— А зачем кому-то понадобилось задерживать нас? — спросил Суонсон. В его глазах мне померещился огонек любопытства, но, возможно, это только показалось. На лице офицера отражалось только то, что он хотел изобразить.
— Господи, неужели вы полагаете, что я могу ответить на такой вопрос? — раздраженно произнес я.
— Нет, пожалуй, — бесстрастно ответил Суонсон. — Скажите, доктор Карпентер, вы подозреваете кого-то из членов экипажа?
— Вам действительно нужен ответ?
— Полагаю, что нет, — вздохнул командир субмарины. — Оказаться на дне Северного Ледовитого океана — не очень-то привлекательный способ самоубийства. Если бы кто-то из членов экипажа подложил нам свинью, то, узнав что мы не собираемся проверять дифферентовку корабля на мелководье, он бы быстренько привел все в по-рядок. Выходит, сделать это мог кто-то из гражданских — рабочих дока в Шотландии. А ведь каждый из них прошел тщательную проверку, и не одну, и получил допуск к секретным работам.
— Это еще ничего не доказывает. Как в фешенебельных московских гостиницах, так и в британских и американских тюрьмах вы найдете уйму людей, имевших допуск к секретным работам.,. Что вы намерены предпринять, командир? Я имею в виду — в отношении «Дельфина»?
— Ломаю голову, как быть. В нормальных условиях следовало бы закрыть наружную крышку четвертой трубы, откачать воду из торпедного отсека, затем проникнуть внутрь него и закрыть заднюю крышку четвертого аппарата. Но наружная крышка не закрывается. Через несколько секунд после того как Джон доложил, что четвертая труба сообщается с забортной водой, командир поста погружения и всплытия нажал на кнопку дистанционного управления. Вы сами убедились, что это не помогло. Вероятно, в крышке перекос.
— Конечно перекос, как пить дать, — мрачно произнес я. — Если нажатием кнопки ничего не сделать, надо пустить в ход кувалду.
— Можно было бы вернуться в полынью, из которой мы недавно ушли, снова всплыть и послать под лед водолаза. Но я не хочу заставлять людей рисковать жизнью. Можно уйти в открытое море, подняться на поверхность и провести ремонтные работы там. Но из-за дифферента корабля на это уйдет чертовски много времени. Прежде чем мы вернемся, пройдет несколько суток. А некоторые из зимовщиков станции «Зет» находятся в очень тяжелом состоянии. Можем опоздать.
— Ну так вот, — произнес я. — Можете располагать мной, командир. Когда мы с вами познакомились, я сказал, что исследую воздействие окружающей среды на человеческий организм, А частности перепад давлений при аварийном выхода из субмарин. Я совершил очень много таких экспериментов, командир. У меня большой опыт, я знаю, что надо делать при таких перепадах, и умею надлежащим образом на них реагировать.
— И как же вы на них реагируете, доктор Карпентер?
— Я их прекрасно переношу.
— Что же следует предпринять?
— Вам отлично известно, что следует предпринять, — нетерпеливо произнес я. — Надо просверлить отверстие в задней аварийной переборке, ввинтить шланг для подачи сжатого воздуха, открыть дверь, влезть кому-нибудь в узкое пространство между двумя аварийными переборками и подавать сжатый воздух до тех пор, пока давление в этом пространстве не сравняется с давлением воздуха в торпедном отсеке. Задрайки на двери в носовой аварийной переборке следует ослабить, и, когда давление воздуха станет одинаковым, дверь откроется от легкого толчка. Тогда человек проникает в отсек, закрывает заднюю крышку четвертой трубы и спокойно уходит. Ведь вы именно это имели в виду?
— Приблизительно, — признался Суонсон. — Кроме одного. Вы тут ни при чем. Каждый член экипажа участвовал в учениях по аварийному выходу из субмарины. Каждому известно о воздействии перепада давлений на организм. И в большинстве своем мои моряки гораздо моложе вас.
— С чем вас и поздравляю, — отозвался я. — Однако возраст не имеет никакого отношения к способности выдерживать перепады давлений. Вы же не запустите на околоземную орбиту зеленого юнца, верно? Что же касается имитированных выходов на поверхность из цистерны глубиной в сотню футов, когда давление увеличивается постепенно, когда работаешь в условиях повышенного давления, а потом подвергаешься медленной декомпрессии, то они разительно отличаются от выхода из железного ящика в реальных условиях. Я видел молодых ребят — рослых, крепких, прекрасно подготовленных, которые ломались в таких условиях, а когда пытались выбраться наружу, то едва не сходили с ума. Сочетание физиологических и психических факторов, воздействующих на человека, — вещь суровая.
— Пожалуй, — медленно произнес Суонсон. — Я предоставил бы шанс вам, а не кому-то другому. Но вы забываете вот о чем. Что скажет командующий подводными силами Атлантики, если узнает, что вместо одного из своих подчиненных я послал на задание штатского?
— Я знаю, что он скажет, если вы не разрешите мне этого сделать. Он заявит: «Коммандера Суонсона надо понизить в звании до лейтенанта, потому что он, имея у себя на борту признанного специалиста в этой области, из глупого упрямства не захотел его использовать, чем подверг опасности жизнь членов экипажа и корабль».
