кончательно заврусь. С другой стороны, пришла пора признаваться — но так, чтобы вызвать в нем только знакомую по последним дням иронию, а не ярость. Мысли немного путались, ведь повязку он так и не нацепил, однако фон полностью сознание не перекрывал.
— Айх, — я начала осторожно, как если бы шагала по минному полю. — Помните, я в вашу комнату забралась… ну, до ритуала?
— На память вообще не жалуюсь. Продолжай.
— Продолжаю-продолжаю, — покорно согласилась я. — И вот в тот самый день я пыталась прочитать ваши книги. Но клянусь, отыскала только это заклинание. А оно запомнилось так отчетливо, будто впечаталось мне в мозг.
Ринс направился к шкафу, стянул через шею рубаху и просто отбросил в сторону — вероятно, слуги завтра подберут и унесут в прачечную. Задумчиво разглядывал полки, но почему-то не потянулся за другой одеждой, а мне пришлось рассматривать черный орнамент, стекающий с его плеча к лопатке. В голове затуманилось сильнее, потому я отвернулась, приложив к этому волевое усилие.
— В последнем странного нет, — ответил он задучиво. — Свойства памяти сильного мага заточены под то, чтобы работать с заклятиями. А уже было несколько подтверждений тому, что твой потенциал силен. Он не может работать полностью: черное в тебе перекрывает белое, и наоборот. В абсолютном большинстве заклинаний используется одна сила, противоречащая другой. Так что я не удивлен, но интересуюсь другим — как среди сотен моих книг ты отыскала нужную, а в ней необходимое? Этого не смог бы сходу сделать и я, особенно когда не знаешь, что искать. Ты здесь три дня все тома штудировала?
— Нет, конечно.
— Тогда как?
— Интуиция? — прозвучало почти жалобно и неуместно вопросительно.
— Может быть и она, — айх все-таки повернулся ко мне, так и не надев другую рубаху. Это у него такой способ допроса, чтобы обвиняемый с разумом справиться не мог? Еще и шаг ко мне сделал, от чего дышать стало труднее. Зато говорил равнодушно, будто вовсе и не допрос вел: — Какая это была книга? Покажи.
Вот и приплыли. Интересно, если зажмуриться, то станет проще соображать? Не видя другого выхода, я все-таки это сделала и тут же озарилась неплохой идеей:
— Сейчас попробую, айх! Не уверена, что так сразу найду…
И, открыв глаза, метнулась к полке — не той, с которой стащила книжку. Начала водить пальцами по корешкам и выдавать комментарии:
— Вот эта, кажется! Или нет? Вот точно — эта! — я выхватила одну, которая даже по цвету с вещдоком не совпадала, и добавила нерешительно: — Скорее всего.
Айх пролистал предложенный том, но покачал головой.
— Не она? — я изобразила искреннее удивление. — Тогда сейчас еще поищу!
— Не трудись, Катя, — вдруг остановил он. — Сейчас я в таком состоянии, что не могу тратить на это силы. Так и проведем мы целую неделю в поисках или прослушивании твоих сказок.
Я округлила глаза и заставила себя посмотреть на его лицо.
— Вы мне не верите?!
Он мягко улыбнулся, а меня начало всасывать и в эту улыбку, и в черноту глаз. Но я стиснула зубы и упорно продолжала смотреть прямо. Рубаху, рубаху хотя бы нацепи, мерзавец ты сексуальный!
— Честно сказать, я даже не могу сейчас определить наверняка — верю тебе или нет. Название, как я понимаю, ты тоже помнишь?
— Вообще нет! — я прижала руку к груди.
Он почему-то тихо засмеялся и устало сел на край кровати. Долго думал, опустив голову, затем выдал:
— Кажется, это меня добьет, но попытаюсь. Все же не зря говорят, что любопытство — самая главная причина смертности среди магов.
Он приоткрыл рот, из которого тут же потек дым — плотный, густой, на исходе заклубившийся вихрями. Ничего общего с жалким моим. У этого была даже какая-то размытая форма, концентрирующаяся в воздухе отчетливым черным пятном. Айх что-то тихо прошептал, после чего дым рванул в разных направлениях и за секунду исчез, а сам Ринс сильно побледнел и подставил руку, чтобы не завалиться набок. Голос его так ослабел, что мне пришлось подойти ближе — и теперь это было легче, влияние на эмоции заметно ослабло:
— Он найдет… по заклинанию. Отыщет все книги, где оно упоминается, в радиусе пяти дней пешего пути.
Дым — то есть дыхание чистой черной магии — отыщет книгу? Означало это одно: из моего тайника взял ее точно не Ринс, ему сейчас не до цирковых шоу для потехи. Мне в некотором роде тоже любопытно, кому хватило наглости украсть украденное, потому я даже пожелаю дыханию Ринса удачи… лишь бы в процессе оно не выяснило, в чем именно я виновата. Хотя тоже ничего страшного — если обвинят, то буду настаивать на том, что всегда воровкой была, а от магического фона не умею себя контролировать. Состояние аффекта, помогите мне, специалисты. В общем, как-нибудь буду выкручиваться — чую, не в последний раз.
Ринс поднял руку и махнул приглашающе:
— Иди сюда, Катя.
— Зачем?
