Те фотографии были отвратительными. Добро бы поцелуи под дождем на улице. Что нам там в кино показывают? Какие фотографии частные детективы приносят своим клиентам? Как правило – сплошная романтика. Красивая природа, желтая листва. Он в плаще, она на каблуках. Если постель, то обязательно красивое белье. То, что краем глаза увидела Вероника, близко ничего не имело хоть с каким-либо подобием эстетики. Жуткая похотливая страсть… О боже! Неужели это и есть ее любовь?
Она молчала. О чем говорить? Что обсуждать?
– Не спросишь откуда? А я думаю, этот тип и прислал!
Отец с силой отодвинул кресло и встал. На какое-то мгновение Вероника прикрыла глаза: казалось, сейчас отец подойдет и начнет, как в детстве, трясти ее за плечи. Нет, Фролов подошел к окну. Пытался унять злость. Жестко повернулся и вдруг заорал что есть силы:
– А ты думала: к тебе любовь пришла? Посмотри на себя, что ты из себя представляешь? За что в тебя можно влюбиться? Может быть, ты красавица писаная?! Сними все твои шмотки с наклейками – ничего не останется! А может, ты дюже умная? Умные – они либо образование хорошее имеют, либо в чем-то разбираются! А ты что?
– Пожалуйста, не кричи! А я живу так, как умею.
– Ты живешь так, как тебе хочется. А я все это оплачиваю.
– Попрекаешь?
– Нет. Принимаю меры. – Отец опять сел за стол. Лицо стало бордовым, весь гнев ушел внутрь. – С этого дня деньги тебе будет выдавать муж. Но сначала я покажу ему эти фотографии.
– Ты этого не сделаешь.
– Отчего же?
Фролов набрал номер:
– Александр, ты еще дома? Поднимись ко мне в кабинет.
Вероника вскочила со своего кресла.
– Сидеть! – зашипел Фролов. – Фотографии прибери. С отправителем я разберусь. Больше нас не побеспокоят. А Александру смотреть на эту мерзость необязательно. Парень он хороший, расскажу своими словами.
– Папа, я прошу тебя. Как мне после этого жить?
– Так по-другому жить. По-человечески. Я тебя от дел не отодвигал. Усадьба была полностью в твоей компетенции, но я проверил счета и пришел в ужас.
– Ты прав, я немного все запустила, но, ты увидишь, я все исправлю. Я прошу тебя.
– Исправляй. Но своих решений я не меняю.
Разговор с Александром был коротким и только по сути. Доходчиво, без ненужных подробностей Фролов ввел своего помощника и зятя в одном лице в курс дела. Можно подумать, он рассказывал о неудачном проекте. Да, не получилось. Ну что поделать. Закрывать совсем проект не стоит. Перегруппируем силы, перенаправим денежные потоки и поставим на запасные рельсы. Ну уж раз в проект столько уже вложено. Да, все деньги теперь у Александра. Да, именно он должен их выдавать своей жене. Сколько? Столько, сколько считает нужным. Почему? Потому что она провинилась перед своим мужем. Нужны подробности? Вот и не будем об этом.
Зять выслушал молча. Не глядя ни на свекра, ни на жену. Так же молча встал и с вопросом, можно ли ему идти, вышел из кабинета. Перед выходом, не оглядываясь, аккуратно прикрыл за собой дверь.
Вероника, посчитав до десяти, так же встала, так же молча вышла и точно так же аккуратно прикрыла дверь.
На год Александр переехал жить в другую комнату, Вероника мгновенно рассталась с любовью всей жизни, а ненавистников у Фролова с того дня прибавилось. Зять никогда не простил ему того унижения.
Вероника втопила педаль газа в пол и понеслась. Ей почему-то казалось, что начинается новый этап ее жизни.
Глава 4. Сестры
Суббота
17:00
Марта спустилась во двор и осмотрелась по сторонам.
Девять дней, как ушел из жизни Гриша. Что их ждет? Ничего не понятно, все они как будто висели в воздухе. Такие канатоходцы, сорвавшиеся с каната. Одной рукой зацепились за трос и ждут, что кто-нибудь придет на помощь. Кто может прийти? Никто не придет. Только Гриша, если захочет, дернет их за волосы. Да, они все надеялись на Гришу. На Гришу, который девять дней назад ушел из жизни. Как так получилось, что именно он думал за всех, всем управлял, за всех принимал решение? Пока был жив, это так не ощущалось, а теперь все растерялись. Сейчас в усадьбу приедут люди почтить память ее зятя. Нельзя, чтобы они увидели их растерявшимися. Нужно немедленно взять себя в руки.
Марта любила гостей, умела устраивать настоящие светские мероприятия. Она обязана сегодняшний ужин провести на должном уровне. На какое-то время она выкинет из головы страшный повод, включит голову и сделает все достойно.
Она окинула взглядом территорию усадьбы. У Марты были на этот счет свои установленные привычки. Взгляда обязательно должно быть три. Сначала из окна верхней гостиной на парадный вход. Раньше она этот момент недооценивала, и зря. Прав был Есенин, большое видится на расстоянии. Она вернулась в дом и подошла к окнам. Два окна с витражами, и окно посередине открывало взору всю картину на лужайку перед домом. Ну вот, конечно! Хорошо, что посмотрела. Все, что до ворот, выглядело идеально, а на подъездной дороге – гора скошенной травы. Марта тут же набрала номер Алексея.
