наверное, это Сэди, — сказала я.
Точно так же я получила доступ к ее телефону. Теперь я проверила настройки пароля на собственном. Она внесла в них отпечаток своего большого пальца точно так же, как я сделала на ее телефоне, — мы вместе настроили доступ еще несколько лет назад. Потому что годами у нас не было секретов друг от друга. А когда они появились, мы забыли заново определить границы.
Мне представилось, как Сэди нашла номер Коннора в моем телефоне. И отправила ему эсэмэску о вечеринке «плюс одна» от моего имени. Это ей он понадобился на вечеринке той ночью. Значит, и она собиралась появиться там.
— Сообщение пришло с твоего номера, — сказал он, схватившись рукой за край сиденья между нами.
— Я не посылала его тебе, Коннор. Честное слово.
И все-таки он явился, думая, что это я. Невероятное признание. Впрочем, Коннор всегда видел в людях лучшее.
— Ничего еще не кончено, Эйвери.
— Знаю.
— Правда? Да, Коллинз допрашивал меня. Но они хотят знать не только обо мне. И тогда не хотели, и сейчас. — Даже в темноте я чувствовала его взгляд на своем лице. Мне вспомнился тот самый список. Который я заполняла, чтобы придать случившемуся хоть какой-то смысл. Список, который детектив Коллинз положил передо мной в самый первый день. Он сам вписал в него имена. «Эйвери». «Лусиана». «Паркер». «Коннор». Список подозреваемых.
Мое имя стояло в этом списке первым. Он буквально заявил мне с самого начала: «Ты».
А я отнесла телефон прямиком к нему, надеясь, что он заново откроет дело.
— Ты сказал полиции про эсэмэску от меня? — спросила я.
— Нет. Ни словом не упоминал. — Он отвел взгляд. — Как и о тебе — вообще ни разу. Так что не беспокойся.
— Но почему?
— Может, потому что я лучше тебя. — Он покачал головой. — Когда-то я тебя любил.
Теперь он запел по-другому и вместе с тем доказал, что первое его заявление — чистая правда.
— Ты меня и ненавидел, — напомнила я.
Он принужденно усмехнулся.
— Я даже не знаю уже, с кем говорю. Какой ты стала.
Отголосок мыслей Грега, заявляющего, что я не отдельная личность, а «чудовище Сэди». Чувствовалось и влияние других людей, благодаря которому складывается любой характер, — конечно же, чувствовалось. Для меня такими людьми были мои мама, отец, бабушка и даже Коннор и Фейт. И да, Сэди. Сэди, Грант, Бьянка и Паркер. Какая дикость — ожидать от человека существования в вакууме. Но в наибольшей мере я была продуктом жизни здесь. В Литтлпорте. Как и Коннор, сидящий рядом.