По дороге обратно отец много рассказывал, но Вероника слушала вполуха. Ей казалось, она только теряет время, ей всегда были неприятны эти, как она их называла, «театральные встречи».
– Что ты в них находишь? Они же позеры! – возмущалась Вероника.
– Не скажи. Они как раз не позеры. Они так живут. С детства. Мы не из этой среды. Я родился на Дальнем Востоке, твоя мама – в подмосковном Домодедове. И оба мы из рабочих семей. Это огромная потеря, что ты не знала своих дедушек и бабушек. Получилась жизнь без корней. Это плохо.
– Так расскажи. Ты ж никогда не рассказываешь. Марта рассказывает. Я много про ту бабушку слышу и про деда.
– Да, когда-нибудь. Но вот про Штернов. Мы очень разные. А знаешь, я им даже немного завидую. Я вот про такую жизнь только в книгах читал, а они такую жизнь проживали. И книги читали не только Конан Дойля, но и своего собственного отца. Я где своего отца видел? Только когда он меня на рыбалку брал. Кстати, самые мои счастливые воспоминания детства. А Глеб мог наблюдать отца за работой. К ним в дом Пастернак приходил. Представляешь?
– И тем не менее он сохранил не дом своего отца, а реставрирует чей-то чужой. Стало быть, не очень он памятью своей семьи дорожит.
– И тоже понятно. Так жил его отец – в почитании к прошлому. Он продолжает традиции, главное, что эти традиции есть.
Вероника пыталась осмыслить услышанное. Вот оно, оказывается, как.
Стало быть, у них в семье традиций не было. Но кто-то же должен быть первым? Если традиции не установили дедушки и бабушки, то и все? Пиши пропало? Она не хотела спорить с отцом, как всегда, отмалчивалась. Зря. Она молчала, Фролов раздражался. Не то, все не то. На дочь опереться не удастся. Значит, партнеров он найдет на стороне. А что делать? Если в собственной семье никакого интереса не наблюдается?
Глава 6. Приятельские отношения
Суббота
18:00
– Милочка, как ты? – Жанна взяла Веронику за руку и, слегка наклонившись, заглянула в глаза.
«Участья много, чувства ноль», – подумала про себя Вероника. И тут же отогнала дурацкие мысли. Ну что придираться к человеку? И на похоронах были, и на девять дней приехали. Что, у людей дел больше нет?
Их с Жанной связывали сложные отношения. Она скорее дружила с матерью, если можно так назвать их редкие встречи. После переезда в усадьбу круг общения матери был сильно урезан. Московские расстояния диктовали свои условия.
Вероника прекрасно знала семейное предание, как отец подарил усадьбу на тридцатилетие матери, как хотел сделать сюрприз, сам делал ремонт, закупал мебель. А в итоге подарок вызвал у матери шок и полное отторжение. Непонятно, что ее тогда больше расстроило? То, что отец потратил столько денег, не посоветовавшись с ней, или она понимала, что ее увозят из Москвы, подальше от тусовок и развлечений?
Какие развлечения были у матери? Да по слухам – никаких. И тем не менее… В Москве было тоскливо, а в усадьбе – просто застрелись. Галина, в отличие от мужа, не испытывала к старине никакого пиетета. Дом и дом. Кому-то принадлежал, кто-то здесь жил. С крепостными и дворовыми. Отца истории старины увлекали и вдохновляли, а мать, наоборот, боялась возвращения к истокам, она видела в такой жизни исключительно возможную бедность.
Веронике, честно говоря, на усадьбу тоже было наплевать, за историю у них в семье отвечала Марта, а вот то, что она жила далеко от школы, не могла толком принимать участие ни в каких детских развлечениях подруг, – это ее ужасно расстраивало. Ну как так? Ее приглашает подружка к себе домой, и свободного времени у них всего час, через час предки домой заявятся, а Веронике до подруги ехать сорок минут. В какой-то момент и приглашать перестали.
А может, перестали приглашать, когда подружки побывали у них дома? Тогда Вероника эти два события не связала. Это уже потом… Потом вдруг вспомнила и поняла. Да, она жила в огромном доме. Для нее минусов больше, чем плюсов. Но в прятки играть – класс! Вероника бегала с этажа на этаж, подружки носились следом, открывали двери комнат, прятались в шкафах и на балконах. Особенно всех поразил музыкальный салон. Комната с потолком-куполом, посредине – рояль.
– А тут кто живет?
– Никто.
– А на рояле кто играет?
– Никто. Я не хочу учиться.
– А мама твоя где?
– Умерла.
Или подружки испугались трагедии, которая произошла в их доме, или почувствовали, что не было в том доме тепла, а может, и позавидовали богатству. Она ведь в обычной школе училась. И вот тоже. Как понять отца? С одной стороны, предложил им всем переехать в дворянскую усадьбу, а с другой стороны, предлагал не забывать, что все они из народа…
Мать тогда не зря плакала. Ей жить в усадьбе оставалось всего пять лет. А вот одиночество Вероники оказалось пожизненным.
