Что она поняла, когда стало ясно, что она все-таки ошиблась?
На Харбор-драйв кипела утренняя деятельность. Началось последнее воскресенье перед выходными Дня труда, и за то время, пока я искала, где бы припарковаться, я наверняка могла бы дойти сюда из «Шиповника» пешком.
Несмотря на многолюдность, во всем ощущалось что-то смутно непривычное. Море постоянно, неделю за неделей меняющихся лиц каким-то образом преображало все вокруг. Я лавировала между прохожими на тротуарах, направляясь к пристани, когда вдруг заметила знакомую фигуру, неподвижную в самой гуще суеты, на противоположной стороне улицы. Темные брюки и застегнутая на все пуговицы рубашка, очки от солнца, ноги, расставленные на ширину плеч, медленное вращение головы туда-сюда — детектив Бен Коллинз собственной персоной.
Я судорожно вздохнула и юркнула в первую попавшуюся справа от меня дверь. Над головой звякнул колокольчик, и я очутилась в самом хвосте длинной змеящейся очереди в «Харбор-Бине» — кофейне, в равной степени излюбленной как местными, так и приезжими. Осенью часы ее работы менялись, и цены тоже. А пока здесь собирались в основном отдыхающие. Никто из нас, местных, не желал переплачивать.
Пока очередь продвигалась вперед, я оглядывалась через плечо, но быстро потеряла детектива из виду за стеклянными витринами. Слишком много народу ходило туда-сюда, слишком много раздавалось голосов, много суматохи.
— Следующий!
— Кофе, — отозвалась я, и парень за прилавком вскинул бровь. Потом кивнул на написанное мелом меню за его спиной, но все надписи расплывались перед моими глазами. — Да без разницы, — сказала я. — Просто выберите что-нибудь с кофеином.
— Имя? — спросил он, занеся ручку над полистироловым стаканом.
— Эйвери.
На долю секунды его рука зависла, прежде чем он начал писать, и я задумалась, слышал ли он что-нибудь. И знал ли.
— Эй, там, привет! — послышался женский голос из-за столика у кирпичной стены. Элли Арнолд улыбалась мне, как подруге. Грег Рэндолф напротив нее ухмылялся так, будто с ним поделились шуткой. Третий мужчина, ссутулившийся за их столиком, сидел спиной ко мне.
Парень вернул мне карту, и третий мужчина, сидящий за столом Элли, поднялся при моем приближении. Только тогда я увидела, что это Паркер Ломан с пустым стаканом в руке.
— Эйвери, — произнес он и прошел мимо. Будто моя сюжетная линия уже кончилась. Будто меня просто застали живущей на его территории, когда мне там быть не следовало; будто я и не считалась лучшей подругой его сестры, не работала с ним несколько лет и будто вовсе не он целовал меня две ночи назад.
Вся их семья владела этим навыком — умением создавать предания и присваивать их. Сэди сама приняла меня в Брейкерсе. А теперь вот Паркер, видимо, распускал новые слухи обо мне. Интересно, неужели все, кто сидит за столиком, стоит за прилавком и работает на пристани, уже в курсе, что всего час назад меня уволили?
И все же я почти сочувствовала Паркеру — когда вспоминала, как отозвался о нем его отец. У Паркера отняли шанс страстно хотеть чего-либо.
Амбициозность проявляется не только в работе. Истинная амбициозность, как считала я, обладает оттенком отчаяния, чем-то сродни паническому страху. И ее, подобно бездействующему переключателю глубоко внутри, может привести в действие лишь острая необходимость. Именно от нее отталкиваешься до тех пор, пока не дотянешься наконец до цели.
— Вот, садись, — Грег Рэндолф толкнул ногой освободившийся стул Паркера, металл скрежетнул по бетону. В ожидании своего заказа я присела на краешек. — Ну, что нового? — спросил Грег, не переставая ухмыляться. — В смысле, с прошлой пятницы.
Парень за прилавком громко объявил мое имя, я извинилась и отошла за кофе. Он оказался обжигающе-горячим, с карамелью и какими-то специями, определить которые на вкус я не смогла. Снова усевшись, я сделала вид, будто забыла, о чем спрашивал Грег.
Он указал на Элли.
— Мы тут как раз говорили о вечеринке через неделю. Придешь к нам в Хоукс-Ридж?
Он склонил голову набок, я отпила глоток. Значит, вечеринка «плюс одна» в этом году состоится у него. В Хоукс-Ридже. Районе элитных владений на земельном участке вблизи гор, с видом на море вдалеке.
— Вряд ли, — ответила я.
— Ну вот… — протянул он с притворным вздохом. Я понимала, зачем я там понадобилась. Ради оттенка драмы, ради скандала, чтобы кто-нибудь мог удивиться: «Глядите-ка, Эйвери Грир! Поверить не могу, что она решилась сунуться сюда!» И чтобы кто-нибудь за стопкой выпивки загнал меня в угол словами: «А я про тебя кое-что знаю».
— Это будет уже не то, — продолжал Грег, запихивая в рот последний кусок своего неаппетитного маффина. — Сначала Элли, теперь ты, — добавил он, продолжая жевать.
— Ты не идешь? — удивленно повернулась я к Элли.
Она покачала головой, глядя в стол, потом прижала кончик указательного пальца к какой-то крошке на столе, перенесла ее к своей тарелке и уронила на нее.
