3.
Один из вариантов предложил российский министр иностранных дел в четырехстраничной записке на имя Ельцина. Козырев составил документ в спешке, опуская детали, и проект мог послужить лишь основой для выработки политического курса. Вечером перед отъездом в белорусскую столицу Козырев встретился в московской гостинице “Савой” с Алленом Вайнстайном. Во время путча Козырев поддерживал контакты в первую очередь с Вайнстайном. Теперь Вайнстайн, бывший профессор Бостонского университета, отвечал на расспросы приятеля о том, чем различаются федерация, ассоциация и содружество. В тот же день, 6 декабря, участвуя в переговорах с премьер-министром Венгрии Йожефом Анталлом, российский госсекретарь Геннадий Бурбулис набросал две схемы переустройства Советского Союза. Одна предполагала мягкую конфедеративную конструкцию из всех бывших республик, кроме прибалтийских; вторая – объединение России, Украины, Белоруссии и, может быть, Казахстана4.
Об идее восточнославянского союза первым громко заявил Александр Солженицын. Бывшего узника сталинских лагерей и писателя (роман “Архипелаг ГУЛАГ” прославил автора на Западе, принес ему Нобелевскую премию по литературе, а в СССР попал под запрет) изгнали с родины в 1974 году. В предпоследний год существования Советского Союза, живя в штате Вермонт, Солженицын сочинил трактат “Как нам обустроить Россию?” (с вопросительным знаком). Открывается он следующим пассажем: “Часы коммунизма – свое отбили. Но бетонная постройка его еще не рухнула. И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его развалинами”. Здесь Солженицын показал себя старомодным империалистом и изобразил великороссов, украинцев и белорусов подореволюционному, тремя ветвями единой нации. Он предлагал этому широко понимаемому народу сбросить бремя чрезмерно обширной империи и создать Российский Союз из России, Украины, Белоруссии и севера Казахстана (“южной Сибири и южного Приуралья”), заселенного в то время преимущественно славянами5.
В сентябре 1990 года это произведение напечатали одновременно “Комсомольская правда”, в СССР по тиражу превосходившая все периодические издания, и “Литературная газета”. “Как нам обустроить Россию” (по ошибке без вопросительного знака) широко обсуждали, а несколько месяцев спустя идея писателя-диссидента получила шанс: руководители трех восточнославянских республик и Казахстана направили Горбачеву меморандум, где предлагалось образовать объединение суверенных государств, к которому смогли бы присоединиться другие республики СССР. Горбачев зарубил проект, а после стрельбы в Прибалтике превратился в заложника “ястребов”. Тем не менее в марте 1991 года Ельцин, Кравчук и лидеры Белоруссии начали обсуждать создание восточнославянского союза. Их консультации приостановились только после расхождения Горбачева с “ястребами” и внезапного призыва к руководителям республик поддержать новый Союзный договор.
Ельцин попытался склонить президента СССР к замыслу славянского союза, как только узнал итоги украинского референдума, но Горбачев не желал ничего слышать – он рассчитывал, что его проект обновленного союза осуществится благодаря среднеазиатским республикам и что это позволит ему удержаться у власти. Правительство же России беспокоили в первую очередь намерения Киева. Бурбулис позднее рассказывал в интервью: “После 1 декабря мы начали переписываться-перезваниваться со всей этой украинской вольницей, мы быстро почувствовали, что надо скорее собираться, потому что самый ключевой вопрос – это как быть с находящейся в эйфории Украиной”6.
Кравчук вылетел в Минск с небольшой группой советников 7 декабря – в тот же день, когда в Белоруссию прибыл Ельцин. Утром Кравчук успел пообщаться с посланником президента Соединенных Штатов, помощником госсекретаря Томасом Найлсом. Президент Украины рассказал, что повезет в Минск целый ряд предложений и надеется, что итогом визита станет заключение двусторонних соглашений с Россией и Белоруссией, возможно даже – первые шаги к образованию содружества, подобного ЕЭС. Судя по мемуарам президента Украины, руководство его страны в то время добивалось одного: превратить статус независимого государства в политическую реальность. Для этого, однако, Украине необходимо было поддерживать добрососедские отношения с Россией. Итоги референдума оставались главным козырем Кравчука в предстоящей игре с Ельциным. “Принципиальное отличие этой встречи от предыдущих, – вспоминал Кравчук, – заключалось в том, что на нее я приехал, вооруженный результатами всеукраинского волеизъявления. Более того, уже в статусе президента”7.
