Джордж Буш (собственную точку зрения на свободу и независимость он выскажет несколько часов спустя) в ответной речи начал с менее спорных вопросов. Он отметил, что Украина – историческая родина сотен тысяч американцев (здесь вместо homeland он употребил слово motherland, по мнению американских спичрайтеров, ласкающее слух советского человека). Президент процитировал Тараса Шевченко, выразил удовлетворение возвращением с Запада на Украину христианских лидеров, изгнанных Советами, и возрождением прочих религиозных общин. Что касалось отношений Вашингтона с республиками, то здесь он вел себя не менее осторожно, чем с Ельциным. “Мы будем поддерживать как можно более прочные отношения с правительством Горбачева, – заявил Буш, – однако мы ценим и новые реалии… И поэтому мы, будучи сами федерацией, хотим хороших отношений. с республиками”14.
Из аэропорта президентский кортеж проследовал в центр Киева. “Перед терминалом собралось множество людей с желто-голубыми флагами, знаменовавшими стремление Украины к независимости”, – писал в мемуарах Джек Мэтлок. “По пути следования кортежа стояли тысячи украинцев, – читаем в репортаже. – Многие приветственно махали руками, почти все радовались при виде Буша; несколько женщин держали букеты домашних цветов; некоторые поднимали маленьких детей; а один мужчина в качестве традиционного приветствия принес огромную булку и пачку соли”. Эта встреча очень отличалась от сдержанного приема в Москве: для москвичей он был в первую очередь гостем Горбачева, популярность которого с каждым днем падала. Но Киев отличался от Москвы не только энтузиазмом. Помощник Горбачева Анатолий Черняев, сопровождавший генсека во время встречи с канцлером Германии Гельмутом Колем, проходившей в Киеве в начале июля, записал в дневнике: “Ощущение, будто в каком-то большом западноевропейском, скорее немецком, городе: XIX век, улицы, зелень, прибрано, чисто, ухожено… И, в общем, […] сытно… по сравнению с Москвой!”
В августе настроение встречающих было таким же, как в июле, когда Черняев заметил у киевлян плакаты наподобие: “Колю – да! Горбачеву – нет!” Толпа была пропитана антигорбачевскими настроениями. Некоторые плакаты были адресованы гостям из Америки: “У Москвы пятнадцать колоний”; “Империя зла жива”; “Если быть частью империи так здорово, почему Америка из нее вышла?”; “Колумб открыл Америку, Буш открывает Украину”. Джордж Буш эмоционально реагировал на адресованные ему приветствия. В обращении к украинскому парламенту несколько часов спустя он сказал: “Каждый американец в этой длинной колонне. был до глубины души тронут теплотой приема, оказанного нам народом Украины. Такое никогда не забудется”. Трудно сказать, понял ли президент и его окружение, что горожане увидели в них союзников против Москвы15.
Люди, встречавшие Буша, были сторонниками украинской независимости – активистами политической организации “Рух”, то есть “движение”. “Рух”, выражавший интересы миллионов украинцев, зародился осенью 1989 года как Народное движение Украины за перестройку. Движение было организовано по образцу народных фронтов в Прибалтике и вначале искренне поддерживало Горбачева. В этой организации, созданной по инициативе бывших диссидентов, освобожденных по указанию Горбачева, а также лидерами украинской интеллигенции, генсек усматривал противовес консервативному партийному руководству: Кравчук вспоминал, что Владимир Щербицкий ненавидел слово “перестройка”.
Во время одной из встреч с киевлянами Горбачев сказал, что люди должны оказывать давление на партаппарат снизу, а он сам станет давить сверху. Щербицкий обернулся к своим советникам, приставил палец к голове, явно намекая на проблемы с психикой у Горбачева, и спросил: “А на кого тогда он будет опираться?”16 Щербицкий оказался прав. “Рух” недолго поддерживал Горбачева. В октябре 1990 года, на втором съезде организации, руховцы убрали из названия “Народное движение Украины за перестройку” слово “перестройка” и объявили главной целью достижение независимости. К тому времени Украина успела объявить суверенитет, позволив парламенту отменять любой союзный закон, если он вступал в противоречие с республиканским. Но партаппарат, секретные службы, армия и большая доля промышленных предприятий, как и прежде, управлялись из Москвы. “Рух” искал способ изменить ситуацию. Кроме того, его лидеры выступали против участия Украины в обновленном Союзе, адептом которого был Горбачев. Визит Буша в Киев был бы расценен либо как поддержка “Руха”, либо как жест солидарности с его противниками – в зависимости от позиции, которую займет американский президент. А сигналы, получаемые на этот счет лидерами “Руха”, не обнадеживали. Поговаривали даже, что Буш едет по поручению Горбачева.
