Тут охнула и Марта:
– Завтра? Он рехнулся? Завтра праздник цветов.
– Марта, приди в себя.
– Да, да, прости, но просто…
Марта отошла от окна и присела на краешек дивана.
– Успокойся, прошу тебя. Нервы тут не помогут. Я ничего не понимаю. Кто и куда приехал? С чего ты взяла, что Ирина родила ребенка? И не передергивай, страхолюдиной она не была.
– Так ты ее еще защищать будешь?! Она ведь и тебе дорогу перебежала. Ты же тоже могла выйти замуж за отца!
– А ты жестокая. Впрочем, для меня это не новость.
Вероника вдруг покраснела, поняла, что перегнула палку.
– Ладно, прости, я что-то действительно сама не своя…
– Тебя я всегда прощу, ты же знаешь.
Неожиданно Вероника положила голову Марте на колени, как когда-то любила делать давно-давно. А Марта по привычке начала гладить ее волосы. Очень аккуратно. Знала характер племянницы. Может вспылить, вскочить, убежать. Марта неторопливо продолжила:
– Я твоему отцу не нравилась, в этом была проблема.
– А он тебе?
– Какая разница. Наверное, я могла его женить на себе. Все-таки взяла на себя заботы о тебе, о доме. Но, знаешь… Как-то это недостойно. Да и просто… обидно.
– А приезд Ирины – это было не обидно?
– Обидно. Но давай будем честными. Со дня смерти твоей матери прошло восемь лет. Наверное, я еще на что-то рассчитывала. А он – нет. Что поделаешь? Он видел во мне в первую очередь твою воспитательницу.
– Много ты меня воспитывала.
– Лет до пятнадцати точно. После приезда Ирины все пошло наперекосяк. Ты как с цепи сорвалась.
– Я вас тогда не пугала, я действительно готова была выйти из окна.
Марта хорошо помнила тот день. Ей потом казалось, что ничего страшнее в ее жизни не случалось и не случится никогда. Много чего было до этого: сначала болезнь мамы, потом смерть сестры. И после много чего было: и страшная авария, в который так ужасно и, как ей казалось, несправедливо пострадал Виктор. Но тот день ей не забыть до самой смерти.
Она его вспоминала, как кадр из фильма. Открывается дверь, развеваются шторы на окнах. Молодой Фролов вводит в дом улыбающуюся женщину. Она осматривается, и они поднимаются наверх в спальню Григория. Через раскрытую дверь детской на них смотрит девочка-подросток. Это Вероника. Глаза у нее наполнены слезами.
Обед, Вероника уже смотрит на женщину с ненавистью, ведет себя вызывающе. Марта тихо ей что-то шепчет. Вероника резко выбегает из-за стола.
По привычке Марта привстает, чтобы идти за ней, но садится обратно. Нет. Сразу неудобно, она видит, как стиснул зубы Григорий, как мягко положила свою руку на его Ирина:
– Гриша, не нужно. Все в порядке.
Марта все никак не может найти повода выйти из-за стола. А как выйти без повода? Чтобы еще больше разозлить Григория? И все же она понимает, что идти нужно. Просто необходимо. Еще немного, и может случиться что-то непоправимое. Она все-таки заставляет себя доесть суп; извинившись, встает, медленно задвигает стул, улыбается и неторопливо идет к двери. Потом кидается вверх по лестнице и рывком открывает дверь в комнату Вероники.
Вероника стоит на подоконнике спиной к ней. Те секунды она будет помнить всю жизнь. Как она буквально пролетела от двери к окну, как схватила девочку обеими руками и как они обе упали на пол. Марта не помнила, что было дальше. Очнулась, когда над ними стояли Ирина и Григорий. Григорий мягко пытался разжать руки Марты.
Больше она Ирину не видела никогда.
– Только чего ты тогда добилась? Ирина уехала, а отец озлобился на весь мир.
Они думали об одном. Им не надо было объяснять, обе понимали о чем.
– А что? Раньше он был другим? Что-то не помню. Что хорошего я от него видела?
– Такой человек. Жесткий. Но мне показалось, что с Ириной он мог оттаять. А после того случая все пошло к чертям собачьим. Превратил «Вязы» в казарму. Он – генерал, мы – солдаты. Я всегда пыталась понять, когда начались наши неприятности, и недавно до меня дошло: именно с твоего тогдашнего выпада.
Да, в какой-то момент Марта начала во всем обвинять Веронику. Таков человек. Ему обязательно нужно найти виноватого. Поиски всей жизни. Кто виноват? Из-за чего? Из-за кого? А если бы все пошло по-другому?
Умом она понимала, что если бы все пошло по-другому, то места Марте в этом доме уже бы не нашлось. Зачем новой хозяйке в доме сестра жены? Просто даже смешно.
Так Марта и жила, сегодня виноват один, завтра другой. Сегодня думалось – «это во благо», завтра – «в этом весь кошмар и есть».
– Не надо меня во всем упрекать. При чем тут я? Не с моего выпада, а с приезда той самой Ирины.
– Твой отец был жестким, но порядочным человеком. Все могло пойти по-другому.
– Ладно обсуждать. Абы да кабы. Вот видишь, мы и не знали, а оказывается, у той истории было продолжение. Кто бы мог подумать…
– По большому счету могло, ты права. Ирине на тот момент было лет тридцать пять. Почему нет?
