Громоотводом была Марта. Она с братом их растила, заменила и мать, и бабушку. Почему матери никогда не было рядом? Она же толком никогда не работала. Ладно, отец – правая рука деда, но она? Сколько помнил себя Виктор, мать всегда сидела за рулем автомобиля.
Он стоит на улице и машет маме вслед рукой. Он вскакивает с кровати от скрипа шин по дорожке, бежит к окну, видит, как мать выходит из машины. Самые яркие впечатления детства. Естественно, были обязательные ужины и завтраки. Еще званые обеды и редкие разговоры по душам. Настолько редкие, что в памяти они как-то не отложились.
Виктор знал, что внешне похож на мать, может, и характер ее. Взрывной, нетерпеливый, авантюрист в душе.
После той аварии он больше всех хотел видеть брата. Но Вальке про трагедию даже не сообщили. А Витя об этом не знал и решил, что брат предал его. Наверное, это был для него самый страшный удар. Виктор отъехал на своей коляске в мыслях от брата далеко-далеко. А когда понял, что зря, что нужно возвращаться, он стал другим. Он уже на всех смотрел снизу вверх.
Привыкнуть к этому было невозможно. Принять – непереносимо. Объяснить себе он тоже этот факт не мог, постоянно задаваясь вопросом: за что?
Да, дед ему тогда именно про это и втолковывал: за что. Виктор не соглашался. Есть те, кто значительно хуже его. Однако ж ничего – бегают.
Спасибо отцу. Тогда он был рядом двадцать четыре часа в сутки. Впервые в жизни. Где он был раньше? Понятное дело, работал, но им с братом казалось, что еще и бегал от матери. Куда бегал? Работать – куда ж еще. Когда братья немного подросли, выяснилось, что в жизни есть не только дом и работа. Стало быть, родители бегали куда-то еще. Они никак не могли понять, кто в их семье и от кого бегает? Кто убегает первым, а кто назло? То, что родители никогда не бегали друг за другом, это было понятно.
После той аварии отец начал перестраивать дом. В усадьбе появились пандусы, настилы, деревянные дорожки по всему парку. Виктора эта стройка раздражала. Он надеялся, что обязательно встанет, были заказаны самые дорогие протезы, он сам тренировался до седьмого пота. Но в какой-то момент сломался, устал от диких болей, от кровавых мозолей, от постоянного страха упасть и разбиться еще сильнее.
Виктор сумел принять свой вечный, немного унизительный взгляд снизу. Склонял голову немного вбок и смотрел в сторону. Получался такой снисходительный взгляд. Он научился виртуозно управлять коляской, накачал руки. Чужая помощь ему не требовалась никогда и ни в чем. По совету ненавистного деда он много учился. А что ему еще оставалось делать? Они с Валентином были прирожденными технарями. Отцовские гены. Наверное, деда тоже, но Виктор не хотел хоть в чем-то походить на деда. Он очень гордился, что в последнее время полностью сам себя содержал, даже машина была куплена на его собственные деньги.
И да, он полюбил усадьбу. Этот парк и речку, и даже вник в то, о чем рассказывают экскурсоводы.
– Марта, а откуда это все? Что это за гусары и несчастная любовь? Гусары, которые потом становятся декабристами. Сама подумай, откуда в Москве могли взяться декабристы? Восстание же было в Петербурге, как и Северное общество. А Южное – вообще на Украине. Уж и рассказывала бы про свою Софьюшку.
– Э, нет! Софьюшка – это только мое. Не позволю ее имя по углам терзать. Потом, про декабристов – это же интереснее.
– Так ведь неправда!
– Заметь, вполне могло бы быть правдой. Я не просто так эту историю написала, столько архивных материалов перелопатила. Декабристы в Москве тоже имелись. Так-то! Ну, сам посуди. Про что рассказывать? Как тут сразу после революции венерический диспансер был? А после пионерский лагерь? И потом, никто уже толком ничего не знает. Сколько раз Москва горела.
– Ну если опираться на исторические факты, то всего два раза.
– Мы не будем ждать милости от природы, в нашей стране историю пишут люди. Слыхал? Кто что хочет, тот то и пишет. Я тут живу, ты тут родился, усадьба эта наша на девяносто лет. Тот, кто придет за нами, тоже небось про нас не вспомнит. На кой им сдался Фролов? Или Артемьев? А те, кто к нам приходит в гости, хотят чуда. Любви сквозь года.
– Ну хоть немного правды-то есть в этой истории? Мне по секрету?
– Тебе по секрету. Все там правда.
Марта была всегда для Виктора родной. Он видел все ее недостатки, видел, что не все в усадьбе воспринимают ее серьезно. И сам он с удовольствием подшучивал над тетушкой. Почему-то в голову не приходило, что она еще очень даже ничего. И вполне себе может позволить, к примеру, закрутить роман. Кто? Марта? Роман? Держите меня семеро…
Но Марта всегда была для него самым теплым человеком. Отец – опорой, Марта – сердцем. Валька? Это немножко он сам. Брат, как-никак.
Глава 9. Сила внушения
Суббота
18:30
Виктор с удовольствием покинул гостей. Понятное дело, поиски новой гостьи всего лишь повод. Он не любил большие тусовки, чувствовал себя неуютно, начинал провоцировать людей, потом сам себя за это ненавидел. Из всего сборища, собравшегося почтить память деда, близка ему была лишь Василиса. Он ценил в ней простоту и искренность. Только Василиса тогда назвала вещи своими именами: «Ну ты, парень, попал. Но жить-то надо. Давай, брат! Приноравливайся. Лучше будет вряд ли, но ты выдюжишь. Порода у вас сильная».