Суонсон улыбнулся, но улыбка его была невеселой. И то сказать: ему было не до смеха — мы лишь чудом спаслись от верной смерти, до сих пор находились в трудном положении, а один из офицеров субмарины лежал бездыханный в нескольких футах от командира.
— А ты что скажешь, Джон? — посмотрел командир на Ганзена.
— Я встречал гораздо более бестолковых людей, чем доктор Карпентер, — ответил старший офицер. — К тому же нервозность и паника свойственны ему не более чем мешку портландсквто цемента.
— Он обладает качествами, которых трудно ожидать от заурядного лекаря, — согласился Суонсон. — Буду рад принять ваши услуги. Вас будет сопровождать один из членов экипажа. Это и здравому смыслу будет отвечать, и честь мундира спасет.
Операция прошла не очень гладко, но и неудачной ее нельзя было назвать. Все произошло именно так, как и следовало ожидать. «Дельфин» подвсплыл, чтобы корма оказалась всего в нескольких футах от нижней поверхности льда. В результате давление в торпедном отсеке уменьшилось до минимума. И все-таки нос корабля находился на глубине ста футов.
В отверстие, просверленное в задней аварийной переборке, был ввинчен армированный шланг. Облачившись в водолазные костюмы из пористой резины и нацепив акваланги, мы с молодым торпедистом по имени Мерфи вошли в тамбур между двумя прочными переборками. Зашипел подаваемый по шлангу сжатый воздух. Давление в тесном отсеке начало увеличиваться: двадцать, тридцать, сорок фунтов на квадратный дюйм. Воздух сдавливал мне легкие и барабанные перепонки; за ушами болело, голова закружилась. Так бывает, когда вдыхаешь чистый кислород под большим давлением. Но для меня это было привычным делом, я знал, что останусь жив. Но каково приходилось моему молодому напарнику? Ведь сочетание физической и психической нагрузок для большинства людей оказывается на данной стадии не под силу. Однако если Мерфи и испытывал страх или боль, то он это умело скрывал. Мерфи держался молодцом: Суонсон пустышку не подсунет.
Как только давление выравнялось, мы повернули заранее ослабленные задрайки на двери в передней аварийной переборке. Уровень воды в торпедном отсеке был на два фута выше края комингса, и, когда дверь приоткрылась, вода, кипя, устремилась в межпереборочное пространство. Тем временем сжатый воздух продолжал поступать. Благодаря этому давление в торпедном отсеке стало выравниваться. Секунд десять мы цеплялись за дверь, стараясь не оказаться сбитыми с ног возникшим водоворотом, прежде чем уровень воды не сравнялся. Дверь распахнулась настежь. Уровень воды на пространстве от аварийной переборки до подволока торпедного отсека составлял тридцать дюймов. Мы включили герметические фонари, перешагнули через комингс и оказались в воде.
Температура ее была около 28°F - на четыре градуса ниже точки замерзания. Хотя костюмы из пористой резины рассчитаны для работы именно в таких условиях, я судорожно глотнул, очутившись в ледяной воде. Мешкать мы не стали: ведь чем дольше будешь здесь оставаться, тем больше времени придется торчать в барокамере. Мы двинулись к носовой части отсека. Отыскав наружную крышку четвертой трубы, задраили ее. Но я успел осмотреть клапан давления.
Задняя крышка на вид была цела: тело несчастного лейтенанта Миллса смягчило удар, и оттого она не слетела с петель. Не обнаружив на ней деформаций, мы без труда установили крышку на место. Закрепив ее стопорной рукояткой, вышли из отсека.
Оказавшись в пространстве между переборками, постучали условным сигналом. Почти сразу послышалось приглушенное гудение мотора: это заработали мощные помпы, установленные в торпедном отсеке, выкачивая за борт воду. Уровень ее стал постепенно понижаться, одновременно уменьшалось и давление. Мало-помалу «Дельфин» становился на ровный киль. Когда уровень воды оказался ниже переднего комингса, мы подали еще один условный сигнал, и избыток сжатого воздуха был постепенно удален из торпедного отсека.
Спустя несколько минут я уже стаскивал с себя водолазный костюм. Суонсон поинтересовался:
— Были какие-нибудь сложности?
— Никаких. Мерфи — парень что надо.
— Других не держим. Большое спасибо, доктор. — Понизив голос, офицер спросил: — Вы случайно не заметили?..
— Как же иначе, — ответил я. — Конечно заметил. Отверстие в клапане было залеплено не замазкой, не жвачкой и не краской. Это был животный клей, какой продают в тюбиках. Самое надежное средство.
— Понятно, — произнес Суонсон и отошел.
«Дельфин» содрогнулся всем корпусом. Из третьей трубы, единственной, на которую мог рассчитывать командир субмарины, с шипением выскользнула торпеда.
— Веди обратный счет, — приказал Суонсон старпому. — Скажешь, когда торпеда должна попасть в цель. Будем ждать взрыва.
Взглянув на секундомер в забинтованной руке, Ганзен кивнул. Секунды шли медленно. Я видел, как шевелит губами старший офицер.