Улыбка его была вымученной, но он неожиданно все же поднялся на ноги и ухватил меня за запястье. Переместил ладонь мне на щеку и наклонился к губам. Замер на пару секунд, будто бы сам сопоставлял, что будет делать дальше. Но потом поцеловал — как-то слишком нежно, аккуратно. Либо у него не было сил на напор.
Стало не по себе: и от его близости, и от этой ласки, которой я не ожидала. Слабо оттолкнула, но недостаточно, чтобы поцелуй разорвать. Ответила невольно — и только лишь потому, что поддалась смутному волнению, которое до сих пор умудрялась держать под контролем. Желание становилось более ощутимым, особенно когда его язык скользнул в мой рот. Не уверена, что при первом соприкосновении я не издала слабый стон. Захотелось оторваться от его рта и коснуться губами рисунков на коже, это намерение стало почти неконтролируемым, но я пока держалась.
Меня развернули резко и толкнули на кровать. Лишь после мягкого удара я опомнилась и сообразила, к чему все идет.
— Айх! Вы все-таки решили с моей помощью восстановить силу?
Он навис надо мной, но рука его заметно дрожала. А в черных глазах я разглядела серые мутные пятна.
— Не то чтобы я именно это решил, — он все же ответил. — Но уверен, что сейчас могу сослаться на служебные обязанности.
— А разве я не должна согласиться добровольно?
Он вернул мне тем же тоном:
— А разве ты еще не согласилась?
Это он, вероятно, о поцелуе, в котором я явно не выражала протестов. А в этот миг я могла только смотреть на его губы, шею, течь вместе с черными линиями ниже. И теперь в уме менялись определения: в такой близости мужчина казался не язвительным, а харизматичным, не извергом, а сильным лидером, только отношение к его внешности не изменило трактовку — моему телу нравилось все, что видят глаза. Если бы он оказался добр и отошел от меня на пару километров, то я смогла бы ответить на этот вопрос более обстоятельно. С такого же расстояния не оставалось никакого пространства для осмысления. Да он, по всей видимости, уже никакого ответа и не ждал.
Повел пальцем по платью, рассекая на груди ткань словно каким-то невидимым лезвием, но не задевая им кожу. Прижался губами к шее, заставив выгнуться дугой от нестерпимых ощущений. Снова приподнялся и коснулся кончиком языка уголка губ. А я все ловила его взгляд — и когда мне это удавалось, отмечала все больше изменений.
— Ваши глаза… — зачем-то выдохнула я.
— Уже пошло серыми прожилками? Признак слабости. Мой магический фон едва колышется.
Прожилки я видела. Еще недавно мутные пятна в черноте сползлись в отчетливые трещинки. А ведь он говорит правду, то в моих руках есть сила, я вполне способна его оттолкнуть или сказать твердое «нет», состояние очень далеко от знакомой концентрации всех эмоций только на влечении. Собраться бы только.
— Айх, а что будет со мной… после?
— Кто о чем, а Катя — всегда о своем благополучии, — Ринс почти усмехнулся. — Да ничего страшного с тобой не будет, перестань придавать значение вещам, с которыми другие прощаются намного легче.
— Вам нужно мое согласие, — упрямо повторила я, ощущая все больше энергии — стоило вспомнить о том, что я могу сопротивляться, как я сразу смогла сопротивляться.
— Нужно, — он снова застыл надо мной.
И я отстранялась теперь от черноты, от сосущего напряжения внизу живота — я ведь никогда такой не была, не время становиться и сейчас. Мысль озвучилась быстрее, чем я успела ее прокрутить в голове:
— Тогда я готова… но при условии. Сделка!
— Сделка? Ты серьезно?
— Да. Я хочу свободы. Могу и в замке на какое-то время остаться, и на вопросы отвечать, но не рабыней и не наложницей! И с правом уйти в любой момент, как свободный человек. Даже преступники живут будущим освобождением, я задыхаюсь от этих ярлыков. Пообещайте мне, дайте слово айха, и тогда можете делать что захотите, а я даже буду повторять время от времени, что сама согласилась, пока вы не закончите.
— Что? — Ринс даже отодвинулся. — Девственность в обмен на твою свободу? Не слишком ли много ценности ты вкладываешь в эту бесполезную для тебя атрибутику?
— Вы неправильно сформулировали, айх. Ваша полная сила, мгновенное восстановление в обмен на мою свободу. Согласитесь, звучит уже весомее.
Он вскинул брови.
— Звучит, — признал спокойно. — Но ведь я могу и обмануть. Или ты меня до белого айха в своем уме повысила?
— Знаю, что можете. Но когда нет других вариантов — уже не до гарантий.
— Ты точно была торговкой.
— Воровкой, — поправила я.
Он несколько секунд смотрел мне в глаза, потом перекатился на бок, застонал, будто от боли, закрыл глаза. Голос подал после долгой паузы:
— Ладно. Тогда все-таки попробуем травяные снадобья, которые так расхваливают лекари. С тебя — отвары и полный уход, раз ты все еще не получила свою свободу. Иди на кухню, Катя, приступай к делу. Если я не буду стоять на ногах через несколько дней, то даже в Ноттене проснется зверь.
Я слова не смогла выдавить в ответ, так и смотрела глазами-плошками на его профиль. Тело накрывало вяжущей пустотой — это было почти разочарование, что оно так и не получит желаемого. Но я старалась не обращать на это внимания, задавая себе одни и те же вопросы: «Это что сейчас произошло?» и «Почему произошло так?».