— Понимаю.
Мы надолго замолчали. Хотелось плакать и вернуться к Ринсу — обязательно и ему повторить эти же слова. Просто сказать и увидеть ироничную улыбку в ответ. Его постоянная ирония — та самая граница, которой он никому не позволяет приблизиться настолько близко, чтобы срастись.
Богиня нарушила тишину:
— Вижу, что ты принимаешь решение во вред себе, Катя. Доводы звучат разумно, но в будущем они будут звучать еще разумнее — ты хочешь отложить боль, чтобы боль выросла в невыносимую. У тебя и в родном мире никаких зацепок не было, а в этом еще меньше. Но это пока.
Я с трудом очнулась от полузабытья:
— Откуда вы знаете? Я имею в виду, откуда вы знаете, что со мной было в родном мире?
Она легко рассмеялась:
— Ты мой сосуд, родилась и жила им. Конечно, мне кое-что о тебе известно. Потеряла я тебя только на время — аура сильнейшего айха сильно заглушила наши общие нити друг к другу.
Я от удивления подалась вперед, встала на четвереньки, вглядываясь в слепящую тьму.
— Отслеживали? Вы могли следить за всеми сосудами?
— Не следить, но иногда присматривать. Странно, что это тебя удивляет.
— И это именно вы выбирали жертв экспериментов!
— Не я. Один из моих сосудов, о котором я уже рассказывала. Есть более ясные критерии.
— Какие? — этот вопрос я задавала и при первой встрече, он уже тогда казался важным, но сейчас я твердо решила настаивать, пока не получу ответ.
— Кровь, конечно, — Богиня отвечала без пауз, словно сама удивлялась моему любопытству. — Все мои потомки содержат в крови ген, дающий ту самую магию.
— Потомки?
Это слово ошеломило. Богиня — прародительница магов в самом прямом значении? Почему такая очевидность никому не приходила в голову? А ведь она в корне меняет саму суть вопроса!
— Выходит, что все мы — ваши потомки в разных поколениях? Вы оставляли детей, а те рожали своих детей… Сколько же раз вы стали матерью?
— Не так много, как ты могла бы придумать, — она будто тоже подалась чуть вперед. — Но за тысячи лет у меня появились тысячи потомков.
Я снова откатилась к стене и пялилась вперед, не видя уже ничего перед собой. Почему такая очевидность никому не приходила в голову?! Ведь все повторяли, что она приносит в мир магию — а каким образом она это делает? Не самое ли логичное предположение — передает по наследству? А Ринс… Ринс, родившийся в семье обычных людей, — подобное, как мне объясняли, случалось крайне редко, что уже само по себе должно было натолкнуть на мысль о преемственности генетики. Но его родители были безграмотны! Мать или отец вполне могли быть чернокнижниками, просто умерли, так и не открыв резерв… Почему тогда здесь перестали рождаться сильные маги? Значит, она все же может снижать уровень — каким-то образом высасывать его из воздуха? Но маги, пусть и слабые, все равно рождались. Разве ей не было выгодно вообще остановить этот процесс, если она была на это способна?
Об этом известно ее последователям — именно потому они так рьяно сражаются, даже рискуя, что всё закончится смертью Богини. Каждый из них в курсе, что лекари полностью не исчезнут, что магия все еще будет помогать возводить строения и решать какие-то вопросы. Но пропадет ее излишек — тот самый излишек, который сделал айхов верхушкой общества. У носителей гена отберут неограниченную власть, поскольку никто из них больше не будет способен воздушными арканами останавливать армии или разрушать города. Жизнь станет в чем-то сложнее, а в чем-то проще, но пропадет грандиозный разрыв между одаренными и простыми людьми. Это и есть справедливость. И, честно говоря, я не могла с этим не согласиться.
— Катя, — позвала Богиня. — О чем ты так глубоко задумалась? Неужели эта новость так тебя удивила?
Я ответила после долгой паузы:
— О Тамарке думаю. О сказках ее, от которых даже циничные пройдохи начинали улыбаться. О врачах, проповедниках, мастерах, искателях… Об инженерах, сумевших поднять повозки в небо. Об… — я прервала мысль, потому что дело было не в количестве примеров. — Ноттен говорил, что это и есть наша сверхсила. В моем мире есть магия — просто она не такая, проявляется в других формах, цивилизация пошла другим путем. А вы уже тысячи лет не там… Магия не пропадает, если вы уходите из мира, она остается в крови наследников!
— Остается, — признала без труда. — Но ты недооцениваешь мой фон — он колоссальный. После моего ухода магия снизится значительно. Даже здесь, где сверхсила проявляется заклинаниями, а не математическими и химическими формулами, как у вас.
— Но останется! И, быть может, на таком уровне, что мир-то и не рухнет, а просто перестроится! — Богиня, кажется, пыталась перебить, но я все сыпала и сыпала предположениями: — И если вы отслеживали сосуды, да еще — а это мне доподлинно известно — могли на мгновение проникнуть в сознание, то не могли ли повлиять на какие-то решения? Например, не оказалась ли я в тюрьме только потому, что должна была там оказаться?
— Домыслы! — впервые за все наше общение я услышала в тоне Богини раздражение. — От моей откровенности ты начала порождать бездоказательные обвинения?
