– Узнала ведь, – без слов понял Ричард мою реакцию. – А теперь представь мое удивление, когда я понял, что сигнатуры тросточки и этой серебряной штуковины фактически идентичны.
– Тоже артефакт?
– Однозначно. И скорее всего, только благодаря тому, что он в тебе застрял, ты и выжила до приезда врачей. Сколько раз тебя откачивали?
– Много, – хмуро буркнула я, смутно пытаясь вспомнить хоть что-то из мгновений на краю смерти.
– Вот и я о том же. А теперь самое интересное, – Ричард потащил меня обратно к столу, где, изменив бумаге, все же включил голографический стол. – Я тут покорпел над игрушками твоей сестры и твоими вещами и понял одну забавную вещь – амплитуды волн, которые они испускают, отличаются по частоте. У твоей сестры похожи на плавные перегибы. – Он указал на десяток графиков, везде аккуратные и монотонные линии. – А вот твои.
Ощущение, что в кардиограмму ткнули. Скачут, как сумасшедшие.
– И что это значит? – поинтересовалась я, видя очевидную разницу. Впрочем, можно было бы и раньше догадаться, мы с Тиффани даже по характеру всегда были разными.
– А то, что твою медаль артефактом делала она, а не ты. Вообще, очень похоже на то, что Тиффани по жизни была более вдумчивой и последовательной, а ты… стихийная, что ли.
Я скрестила руки на груди и просверлила Стоуна взглядом, не понимая, похвалили меня только что или изысканно укололи. Хотя Стоун верно подметил, я всегда была более энергична, чем сестра.
– Так, быть может, если принести эту медаль в больницу к Тиф – это поможет привести ее в себя?
– Возможно, но что-то подсказывает мне, что медаль, так же как и трость – одноразовая. Второй раз не сработает, – со вздохом ответил мужчина. – Но есть лазейка: раньше умеющие люди артефакты перезаряжали и даже чинили, если они ломались. Может, и ты сумеешь, если постараешься. Вдобавок еще остается вопрос активации. По всему выходит, что вывести из стазиса твою сестру сможет даже обычный человек, если знает, как действовать. Ведь врачи же тебя как-то откачали.
– А если поднять исторические хроники? – предложила я. – Насколько помню, Деймона Сакса из его стазиса выводил дворецкий Ричард.
Ученый хмыкнул, криво улыбнувшись.
– Да нет ничего в хрониках. Разве что куча лишних вопросов, да и, кстати, не факт, что Ричард не был магом. Слишком много загадок рождала эта личность. Так что тебе, Виола, представляется уникальная возможность – попробовать починить то, что уже гарантированно когда-то работало. Это, наверное, легче, чем создавать заново.
– И придумать, как это активировать, – дополнила я.
– Только давай договоримся: все эксперименты ты проводишь здесь, – мягко улыбнулся мужчина. – Даже если что-то вдруг неожиданно взорвется, ты не разнесешь при этом город, а я сделаю замеры. Это весьма полезно для науки.
Я только фыркнула. Опять все о том же. Сдалась им эта бомба, которую я якобы могу сделать.
Следующие полчаса Ричард облепливал меня датчиками, взял анализ крови для интереса, а после поставил передо мной обычный кубик и попросил что-нибудь из него сотворить. Через целую бесконечность времени я поняла, что по заказу мои чудо-способности не работают. Датчики пищали мерно, а кубик так и остался кубиком.
А едва электронные часы на стене показали десять, Ричард устало протер глаза и принялся снимать с меня липучки:
– Все, на сегодня хватит. Езжай домой, продолжим в следующий раз.
С тяжелым вздохом я поднялась с насиженного стула, чувствуя, что у меня успели онеметь мышцы и немного побаливает голова. Размявшись, я закинула сумку на плечо и двинулась к выходу. Ожидала, что и Ричард пойдет следом, однако стоило на него взглянуть, ученый покачал головой:
– Еще поработаю. Ждать меня точно нет смысла. Так что до следующей встречи.
Пожав плечами, я только кивнула, попрощалась и вышла.
Глава 19
Еще никогда Стоун не думал, что умение контролировать свои эмоции полностью от и до так сильно пригодится ему в жизни. То, что хотел видеть в нем отец – идеальная замена и прикрытие для Герберта, совершенное притворство, неразгаданная игра.
Больше всего на свете Ричард не любил эту ложь, отсюда назло всем и фонтанировал эмоциями, не стеснялся показывать их на людях всегда, кроме сегодняшнего дня. Потому что появилась причина.
Он не должен был позволить ни Герберту, ни Виоле его разгадать, чтобы ни один, ни вторая ни о чем не догадались. Не заподозрили…
Ведь проколоться было так легко, а последствия так непредсказуемы.
Разумеется, никакая лаборантка не била пробирки с анализами брата. Сейчас кровь, разделенная на фракции, стояла перед ним в холодильнике, так же как и вторая, та, что Герберт сдал сегодня утром.
Просто то, что Ричард увидел под микроскопом, изучая анализы брата, впервые в жизни заставило Стоуна испугаться за близнеца. Герберт умирал, вот уже сейчас. Медленно, но так неизбежно.
