аказания. Считаете Богиню виновной? Так убейте ее.
Я не отрывала взгляда от черной повязки, твердо уверенная, что и он в этот момент смотрит прямо на меня.
— Мы не можем, Катя. Ты сама знаешь, что не можем. И давай все-таки не забывать о ее вине.
— А была ли вина, айх? — я прищурилась.
— Была и есть, — он ответил твердо. — Сама ее сила, сама возможность уничтожить все живое — уже вина. Если бы в твоем мире появилась такая угроза, пусть даже потенциальная, то разве ее не держали бы в узде?
— В этом все и дело! — я невольно подняла тон. — Видите? Дело вообще не в ее преступлениях! Даже если она была святой — всё равно получила бы точно такую же участь! Весь ваш мир стоит на ее жертве — и вы будете жертвовать и жертвовать, потому что так выгодно! А справедливость не имеет отношения к выгоде!
— Справедливость? — он неуместно усмехнулся. — Слово-то какое громкое. Смешное слово, приторное. Какого ответа ты ждешь, Кать? Но раз спрашиваешь — отвечу. В этой истории не будет счастливого финала, он невозможен. Если Богиня заполучит свой сосуд, то мы или убьем ее, или отправим обратно в ловушку. Если ее сосудом станешь ты, то я встану перед тобой — и первым нанесу удар. За мной будут стоять все черные айхи, сильнейшие из нас выживут. Быть может, выживу и я. А ты либо погибнешь, либо разделишь с Богиней ее вечность в кромешной темноте. После я вернусь в Ир-Раттоку, сдеру с твоей Китти шкуру, это в тот момент уже вряд ли поможет, потому просто воткну нож себе в горло. И хватит с меня этой бессмысленной суеты, которая никогда не заканчивается хорошо.
Прозвучавшее удивило:
— Зачем себя?
— Затем, что больше не останется никакого смысла. Я молод по меркам магов, но чувствую себя стариком, Катя. И я не буду снимать с себя клятву вечной верности — просто не хочу. С ней я перестал испытывать извечную старческую тоску человека, который познал уже все. Даже не искал способа, в состоянии ли я ее снять. Потому после того, как тебя больше не станет, не будет смысла и во мне.
Меня такие признания выводили из себя, раздражали каждый нерв тревожными колебаниями.
— Но если магия из мира исчезнет, то и знак пропадет сам, — предположила я.
— Наверняка, — Ринс оставался таким же расслабленным, что с темой нашей беседы никак не вязалось. — И что это меняет? В айхах нужды не останется — скорее всего все мы просто умрем от старости за считанные цины, ведь и долголетие — тоже магия. В принципе, мне без разницы.
Отчего-то в груди сдавило до боли, но ведь он просто мог врать — отвешивать мне те самые капли на нужную чашу весов. Лучше не реагировать прямо, а ответить нейтральное:
— Не думала, что вы фаталист.
— До недавнего времени не был.
Я вздохнула:
— Но на моем месте быть тоже несладко — такое решение… И я ведь что-то должна решить, как единственный сосуд. Предпочла бы оказаться в стороне: и пусть мир рушится, или пусть он здравствует, лишь бы не мне выбирать.
— Кто тебе сказал, что единственный?
У меня сердце остановилось.
— О чем вы, айх?
— А, да! — он будто только вспомнил. — Утром нас с Ноттеном вызвал Тейн. Ночью на библиотеку напали, схватывали слуг, жгли книги, изображали хаотичный налет. Что-то наподобие огромной банды грабителей, — он говорил, а я замерла, уже предполагая продолжение: — Перед самым рассветом появилась капсула. И, как же это странно, грабители схватили человека и ушли, словно бы забыли прихватить ценности.
Глаза у меня расширились так, что веки заболели, а голос захрипел:
— Вы… И вы только сейчас об этом говорите?.. — действительно, даже положение Китти было не столь важной вестью. — Он жив, человек из капсулы?
— Она. Да, жива. Заметь, они знали о появлении капсулы заранее, то есть Богиня каким-то образом это чувствует или непосредственно управляет. А твои ученые поднаторели — что-то все-таки подкрутили в своем механизме, и гляди-ка, зачастили с живыми пришельцами. Скоро по эту сторону вас будет как мух.
Я его шутливый тон разделить не могла.
— А та женщина дала согласие?
— Не имею представления, — Ринс развел руками. — Радуйся, Катя. Кто-то разрушит мир вместо тебя.
Я ведь совсем недавно как раз об этом и просила, но теперь для радости не находилось сил. Схватилась за голову, но дыхание обуздать не могла.
— Что же теперь будет?
— Богиня получит согласие, если еще не получила. Или тоже отпустит, а твоей соплеменнице идти некуда, она вряд ли даже осознала, что обладает магией. Она согласится только потому, что у нее вообще нет никаких ориентиров. В отличие от тебя, хотя и тебя они не вразумили. Надеюсь, что она окажется такой же вредной занозой в заднице, потому будет сопротивляться хотя бы какое-то время. Но и в случае твердого отказа у Богини останешься ты, а потом и новые появятся. Она уже победила. Ты рада торжеству справедливости или еще немного подождешь, чтобы обрадоваться в полную силу?
— И что же теперь будет? — повторила я вопрос.
