К счастью, я не успела — Ринс опередил меня:
— Мне самым нелепым образом нравятся такие разговоры. Но пора вставать. Позавтракаем, потом я отправлюсь во дворец и все же получу с них разрешение протрясти Тейна вместе с его библиотекой. Закон уважает право собственности, но речь теперь идет о вещах поважнее.
Это мне напомнило о вчерашнем — голос задрожал:
— Протрясти Тейна? Чтобы он выдавал вам все капсулы? Думаете, они еще появятся?
— Не сомневаюсь в этом, — Ринс ответил серьезно. — Последний сосуд до Богини не добрался. Кто бы ни заправлял этим планом, он вряд ли удовлетворен.
Я приподнялась на локте, заглядывая в черные глаза и пытаясь унять судорожное дыхание.
— И… и вы будете всех убивать? Всех, кто выживет после перехода?
Ринс поднял руку и провел по моим волосам кончиками пальцев, ответил задумчиво:
— А зачем ты спрашиваешь, если не хочешь слышать ответ?
Снова на глаза упала пелена — от недавней потери и от будущих потерь заодно. О людях, про которых мне вряд ли сообщат. Действительно, зачем мне докладывать? Может, все же есть способ его уговорить — вдруг вчера я просто не подобрала правильных слов?
— Айх, — я старалась говорить мягко, но голосовые связки неконтролируемо дребезжали. — Айх Ринс… а если среди них окажутся такие, как я? В смысле те, кто не давал согласия?
— Сомневаюсь, что этот факт решающий, — его тон чуть заметно похолодел. — Согласие можно получить и здесь. А есть способы заставить человека согласиться на что угодно. Мне ли не знать?
Я бессильно упала на подушку, зажала глаза ладонями. Плакать при нем не хотелось, но и просить смысла я не видела. Он же заранее провозгласил свою неправоту по всем вопросам — смиритесь и жуйте, ведь все равно ничего не противопоставите. Представилась почему-то какая-то девчонка — в точности такая же дура, как я, запутавшаяся, совершившая множество ошибок, но не сдавшаяся и имеющая шанс стать лучше, пережившая боль перехода — и уже здесь ее встретят ледяным лезвием по горлу. Потому что у Ринса нет гарантий. Вернее, он и не ищет гарантий: простой путь всегда самый короткий. А Андрей в чем был виноват? В том, что его согласие получили обманом? Или в том, что ему хватило ума отыскать свою в бесконечном чужом мире? И я всю ночь сладко проспала в объятиях его убийцы — убийцы всех, кто придет вслед за Андреем. На меня в полной мощности накатила вчерашняя тяжесть, но пока удавалось сдержать слезы.
Выдавила с трудом:
— Я позже позавтракаю, айх.
— Нет, сейчас, — он отчего-то снова стал абсолютно равнодушным. — У тебя будет целый день без меня, чтобы скрипеть зубами. Я хочу, чтобы ты встала, оделась, умылась, пошла в столовую и хорошо позавтракала.
Я и встала, выполняя произнесенное распоряжение. Это принуждение ощущалось очень жестоким, оно выкручивало нервы хуже, чем вчерашние поцелуи. Зачем он так поступает? Смотреть, как я глотаю слезы и через силу впихиваю в себя еду? Иногда Ринс казался мне человеком, который не стремится раздавить меня полностью. Человеком, заслуживающим изменения отношения — хотя бы к некоторым поступкам. Но потом он рушил все впечатление вот такими бессмысленными актами жестокости и демонстрации силы.
Минут через пятнадцать я сидела перед наполненной тарелкой и не могла собраться с силами, чтобы поднять голову. И ела, ощущая каждый кусочек в пищеводе, перемешанный с солеными слезами. Если подавлюсь, то он прекратит пытку или начнет смеяться?
— Катя, — мягкий голос был вопиюще неуместным, — не ешь, если не хочешь.
Я тут же со злостью откинула ложку, расплескав густую кашу. Но продолжала смотреть в тарелку. Ринс продолжил еще тише:
— Я перегибаю иногда… потому что не могу понять, как с тобой не перегибать. Слышишь? — я не отреагировала. — Просто я не хотел, чтобы ты зацикливалась на том мужчине и…
Андрей. «Того мужчину» звали Андрей. Я не смогла произнести это вслух.
— …и решил, что мы можем начать хотя бы с совместных трапез. Мы с тобой уже должны как-то начать, понимаешь? Мы оба не умеем — растворяться в другом, принимать безоговорочно, любить со всеми потрохами. Не умеем, но мы поклялись — и теперь или научимся, или сожрем друг друга заживо. Сделай и ты хоть шаг навстречу.
Я так и не поняла, почему встала. Возможно, тело восприняло последнюю фразу как прямой приказ — сделать шаг, или я просто хотела встать, чтобы уйти, раз больше он меня не принуждает. Но уже через секунду согнулась пополам от рези в животе. Кашлянула, выпустив дым, но он заклубился болезненным облачком и нырнул обратно в рот. Что-то подобное со мной уже было…
Ринс оказался рядом, он подхватил меня за плечи и выпрямил, заглядывая в глаза.
— Что происходит? — спросил спокойно, но быстро.
А меня вновь скрутило. Во время жертвоприношений такие спазмы были уже в самом конце, они нарастали постепенно, часами доходили до этой стадии. Я сумела повернуть голову и рассмотреть ложку, которую откинула на край стола. Схватила ее нервно, метнулась к тарелке и зачерпнула. Пища принесла облегчение, но слишком кратковременное, она не насытила. Каша не подходит. Я принялась за рулеты, разрывая напополам и вгрызаясь зубами в мясо. Немного лучше, но тоже не подходит. Фрукты?