Накануне встречи, 31 июля, когда Буш вел в Москве переговоры с Горбачевым, “Рух” провел в Киеве пресс-конференцию, посвященную предстоящему американскому визиту. В числе присутствующих были Иван Драч – поэт и председатель “Руха” и Вячеслав Черновол – в прошлом диссидент и многолетний узник ГУЛАГа, а ныне глава Львовской областной администрации. Рядом с ними сидел легендарный Левко Лукьяненко – бывший политзаключенный, правовед, выпускник МГУ, который в первый раз был арестован в 1961 году за то, что, прибегнув к марксистско-ленинской аргументации, обосновал независимость Украины, после чего более четверти века провел за решеткой. Бывшие узники ГУЛАГа объединились с представителями национальной интеллигенции, чтобы привести Украину сначала к суверенитету по-советски, а потом и к подлинной независимости.
Первым на пресс-конференции выступил пятидесятипятилетний Иван Драч. Он похвалил Буша за поддержку народов СССР во время его работы в администрации Рейгана, после чего сменил любезный тон на критический:
Кажется, президент Буш загипнотизирован Горбачевым. Администрация Буша продолжает говорить о стабильности так, словно Москва – источник этой стабильности. К тому же не стоит забывать, что уже в качестве президента Буш никогда не придавал особого значения демократическим движениям в республиках… Например, он отказался от встречи с лидерами “Руха” в Вашингтоне. И точно так же отказался встретиться с нами здесь. Боюсь, он прибыл сюда как выразитель интересов центра.
Непосредственной причиной недовольства “Руха” был отказ президента США провести сепаратную встречу с оппозицией. Когда руководство движения обратилось к Белому дому с просьбой о такой встрече, им дали понять: “Рух” пригласят на обед, который будет дан в честь Буша Кравчуком и другими руководителями КПУ. Кроме того, лидеров “Руха” уязвили высказывания американцев, которые нивелировали самобытность Украины. Комментируя заявления Белого дома о том, что Буш едет в Киев, чтобы составить мнение о советской действительности и культуре, Драч заявил, что
президент Буш попал пальцем в небо. Если он хочет увидеть советскую действительность и культуру, их можно увидеть и в Кремле. В Кремле он может насладиться империалистической культурой и алчностью. А здесь – Украина. Мы не образчик советской культуры; мы – следствие алчной политики советской власти, народ, порабощенный горбачевским центром17.
В итоге Буш попал под двойной пресс: в Москве на него давил Горбачев, а в Киеве – “Рух”. Президента беспокоила мысль о том, как его примут. По дороге из аэропорта он буквально ошеломил Кравчука, когда попросил его просмотреть текст выступления. На украинского лидера это произвело неизгладимое впечатление: услышать такое от представителей советского руководства было бы нереально. Все, от Брежнева до Горбачева, просто диктовали Украине, что и как делать. А Буш, президент самого богатого и могущественного государства мира, искренне интересовался мнением Кравчука. Кроме того, он дал вчерашнему партаппаратчику, а ныне демократу совет, который тот запомнил на всю жизнь: загляните людям в глаза, чтобы понять, проголосуют они за вас или нет. Кравчук прочитал переведенный черновик выступления Буша и предложил кое-какие поправки. Но некоторые места, которые могли не понравиться его коллегам, были слишком важны, чтобы вымарать их18.
Непродолжительная беседа Кравчука и Буша перед выступлением в парламенте уверила спикера в том, что гость с уважением относится к Украине: так, Буш упоминал об “экономической мощи” республики и ее большом населении, “примерно равном населению Великобритании или Франции”. Месседж можно было прочесть так: “Дипломатические отношения с Киевом – при посредничестве Москвы”; Буш дал понять, что стремится к тесным отношениям с Горбачевым, к которому испытывает глубокое уважение, и никоим образом не собирается влиять на позицию
Украины по отношению к Союзному договору (“Я понимаю, что вы затягиваете заключение договора, пока не подготовите собственную конституцию”)19.
Руководство Украины решило воспользоваться визитом Буша в Киев для решения двух вопросов: открытия в США украинского консульства (в Киеве только что открылось консульство США) и инвестиций на сумму около пяти миллиардов долларов. (Предполагалось, что Америка предоставит Украине статус страны с режимом наибольшего благоприятствования в торговле.) Еще одним вопросом стало сотрудничество в деле ликвидации последствий Чернобыльской аварии. В качестве ответного жеста украинцы могли предложить разве что сотрудничество в ООН – было очевидно, что они уже готовы выйти на международную арену в роли самостоятельного игрока. В отличие от оппозиции, украинское руководство не просило о признании независимости, но, тем не менее, двигалось в том же направлении.
Лидеры Украины добивались того же, что и Ельцин для РСФСР, и даже с большим усердием, но тактичнее, и Бушу приходилось куда проще. Именно киевляне, встречавшие Буша, и украинские избиратели в США помогли ему выбрать верный тон. “Союзный договор уже разработан, – сказал американский президент Кравчуку, – и, насколько я понимаю, он дает больше возможностей для прямых контактов с республиками. В то же время мы можем развивать экономические связи, сотрудничать в сфере ядерной безопасности”