— Увидим. Можешь наблюдать со стороны, как и мечтала. Тяжкий выбор больше не на твоих плечах. На месте Богини я бы подстраховался — занял бы черных айхов другими делами: ритуалами жертвоприношений или… войной, например, — он задумчиво и почти иронично перебирал варианты. — Да, точно. Если я правильно понял, ее люди повсюду. Что стоит подкинуть какие-нибудь слухи, накрутить правителей и обеспечить черных айхов необходимостью защищать границы, а не лететь на самую грандиозную битву в их жизни? Кровопролитие подгоняет любые решения, особенно для тех, кто жаждет справедливости.
Он откусил пирожок со сладкой начинкой, а у меня аппетит пропал окончательно. Я переваривала информацию. Но через несколько минут в столовую влетела Ратия, заставив вздрогнуть ненормальным визгом:
— Господин! Дозорные сообщили, что со стороны Малады летят эйохи! Вооруженные отряды… много… — она к концу фразы растеряла весь пыл.
Пережевывая отправленный в рот кусочек, Ринс заметил:
— Давно мы с маладийскими эйохами не воевали. Почти сюрприз.
Затем неспешно встал, оправил плащ небрежным движением и исчез в пространстве. Я еще долго смотрела в одну точку, не способная собраться с мыслями.
Глава 37
Из окон комнат происходящего было не видно. Я подалась вверх, минуя пролеты бегом, вылетела на уступ крыши. Наши эйохи тоже поднялись в воздух — я разглядела огромные крылья и фигуры, удаляющиеся в сторону большой реки. Время затянулось, долго вообще ничего не происходило. Туда не шагали отряды солдат, не подвозились телеги с оружием, а замковых эйохов можно было по пальцам пересчитать.
Я не сразу поняла, что уже давно вижу врагов — просто тонкая полоса на горизонте становилась все отчетливее. Если вся эта полоса состоит из мельчайших точек, то в армии врага сотни или тысячи крылатых людей!
Однако едва стали различимы их крылья, на этой стороне реки из земли взметнулась черная полупрозрачная стена. Воины налету врезались в нее и с воем скатывались вниз, в бушующую воду. Ринс отбил первую волну атаки каким-то мощным заклинанием, но большая часть эйохов подалась в стороны, ища конец магической границе. Внизу, во дворе, закричали от страха люди — враги не успели долететь, но отсюда уже можно было видеть их приближение. Ринс для обычных воинов-эйохов почти неуязвим, потому многие захотят добраться до смертных. Наши крылатики перехватывали некоторых на лету, сражались прямо в небе, но их катастрофически не хватало, чтобы остановить такое количество захватчиков.
Я не считала себя героем, но вынуждена была хоть что-то сделать, когда увидела первого из незнакомых эйохов. Он очень отличался от Скирана и его друзей: тоже красив, но красотой иной, броской, гротескной. Его кожа была черна и блестела солнечными переливами на буграх мышц, а глаза, наоборот, облачно-белесые. Я почти залюбовалась, но отмерла, рассмотрев в обеих мощных руках мечи — еще не окровавленные, но это пока он не добрался до визжащих рабынь. Почти рефлекторно ударила по нему петлей — даже Ринса она могла снести с ног. Но добилась только того, что незначительно сбила воина с траектории и привлекла к себе внимание. Он развернулся в воздухе кульбитом, мгновенно отыскал меня взглядом и направился уже в мою сторону. Я глубоко вдохнула, затем пару раз повторила заклятие снижения белой магии: посчитала, что избыток черной добавит моему удару силы. На выдохе вновь взмахнула рукой, направляя воздух уже в определенную цель, и повторила:
— Найдаллинар-шинс-арридайн.
Синяя волна попала точно в середину правого крыла — место, где различается суставный изгиб. Эйох взвыл и кубарем полетел вниз, пытаясь сдержать скорость падения левым крылом. Не уверена, что он разбился насмерть, мне не было видно. Азарт небольшой победы прибавил духа, но разум не отключался — я прекрасно понимала, что таким образом смогу остановить еще одного или двух воинов, не больше. Это не спасение — даже не вклад в победу. Но чувствовала себя все равно немного лучше: здесь было понятно, на чьей стороне выступать. Не мы нападали, а значит, имеем право на отпор. Не те визжащие девчонки-рабыни должны отвечать за какой-то спор между правителями. Как, оказывается, просто геройствовать, когда точно знаешь, в какой стороне справедливость.
Через несколько минут все здание прошило другой волной — уже невидимой. Я просто ощутила ее как удар сквозь тело, совсем не болезненный, больше странный. От неожиданности упала на колени, но тут же вновь вскочила. Почти сразу сообразила, что происходит, когда разглядела уносимые прочь безо всякого порядка сломанными куклами фигуры захватчиков. Магия гигантским ковшом вычерпывала врагов, задевая своих лишь сквозным касанием. Некоторые эйохи пытались вновь встать на крыло, но их хаотично уносило ураганом обратно, с размаха бросая об воду. Наши крылатые победно хохотали вверху, потрясая длинными копьями. Я затаила дыхание в каком-то мистическом экстазе, не в силах вообразить способную на подобное мощь. Айх где-то там, на самом берегу реки, хлещущий воздушными плетями во все стороны так эффективно, что ни один из его людей не пострадал, ни один враг не добрался до замковой стены. Вот это у Ринса сила… Какая же тогда сила у Богини, если против нее понадобятся сотни таких Ринсов?