— Что происходит? — Ринс перехватил меня сзади и отшвырнул от стола. Поймал блуждающий взгляд: — Катя, что с тобой? Говори уже!
— Голод, — ответила я, не имея возможности скрыть правду или промолчать. — Жуткий голод… Как во время ритуала.
Он про мое самочувствие во время ритуала жертвоприношения не знал — ему не пришло в голову об этом расспрашивать. Потому целых полсекунды выглядел озадаченным, а потом махнул рукой в воздухе. Невидимая петля сдавила меня и швырнула на стул, будто приковывая к нему. Я застонала не от этого рывка, а от очередного спазма в животе.
— Катя, — Ринс передо мной присел на корточки. — Я хочу, чтобы голод прошел! Я хочу, чтобы ты ощущала сытость.
Я надеялась, что внушение поможет, но скривилась от очередного приступа — дымок снова ненадолго вылетел, но выглядел еще более жалко, чем я. Ринс это заметил: мое состояние оказалось сильнее его приказов. Но он говорил сухо, без капли волнения в голосе:
— Сейчас вызову Ноттена. Приказать убрать еду со стола?
Я мотнула головой. Блюда в тарелках не приносили сытости — стоило их попробовать, чтобы в этом убедиться. Голод сжирал внутренности, но кашей его не утихомирить.
— Айх Ринс! — за моей спиной раздался встревоженный голос Ноттена. — Что-то не так…
Ринс перевел взгляд на него — видимо, он не успел призвать толстяка, тот объявился сам. И он молчал, позволяя белому айху первому изложить, что же не так. Гость и не заставил себя ждать:
— Ночью произошло странное, айх Ринс! Наподобие ритуала распространения благодати… Но я не проводил никакого ритуала — из меня благодать словно высасывало! Похоже, я потерял сознание, а как очнулся — сразу к вам. Удивлен, что на это хватило сил. Наверное, правильнее было вызвать вас к себе, но время…
Он грузно рухнул на ближайший стул. Ноттен был бледен и тяжело дышал. Ринс все еще держал меня за плечи, но смотрел на белого мага.
— Вы плохо выглядите, айх Ноттен, — сказал наконец. — Стоит поделиться с вами резервом. Перемещение отняло последние силы.
— Не стоит, — тот едва смог приподнять руку. — Боюсь… что Богиня не спит… Что-то идет не так, Ринс. Боюсь… теперь будет ваша очередь… Берегите силы, а я как-нибудь…
И он, не договорив, попросту завалился набок, упав со стула с тяжелым грохотом. Я вскрикнула, но Ринс не бросился помогать напарнику — он встал, выпрямился и застыл в задумчивости. Я не отвлекала его от размышлений, не переживала о Ноттене, меня едва хватало на то, чтобы справляться с голодными приступами и делать вдохи в тугой невидимой петле.
— Я слушаю, господин! — я чуть дернулась от голоса Ратии. Даже не заметила, появилась она из воздуха или вошла в дверь.
— Ратия, — айх повернулся ко мне и снова пристально разглядывал. — Лекаря и отвар эсирны — Ноттену. Быстро.
— Да, господин.
— Стой. Еще доставь с кухни сырое мясо — попробуй покормить им Катю, но следи за ее состоянием. И… — он подбирал слова или хватал неуверенные мысли: — Свежая кровь может помочь… Да. Пусть Нокс зарежет кабана и спустит кровь в банку, бегом несет сюда. Все это срочно, Ратия.
— Да, господин, — верная служанка растворилась в пространстве.
Жевать сырое мясо — то еще удовольствие, но я со всей ответственностью старалась. Ведь видела, что Ринс ищет способы облегчить мое состояние, а уж я в этом была заинтересована побольше него. Но оно не помогло. Кровь на вкус оказалась гаже всего, что мне когда-либо доводилось пробовать, но после первого же маленького глоточка спазмы как будто стали немного легче.
— Работает, — хрипло сообщила я. — Не до конца, но работает.
Ратия сидела рядом со мной, предлагая еще чайными ложками. Я не спешила впихивать в себя новую порцию, а принимала, лишь когда голод вновь набирал обороты. Было ясно, что мера эта временная, потому-то Ринс и выглядел задумчивым и серьезным. Ноттена перенесли в одну из свободных комнат, а мы все еще оставались в столовой — айх почему-то не хотел отпускать петлю, прочно притягивающую меня к спинке стула. Боялся чего-то? Я бы решила, что опасается за меня, если бы мера не была направлена на обездвиживание именно моей персоны…
— Жертва, — я не сразу расслышала от него это слово. Забыла о Ратии с ее мерзкой жижей и уставилась на Ринса. Он повторил уже увереннее: — Похоже, нет выхода, кроме как провести ритуал — она не успокоится, пока не получит свою кормежку.
Наверное, логически к тому все и направлялось: участие Ноттена было пассивным — его мнения Богиня и не спрашивала, но если дело похоже на недавний праздник в ее честь… да, логично, что она желает того же завершения. Я напряглась и неотрывно смотрела на мага, будто точно считывала его мысли: Ринс долго смотрел на Ратию, что-то взвешивал в уме. У меня волосы на затылке дыбом встали от мысли, что он и самую верную свою служанку не