– Спасибо, успокоила.
– Подожди, но ей должно быть сейчас лет тридцать? Ты же говоришь, молоденькая девушка.
– Разве сейчас разберешь, кому сколько лет?
Может, ей и тридцать. Марта! Но ты ведь за меня? Ты же не позволишь отцу всех нас перессорить?
– Я за тебя отвечаю перед Галей. Даже не перед Гришей. В том, что с тобой сейчас происходит, есть и моя вина.
– Да не о том ты! Я про завещание. И да, завещание будет зачитано завтра. В 18:00. Этот гад что-то недовыяснил.
– Господи, ну почему Гриша умер именно в этот день, господи прости?! Но мог же потерпеть месяц!
Вероника погладила Марту по руке:
– Может, все же отменишь свои цветочки? Ну сама посуди: в доме горе. Что люди скажут? Ты свой цветочный сабантуй каждый год проводишь.
– Это невозможно.
– Ну, значит, так. Наши милые гости съезжаются уже сегодня на девять дней. Стало быть, кто-то из них захочет остаться. Лучше продумай, где ты их разместишь на ночлег? То-то они обрадуются, дополнительный день приятных разговоров.
Марта уже загрузилась новыми проблемами.
– Ну почему все сразу? – Появление еще одной дочери ее впечатлило гораздо меньше, чем то, что нужно готовить спальные места для новых людей.
– Ладно, я пойду. – Вероника встала с дивана, разгладила брюки, посмотрелась в зеркало, вытянула губы уточкой, по-деловому открыла дверь и вышла уверенной походкой.
«Ничего я отменять не буду. Хоть вы тут все поумирайте!» – Марта шумно выдохнула и вышла следом искать садовника Алексея.
Емельян постучал телефоном по столу. Еще одна Фальк? Он, конечно, все выяснит. В том плане, что это за самозванка такая? Не может быть другой Фальк. Фальк только одна. Но и говорить раньше времени про истинную причину появления этой девицы он не станет. Ни к чему.
Его задачей было строго соблюдать инструкции шефа. Нет, тот, конечно, не собирался умирать. Ни в коем случае. Столько всего еще нужно было доделать, да и новые планы имелись.
И тем не менее. Уйти из жизни его клиент мог в любой момент, все распоряжения имелись. Причем расписаны были все возможные ситуации, предусмотрены все нюансы. Именно поэтому Фальк могла быть только в единственном экземпляре. Стало быть, Емельяну срочно нужно было еще раз все перепроверить.
Сколько раз Фролов менял завещание? Не так уж и часто. Он всегда все знал наперед, считывал мгновенно любую мелочь.
Со стороны могло казаться, что сегодня он больше всего доверял зятю, или внуку, или дочери. И как же бы все удивились, прочитав завещание… Все карты раскрывались именно там. Фролов был ловким манипулятором, мог провоцировать, кого-то приближать, кого-то специально отталкивать, но Григорий Андреевич давно уже принял решение, кому достанется усадьба.
Емельян Антипов пришел в офис к Фролову практически сразу после института. Молодой, амбициозный, с желанием всему научиться и стать лучшим и незаменимым в своей сфере. Жесткость Фролова и тонна работы его не пугали. Более того, он сразу понял: хороший юрист должен не просто соблюдать букву закона и ограждать предприятие от неприятностей, в идеале он должен приносить прибыль. Думать нужно в первую очередь об этом. Хороший хозяин рано или поздно заметит и отблагодарит. Нужно дать ему время, показать свою полезность.
Емельян в своей карьере сделал ставку на Фролова и не ошибся. Через какое-то время тот вызвал молодого юриста для серьезного разговора к себе в кабинет, чтобы раз и навсегда расставить все точки над «и»:
– Я хорошо понимаю, что в первую очередь тебя интересуют деньги. – Тогда еще молодой Емельян раскрыл было рот, но Фролов жестом его остановил. – Про профессиональную этику тоже можешь мне не рассказывать. Все в этом мире покупается и продается. Ты об этом еще не знаешь, но обязательно узнаешь рано или поздно. Так лучше я тебе про это расскажу. Я собираюсь жить долго. Планы свои менять без серьезных оснований я не намерен. Но опять же, никогда не говори «никогда». Мое предложение всегда будет самым выгодным для тебя. Если вдруг к тебе придет кто-нибудь с альтернативным вариантом, просто расскажи об этом мне. Я не прошу тебя рассказывать, кто тебе и что посулил. Просто скажи, что появились сомнения. Но я постараюсь такого не допускать. Зарплату индексировать буду регулярно. Работы у тебя много, она ответственная, а иногда нервная. Ты будешь доволен, не сомневайся.
Тот разговор произошел десять лет назад. Через пять лет с Фроловым случился инсульт. И ровно за день до страшного события завещание было изменено.
Последний вариант завещания был написан всего лишь за неделю до внезапной кончины.
Емельян набрал номер своего доверенного лица.
– Надо бы пробить одного человечка. Записываешь?
Глава 2. Кто она?
Суббота
13:00
Валентин развернулся к Ане:
– Я ничего не понял. Ты имеешь какое-то отношение к нашей семье?