Доказательств у меня, действительно, не было. Просто приятно было бы считать, что я не сама по себе была такой дурой, а меня заставили извне. Вряд ли. Будь Богиня настолько могущественной, то уже давно покинула бы темницу. Хотя ведь она и пробуждаться начала только в последние десятилетия… Слишком много выводов, а мне неизвестно, какие из них основательны.
— Теперь в тебе еще больше смятения, — Богиня вздохнула. — Но я все делаю верно, ведь мы почти одно целое. Неправильно было бы с моей стороны прибегать к обману той, которая мне так близка.
Я с трудом подняла глаза к ней.
— Мне нужно подумать, Богиня.
— Лет шестьдесят? — она снова звонко рассмеялась. — Нет, Катюш, это глупый выбор. Я готова пойти на все твои условия, но только не на это — хотя бы потому, что не желаю тебе той боли, которую ты сама себе заготовила. Подумай, но не слишком долго. И мы обе хорошо понимаем, что Ринс не станет мелочиться — теперь он точно тебя прикончит. Потому ты останешься здесь — мои люди тебя уже не выпустят. Тебя, если хочешь, могут разместить в храме, где ты сможешь поразмышлять в спокойствии.
Такой исход я предполагала еще до того, как переместилась сюда. Знала, что рискую. Знал это и Ноттен, иначе в его взгляде не было бы столько тоски. Сейчас психовать из-за этого не было смысла. Я кивнула.
— Хорошо. Не сбегу, не вижу смысла. И не надо в храм. Думаю, мне хватит пары часов, чтобы собраться с мыслями.
— Подожди, Катя, — она остановила, когда я отправилась к низкой дверце на выход. Голос ее прозвучал тише, как обычно бывало перед тем, как она уснет. — Передай Ринсу мое имя, которое я использовала в этом мире, тогда он сможет переместиться сюда, а не искать нужное место неделями.
— Зачем?
— Ты ведь все равно захочешь попрощаться. Так почему бы это не сделать лично? — она, чуть помедлив, продолжила: — У меня и свой интерес.
— Кто бы сомневался, — выдохнула бездумно.
— Ты сможешь пройти внутрь, но чтобы нам после выйти наружу вместе, нужно будет снять магическое заклятие с решеток. Если маг очень силен, то хватит и одного. Он сделает это ради тебя? После освобождения мы уйдем из этого мира и никогда в него не вернемся, как ты и хотела.
— Уверена, у вас много сильных магов, Богиня. А Ринс здесь нужен только для того, чтобы убить его первым.
Теперь она уже отвечала совсем томно, звон из голоса пропал — погружалась в предсказуемую дремоту:
— Я желаю твоему черному айху мучительной смерти, это верно. Но не стану его убивать. В тот момент, когда я проникну в твое сознание, ты проникнешь в мое. Нам с тобой предстоит почти вечность вдвоем, я не стану ее начинать с вражды. Если Ринс дорог тебе настолько, как ты говорила, то я не нанесу ему никакого вреда. Вам обоим и без того страдать от разлуки, но зачем же я буду причинять тебе дополнительную…
Она не закончила. До следующего пробуждения больше никаких признаний. У меня не было причин, но в последнее я отчего-то поверила. Не знаю, быть может, просто в этом была какая-то человеческая логика, доступная моему пониманию?
Вышла на свежий воздух, разглядела в стороне адептов, которые рассматривали меня с тревогой и интересом. Удивилась, что меня не держат. Ведь могу отойти подальше от изрисованных знаками стен и переместиться, куда пожелаю. Но среди них могут быть маги — возможно, они так напряжены как раз потому, что готовы в любой момент остановить. Зато доверия ко мне станет меньше. Плевать, конечно, на доверие… хотя мне с ней вечность коротать, стоит ли начинать с вражды?
Я чуть спустилась по склону, выбрала камень на уступе, разместилась на нем. Свесила ноги и зажмурилась от солнца. Долго-долго вообще ни о чем не думала, просто растворяясь в пространстве и слушая птичьи крики далеко внизу. Сюда, на эту высоту, добираются лишь крупные хищники — они черными точками виднеются в голубых безоблачных просветах. Красивый мир, полный. Родной мир тоже красив, но немного опорочен довлеющей наукой. Это естественное магическое средневековье имеет привкус легенды и зеленого бездорожья, а мой пахнет бензином и сияет стеклянными панелями. Они оба совершенны, просто с разных сторон совершенства. Они оба совершенны, потому что в них побывала Богиня. А ведь так и должно быть: бог дает миру предпосылки для развития, а потом обязан уйти — чтобы население было свободно распоряжаться дарами, да и другим мирам нужна такая же благодать. Мой мир не рухнул, не рухнет и этот — и через тысячу лет он будет еще лучше, чем сейчас. Богиня должна идти дальше — в этом ее миссия, которая соответствует самому чистому пониманию справедливости.
— Ринс, — я позвала, не размыкая губ. — Слышишь?
— Слышу, — он ответил через пару секунд. — У нас тут вражеский флот, а ты еще и ослабила меня тем, что переместилась. Хорошо, что местные маги помогают, но я почти уверен — тебя давно подкупил маладийский король, чтобы ты убрала самое эффективное орудие защиты.