– Алексей! Что это за стога сена? Тут у нас не выставка Моне! Осталось сорок минут!
Алексей разразился в ответ оправданиями и уверениями. Марта с трудом перебила своего верного садовника:
– Неважно, кто такой Моне! В чем ты уверен? С чего это вдруг? Что значит «еще целых полчаса впереди»? Ты что, Василису не знаешь? Она всегда приезжает на полчаса раньше. Эта стерва так и норовит меня подловить.
Марта с силой нажала на отбой и перевела дыхание. Откуда появилась эта одышка? От нервов все. Как подумает про Василису, тут же разнервничается. И вот интересное дело. Они же вроде как подруги? У Марты, кроме Василисы, по большому счету никого и не было. И потом, если быть откровенной, Василиса ей плохого не желала.
Пару лет назад Марта поймала себя на мысли: так ведь она ж Ваське завидует. Банально завидует. Она тогда подрезала в саду кусты жасмина. Привстала с лавочки, которую предусмотрительно всегда теперь носила с собой. Поработает – присядет: возраст как-никак, нужно себя беречь. И так эта мысль ее ударила по макушке, что она плюхнулась на свою табуретку и выронила секатор из рук. Господи ты боже мой. Чему завидовать? И главное, кому? И тут же поняла. Вот ей, Ваське, и завидует. Свободе ее. Марта никогда не была свободной. Зависела от чужих денег, от чужого мнения. Вечно сидела на каких-то диетах, занималась посильным спортом. Ей было важно, что подумают люди, сколько дадут ей лет. А вдруг дадут столько, сколько есть на самом деле?
Ваське было все равно. Балахон от «Версаче», пузо выпирающее, еще и пятно на самом видном месте. И что? Рыбки перед выходом захотелось! Не переодеваться же! Действительно. Глупости какие. Никаких условностей. Хочется рыбки – значит, съем! На голове вечные три пера в разные стороны. Марта даже как-то предложила ей услуги своего парикмахера. Причем исключительно будучи уверенной, что Васька откажется. Если бы Васька согласилась, Марта бы, наверное, померла на месте. Так ей жалко было делиться парикмахером. Васька каждый раз гордо отказывалась, рассказывая, что ее вполне устраивает работа ее домработницы Майки: «Зачем куда-то переться? Еще и денег платить. Твоя стрижка сколько стоит? Сколько-сколько? Да ты с дуба рухнула. Хорошо, что твой Фролов не знает!»
Марта прекрасно понимала, что дело было совсем не в деньгах. Василиса в себе была уверена. Да. Свободная от чужого мнения во всем. И этим она злила Марту еще больше.
На прошлый день рождения Марта подарила подружке тушь для ресниц. Самую обычную, фирмы «Ланком». Классическую, с запасным блоком.
– Намекаешь?
– Не намекаю, а говорю прямо. Твоя тушь из серии «Ленинградская», «сейчас поплюем на щеточку и намажем» – это просто уже не лезет ни в какие ворота.
– Слушай, сколько мне лет?
Еще один момент для зависти. Василиса никогда не скрывала свой возраст.
– Чего мне народ обманывать и приклеивать длинные и тонкие водоросли на глаза?
– Конечно! Лучше толстые ошметки.
Василиса расхохоталась:
– Лучше! Я сама толстая, глаза давно уже заплыли. Пусть хоть ресницы выделяются.
– У тебя еще губы выделяются.
– Это обязательно. И заметь, помада у меня только «Шанель».
– Может, и «Шанель»! Но ты ж никогда в зеркальце не посмотришься, чтоб накраситься. Малюешь по памяти.
– А память еще есть. И это главное!
Нет, зря она обижалась на Ваську. И баба она неплохая, и в тонусе ее, Марту, держала. Марта спустилась вниз, оглядела холл перед дверью, поправила шторы и еще раз бросила взгляд на себя в зеркало. Сама себя одобрила. Брючный костюм из черного шелка в ее любимом японском стиле. Брюки палаццо, кофта с глубоким запахом, широкий кушак. Все, что она себе сегодня позволила, – это яркие красные клипсы. Может быть, зря. Сняла одну клипсу, повертела головой. Как нас учит Шанель? Перед выходом сними последнее украшение, которое надела на себя. Да пошла она подальше! Кто она такая, эта Шанель?! Дама, которая еще и нацистам помогала? Вредная, злющая, в вечной шляпке, скрывающая за длиной юбки острые коленки. Марта гордо прицепила клипсу обратно, растянула губы в предполагаемом приветствии, склонила голову в обе стороны, заодно еще раз проверила стрижку. Идеально. То что надо. Ухоженная женщина средних лет, знающая себе цену, достойная своей небедной жизни. Такое впечатление она должна производить на окружающих. Такое и произведет. Она отошла от зеркала и распахнула дверь.
Взгляд номер два. Легкий фуршет для приветствия гостей. Пять барных столиков, которые располагались на равном удалении друг от друга, – даже много, но надо же дать людям возможность обсудить друг друга. По левую руку под навесом располагались три длинных стола с самоварами и напитками. Закуски уже разложены на столах, официанты стоят наготове, руки за спину, улыбаются Марте. М-да. Так широко можно не улыбаться, все же поминки, но Марта решила не делать замечаний, иначе она сейчас всех только запутает.