Первые свидетельства разрушения и поражения клеток были прекрасно видны под микроскопом. Если бы Ричард был доктором, он обязательно бы сообщил больному об ужасном диагнозе, но Стоун был ученым, с вечным желанием исправить то, что порой исправить невозможно.
И сейчас его интересовала скорость, с которой прогрессировала болезнь, поэтому нужен был второй анализ, исследования которого оптимизма, впрочем, не прибавили.
Слишком быстро все происходило. Подсчеты, что на бумаге, что на компьютере давали Герберту три месяца жизни от силы.
И сказать бы прямо сейчас брату о том, что скоро случится неизбежное, вот только язык у Ричарда не повернулся еще вчера по визофону даже обмолвиться.
Возможно, без зазрения совести он бы сообщил об этом бесчувственному Герберту-инкубу, но вот как сказать о грядущей смерти Герберту-человеку? Как отреагирует на новость тот, кто только жить начал? Ричарду нравился тот, кем становился Герберт, более правильным, менее циничным…
А Виола… Ей он тоже не спешил говорить правду ни о потенциальном родстве, ни о здоровье брата. Даже крошечной мимикой лица Стоун боялся выдать правду, потому что девушка была на удивление проницательна, кто знает, до чего она могла бы додуматься.
Кроме того, у Ричарда появилась смутная надежда на то, что более спокойная и сосредоточенная мисс Райт сумеет починить оба артефакта – и трость, и медаль. Один для своей сестры, вторую для Герберта. Ведь погружение инкуба в стазис дало бы нужное время, чтобы найти лекарство от смерти.
– Ну или хотя бы открыть рецепт чудодейственного зелья из сказок, продлевающего жизнь, а заодно клонировать какого-нибудь целителя с даром, чтобы его изготовить, – выдохнул Ричард вслух и, устало потерев пальцами уголки глаз, придвинул к себе следующий набор колб. На этот раз с кровью Виолы.
Теперь нужно было понять, родственница она им, или так, случайное совпадение.
Через полчаса закончив с образцами, Ричард устало откинулся на спинку кресла. Пришлось проверить все трижды, чтобы стопроцентно убедиться, что результат отрицательный. Стоун и сам не мог понять, почему это так важно, хотя внутри все же появилось легкое разочарование. Ему бы хотелось иметь такую сестру, как Виола, а лучше даже двух.
В половине второго ночи Ричард написал Герберту сообщение о результатах и, не дожидаясь ответа, выключил все оборудование в лаборатории и принялся собираться.
Погасил свет, вышел в коридор, закрывая за собой двери. Сегодня ученый решил ночевать дома, в своей небольшой и довольно скромной квартирке, хоть и расположенной в очень элитном районе.
Он мог бы себе позволить огромный особняк, и даже штат прислуги, вот только не видел смысла. Ричард почему-то действительно привык многое делать по старинке – руками. Писал от руки так же быстро, как и печатал, доверял вычислениям на листе бумаги и проверял их компьютером. Он не был ненавистником техники, отнюдь, просто не любил ее в областях, где можно обойтись человеческими силами.
Путь до дома вышел без приключений, поднявшись на двадцатый этаж, Ричард поднес чип-карту к замку двери, и тот послушно щелкнул, впуская хозяина внутрь.
Тотчас же внутри заработали системы «умного дома», включая свет, подогрев пола до комфортной температуры и приветственную голограмму девушки – Многофункционального Андроидоподобного Роботизированного Домашнего Жизнеоблегчающего Инструмента.
Ричард уже несколько раз порывался удалить эту программу с серверов домашнего компьютера, но постоянно что-то мешало. То не вовремя отвлекали звонком, то сам отвлекался на другие дела, а в последний просто плюнул. В конце концов, МАРДЖИ была абсолютно ненавязчивой утилитой, даже без признаков искусственного интеллекта, хотя и способная на нетривиальный диалог. Подобные ей программы монтировали в особо элитных квартирах как признак того, что хозяин следит за инновациями и шагает в ногу со временем, или у одиноких стариков – там она приносила хоть какую-то пользу, создавая иллюзию компании. Вот только сам Ричард себе ее не устанавливал, девушка досталась ему в комплекте с квартирой сразу.
– Вы сегодня поздно, мистер Стоун, – заговорила она. – Желаете ли что-нибудь после работы? Приготовить ванну, чай, кофе?
– Действительно, самое время для кофе, – с сарказмом ответил мужчина, но МАРДЖИ явно не разбиралась в интонациях.
– Сейчас будет сделано, – ослепительно улыбнулась она. – Всегда рада выполнить ваши указания.
Тяжело вздохнув, Ричард в очередной раз удивился бестолковости голограммы. Дорогая ведь игрушка, неужели нельзя было поработать хоть немного над ее логикой, а не только над внешностью?
Картинка с девушкой немного зависла и застыла, так и отражая улыбающуюся миловидную блондинку с ярко-алыми губами, прямым носом и бездонными голубыми, словно озера, глазами. Дизайнер постарался на славу, продумывая образ: четко очерченные скулы, идеальная линия подбородка, тонкая шея, высокая грудь. В голограмме все было идеально, Стоун даже залюбовался, а в голову на миг закралась мысль найти создателя программы и выведать имя модели, с которой рисовали образ.