Парень легко крутил колеса, направляясь в сторону речки. Спасибо самому первому хозяину этих земель, какое правильное место он нашел для постройки усадьбы. По обе стороны дороги шумели дубы, впереди причал, красота, да и только.
Что это за новые персонажи? Зачем они здесь? С какой стати? Почему их раньше никто не видел, никто о них не слышал? Анну он уже имел честь видеть за завтраком. Неожиданно, ну да ладно: брат же привел. Виктор предполагал, что за семейным столом Анна, скорее всего, оказалась больше из духа противоречия. Их вечная с братом задача – насолить родителям, поставить их в неловкое положение. Про какие-то там корни Валентину и в голову не приходило. Судя по всему, Анна тоже была искренне удивлена поворотом событий, но кто знает? В любом случае он видел, с каким восхищением Анна осматривала дом. Естественно, усадьба не могла не вызвать интереса, тут не обсуждалось, но Анна оглядывала помещения немножко по-хозяйски. Ему показалось? Вряд ли. После того как он пересел в коляску, у него невероятно обострилось чувство интуиции.
Почему мать допустила проживание Анны в усадьбе, он не очень понимал. Что такого мог ей сказать Емельян?
Странную гостью Виктор, как и предполагал, нашел на причале. Она оглянулась, увидела Виктора, и он тут же считал испуг в ее глазах. К таким взглядам Виктор уже привык. Сначала хотелось навсегда исчезнуть из этого мира, потом доказать, что он такой же, как все. Просто все ходят, а он сидит, но он такой же, как и все! Это как хиджаб. Какая разница, в платке девушка или нет? Душа же ее от этого не изменилась. У него, кстати, душа как раз появилась. Раньше не было ее, этой души. А еще появилась уверенность. Он заставил себя думать, что ничем не отличается от других и даже лучше.
Тем не менее Виктор всегда ждал первой встречи с незнакомцем с некоторой злостью. Такая проверка на человечность. Как быстро сможет взять себя человек в руки и что будет потом?
Алиса быстро вскочила с травы, улыбнулась, неторопливо подошла и протянула руку:
– Я – Алиса. И мне тут никто не рад. Ты тоже?
И они вместе рассмеялись. Тут же прошла злость, Виктор с удивлением даже не на гостью смотрел, а вглубь самого себя. Почему ему сразу же стало так легко?
– Ну не то чтобы все… Ты просто свалилась как гром среди ясного неба.
– А у вас тут все по предварительной записи?
– Ну у нас тут, вообще-то, дед только что умер.
– Ох, прости. Неудачно пошутила.
– Да, есть такое дело. Там гости собираются, предположительно через полчаса перейдем к закускам и винам бордо. А можно сейчас размяться на лужайке шампанским с расстегаями. Или ты не голодная?
– Я, вообще-то, приехала утром и никакого кафе не обнаружила.
– А что же ты тут прячешься? Назад уже не отправят, пошли.
Ну надо же, первый человек, который ей протянул руку помощи в этом странном доме.
– Пошли. Мне тут боязно от всего, но с тобой уже не так страшно.
Алиса чувствовала себя не в своей тарелке. Она никогда не была авантюристкой, привыкла в этой жизни доверять только себе и рассчитывать только на себя. Зачем она сюда приехала? Как могла повестись на обычный телефонный разговор?
Звонок какого-то неизвестного Емельяна застиг ее врасплох. Почему она ему поверила? Но вот поверила. Собралась в три дня, никому ничего не рассказала и приехала сюда.
Она всегда знала, что есть в семье какая-то тайна, что мать чего-то недоговаривает. Эти вечные перешептывания с бабушкой или резкое замолкание, когда Алиса входила в комнату. Мама воспитывала Алису одна, отца как будто и не существовало вовсе, все разговоры и вопросы тут же пресекались.
– Речь идет о моем отце? – спросила она незнакомца с экзотическим именем Емельян.
– Если вы позволите, я не буду сейчас отвечать на ваш вопрос. Скажу вам основное: ваше имя упомянуто в завещании.
Этого было достаточно, чтобы она немедленно собралась и приехала в Москву. Усадьба ее встретила, как говорила ее тульская подружка, «максимально неприветливо». Никто не знал о ее приезде. Что это? Как такое могло быть? Она никогда не была просительницей, никогда и ничего не брала из того, что ей не принадлежало.
Алиса рано поняла, что с рождением ей не очень повезло. Ее мать не жена и не дочь олигарха, про отца все молчали. С другой стороны, она ничем не отличалась от своих подруг. Обычная школа, училище после девятого класса. Училась средне, про институт не думала, мать тоже не настаивала. Побыстрее хотелось начать работать, самой зарабатывать.
Неожиданно работа медсестры ей понравилась. Алиса обладала редкой эмпатией: она чувствовала людей, их боль и страдания. Одного взгляда на пациента было достаточно, чтобы понять его болевой порог. Ей не жаль было времени на разговор. Она могла немного посидеть рядом во время капельницы, успокоить, отвлечь от плохих мыслей. Она всегда знала диагноз, читала истории болезней, для нее это было важно. А еще Алиса верила в то, что существует сила внушения. И она чем-то подобным точно обладает. Вот выслушает она пациента, подержит за руку, глядишь, и сам он приободрится, и настроит себя на положительный исход.