— После того что было в прошлом году — нет.
Сэди, подумала я. Наконец хоть кому-то хватило ума понять, насколько это бестактно. Еще один год, еще одна вечеринка, будто ничего и не изменилось.
Больше никто, похоже, не желал знать правду — о том, что один из них что-то сделал с Сэди.
— Это был несчастный случай, лапа, — понизив голос, сказал Грег Элли. — А у меня есть резервный генератор. У нас электричество не отключится.
— Стоп! Так ты не хочешь идти в этом году потому, что в прошлый раз упала в бассейн? — уточнила я.
Она зло и резко зыркнула на меня.
— Я не упала. Кто-то столкнул меня.
Злилась она, видимо, на то, что я забыла, чем она объяснила свое падение, и я правда забыла. В прошлом году я думала, что она реагирует слишком бурно, требуя внимания к себе, как и предупреждала Сэди. Но в ту ночь все оказывалось не тем, чем выглядело поначалу.
— Извини, — сказала я.
Но даже Грег Рэндолф ей не верил. Осклабившись, он поднес стакан к губам.
— Да наверняка на тебя случайно наткнулись в темноте, — и потом — обращаясь ко мне притворным шепотом: — Помнится, она нехило так перебрала.
— Пошел ты, Грег, — огрызнулась она. — Все я помню.
Тогда они и переменились. Мои воспоминания о той ночи: электричество отрубилось, сеть не выдержала нагрузки. Суматоха. Визг.
И кто-то сбежал под шумок? Кто-то вернулся?
Я резко отодвинула стул от стола.
— Мне пора.
Мне требовалось поговорить с кем-нибудь, кто был тогда там и все видел. Может, с Коннором. Вот только всех тонкостей он не понимал. Не знал мир Ломанов от и до.
Но был и кое-кто еще. Тот, кто присутствовал там. Кто все видел. Кто, как я считала, представлял опасность из-за того, что заметил.
И кто в конечном счете не вернулся.
Глава 22
Однажды Сэди сказала, что никогда не знала, кому можно доверять. Не знала, вправду ли с ней хотят дружить из-за того, что представляет собой она сама. Не знала, что именно привлекает окружающих — она или ее фамилия. Та жизнь, которую я наблюдала с окраины Литтлпорта. Некие перспективы и обещания.
Когда-то в закрытой школе она была влюблена в одного парня. В первое лето она рассказывала мне о нем так, будто нашептывала волшебную сказку. Но он жил за границей, и после окончания учебы они расстались; он не вернулся за ней. С годами я услышала и другие имена, воспоминания о студенческих годах. Но никогда она не произносила их тем же пылким шепотом, с тем же блеском в глазах, с верой в то, что она любила и была любима.
«Мне повезло найти тебя», — сказала она, когда кончилось наше первое лето.
А я считала, что повезло мне. Монетка, подброшенная в воздух, одна из сотен, из тысяч, и я упали ближе всех к их дому. Я стала той, кого она выбрала, когда ей это понадобилось.
Как мне повезло найти эту девчонку, смотревшую на меня так, будто я совсем не тот человек, каким была всегда. Девчонку, которая посылала мне подарки на день рождения или просто так. Которая звонила, и я слышала в той же комнате чужие голоса, или поздно ночью, когда я слышала только тишину и ее голос. Которая доверяла мне и интересовалась моими мыслями: «Ну и какого мы об этом мнения?»
Она стала моей семьей. Постоянным напоминанием, что я больше не одинока и она тоже. Мне хватало ума понимать, что эта благодать не может длиться вечно, но с ней забыть об этом было слишком просто.
Каждое лето из года в год я была всем, в чем она нуждалась. А потом появилась Лусиана Суарес.
Когда той первой ночью у бассейна я поднимала вместе с ними тосты за лето, всякий раз, стоило мне поднять глаза, как я обнаруживала, что Лус наблюдает за мной.
Она объяснила мне, что знакома с Сэди и Паркером много лет, что их семьи дружат с тех пор, как они вошли в подростковый возраст, хотя никто из них и не учился вместе. Как будто дала мне понять, что ее отношения с Ломанами превыше моих, даже если судить исключительно по фактору времени.
Лус получила диплом магистра незадолго до того, как приехала вместе с Ломанами в начале лета. Выход на новую работу она отложила до середины сентября. Все равно ей переезжать, сказала она. Из студенческого жилья поближе к больнице, куда она устроилась терапевтом-реабилитологом.
Все, что она мне рассказала, сейчас пришлось кстати. Мне понадобилось лишь десять минут, чтобы просмотреть списки сотрудников нескольких больниц Коннектикута, прежде чем я увидела ее имя — Лусиана Суарес, прием с понедельника по пятницу, с 8:30 до 16:30.
Я нашла на карте ее больницу, потом ближайший отель, где забронировала самый дешевый номер, какой только нашелся в отелях этой сети, хорошо знакомой мне, — и все это не сходя с переднего сиденья машины, которое оказалось подходящим для этой цели местом, ничем не хуже любого другого.
Город я покинула, даже не заскочив по пути в «Шиповник». При мне была лишь сумка, а в ней — клочок бумаги со списком имен и номерами счетов да флешка Сэди. Коробки, мешки, мой ноутбук, ключи — я оставила все. Может, было даже к лучшему, что оставила.