Из неуверенного в себе подростка Вероника выросла в бойкую девицу. Подруги в ее жизнь приходили в основном по территориальному признаку. Немного все это походило на вынужденную эмиграцию. Выбор небольшой. Район обозначен – от сих до сих. В молодости она хваталась за любых подруг, любая улыбка ей казалась залогом большой, искренней и самой что ни на есть настоящей дружбы. А потом она поняла, что дружат не с ней, а с усадьбой, со счетами в кафе, которые она легко оплачивает, с платьями, которые можно у нее взять на вечерок, а потом не отдать, а зачем? У нее и так целый шкаф. Да. Шкаф был. И не один. Ее подружки даже не представляли, сколько на самом деле у нее есть еще тех шкафов. Но в какой-то момент она поняла, что ее используют. Все. Все до единого. Используют, а потом предают.
Сначала мать, которая умерла, когда Веронике было всего восемь, потом отец, который замкнулся в себе, но надежда у девочки все же была. С появлением в доме Ирины у Вероники пропали все иллюзии. Она одна. Всегда одна. Марта? Откуда-то в памяти остались воспоминания, как ругаются сестры, как мать кричит на Марту по телефону. Почему мать перед смертью не рассказала ей, что Марта ее любит, что она остается за нее? Не подумала? А Веронике это было важно. Она тогда осталась висеть в воздухе. И на небо не улететь, чтобы в облаках витать, и до земли ноги не достают.
Потом появилась свобода, машина, но привычка к одиночеству осталась. И страх быть преданной.
В какой-то момент показалось, что она сможет полюбить Александра. И опять предательство, и опять обман.
Жанна как раз была из подруг по территориальному признаку, еще и с мамой общалась. На правах старшей подруги она приглашала Веронику на премьеры и в разные околобогемные тусовки. Вероника понимала, в ответ на приглашение от нее требовалось всего лишь время от времени упоминать: «А мы с Жанной соседки». Жанна тут же добавляла, как бы к слову, совершенно между прочим: «Вероничка живет в роскошной усадьбе, таких в Подмосковье больше нет».
Не все были в курсе, что детей у Жанны с Глебом не было и больше всего Жанна расстраивалась, когда ее называли мамой Вероники, она была уверена, что выглядят они ровесницами.
Жанна ждала ответа. Вероника спохватилась:
– Чувствую себя сносно, уже взяла себя в руки. – Подумав, добавила: – Но все равно тяжело. Спасибо Александру, взял на себя все хлопоты.
– Вроде он и раньше хлопотал в одиночестве, – с небольшим сарказмом в голосе вклинился в их разговор Глеб.
Ничего себе. Ей казалось, что война между ними уже закончилась. Все, что произошло, было давно и, можно сказать, неправда. Когда-то пытался Глеб выступать с недвусмысленными предложениями. Вероника ответила конкретно и ясно, может быть, даже слишком. Она никогда не была дипломатом, отчитала язвительно и свысока. Наверное, нужно было рассказывать Глебу про ее любовь к мужу, а она презрительно прошлась по его возрасту. Надо отдать должное, он все понял сразу и даже дал полное право Веронике забыть об инциденте. С кем не бывает? Сегодня Вероника поняла: не забыл. Не забыл и не простил. А еще показалось странным, почему в союзники он выбрал не Веронику, наследницу усадьбы, а ее мужа Александра. Что это? Неужели ему что-то известно? Вероника тем не менее попыталась мило улыбнуться и перевести все в шутку. Ей сегодня враги не нужны.
– Глеб, не понимаю, на что ты намекаешь. Ты же знаешь, Артемьев весь в бизнесе. У нас все строго поделено. На муже бизнес, особенно после папиной болезни, усадьба на мне.
– Я думал, на Марте.
Вот паразит, никак не уймется. Вероника ответила достаточно нервно:
– На Марте культурная программа! Ты же видишь: у нас тут экскурсии, фестивали эти – как их? – цветочные, салоны писательские.
– Литературные, – поправил муж.
– Вот именно.
Жанна попыталась разрядить обстановку:
– Ну чего ты завелась? Все знают, что ты много делаешь. Никто не спорит. Без общего руководства невозможно. Кто-то берет на себя всю ответственность, кто-то в помощь. Марта в помощь. Или Емельян этот ваш…
– Емельян где-то помогает, где-то запутывает все еще больше. Сколько на меня свалилось сегодня разных документов, вы себе не представляете! Это я еще не начинала папины бумаги разбирать.
– Вероничка, хорошо, что есть сыновья! – Жанна попыталась поменять тему, но наступила на больную мозоль. А может быть, специально решила их поддеть. А то она не знала все про их сыновей. Вероника опять же решила ответить легко и практически правду:
– О чем вы говорите? Виктор на все реагирует с вызовом, у него-де свои дела. А Валентина просто никогда нет. Даже вопрос задать ему некогда.
Муж бы сейчас ответил обтекаемо или бы просто сказал: «Да! Помогают. Точка!» Вероника так не могла, ей обязательно нужно было обрисовать круг проблем.
– Но ведь как он вовремя вернулся!
Жанна удивленно хлопала глазами и как-то недвусмысленно улыбалась. Или Веронике так только показалось? М-да. Наверное, пора заканчивать с политкорректностью. Вероника ответила жестко:
– Закончил учиться и вернулся.
– Так вот и я о том. Ведь он мог быть в Париже. Вызывай его, визы, самолеты? – все так же разводила руками Жанна.