Кравчука сопровождал, кроме прочих, премьер-министр Витольд Фокин, пятидесятидевятилетний горный инженер из Восточной Украины. Подобно Ивану Силаеву, тогда уже бывшему главе правительства РСФСР, Фокин был порождением аппарата плановой экономики. Хотя он и приветствовал движение Украины к экономической самостоятельности, с каждым месяцем все более заметной, его беспокоило распадение единого народно-хозяйственного пространства Советского Союза. Национал-демократов в делегации представляли два депутата Верховной Рады: Михаил Голубец, ученый-эколог, специалист по лесоводству, и Владимир Крыжановский, инженер-строитель, прорвавшийся в политику благодаря первым свободным выборам весной 1990 года. В парламенте они присоединились к “Народной раде”, которая до путча составляла оппозицию Кравчуку и его опоре – коммунистическому большинству.
В Минске украинцев встретил председатель белорусского Верховного Совета Станислав Шушкевич. У Голубца остались самые лучшие воспоминания: “В помещении аэропорта нам устроили теплый прием. Председатель Верховного Совета Белоруссии, профессор физики Станислав Шушкевич – чрезвычайно милый человек, прекрасный дипломат и мудрый руководитель государства”. Голубец явно почувствовал родственную душу. Путь к восхождению на вершину власти тому открыла перестройка, окончательно же – провал путча. Шушкевич, родившийся в Минске в 1934 году, посвятил себя науке (он занимался радиоэлектроникой) и преподаванию и уже в тридцать шесть лет получил степень доктора физико-математических наук. В 1986 году он занял должность проректора Белорусского государственного университета, своей альма-матер.
В годы перестройки карьера Шушкевича пошла в гору. В 1989 году он стал народным депутатом СССР и примкнул к Межрегиональной депутатской группе. Это объединение демократической оппозиции возглавляли академик Андрей Сахаров (создатель водородной бомбы и один из известнейших диссидентов), историк Юрий Афанасьев (аппаратчик, превратившийся в непримиримого критика коммунистического режима), а также Гавриил Попов и Анатолий Собчак, которые позднее одержат победу на выборах градоначальников Москвы и Санкт-Петербурга. В 1990 году Шушкевича избрали еще и в Верховный Совет Белорусской ССР, и он стал первым заместителем председателя. В августе 1991 года Шушкевич выступил против путчистов и подписал заявление с осуждением их действий. В сентябре, когда консерваторы утратили свои позиции в парламенте республики, его избрали уже председателем – фактически главой нарождающегося государства8.
Белоруссия славилась, среди прочего, предприятиями по производству электроники для военно-промышленного комплекса. Уровень жизни в республике считался по советским меркам высоким, в том числе благодаря развитому молочному животноводству: население исправно получало молоко, масло и сыр и в те годы, когда в других уголках империи эти товары появлялись на полках не часто. Но 26 апреля 1986 года идиллию нарушил взрыв реактора на Чернобыльской АЭС на севере Украинской ССР, почти у границы. В первые дни около 70 % радиоактивных выбросов отнесло ветром на север. Хотя загрязнению подверглась пятая часть пахотных земель Белоруссии, республика осталась способна прокормить себя. При этом энергетическая сфера находилась в зависимости от России и других республик, и руководство Белоруссии воспользовалось визитом Ельцина прежде всего для того, чтобы получить гарантии поставок нефти и газа9.
Днем 7 декабря Шушкевич объяснил Кравчуку, что руководство Белоруссии заинтересовано в опубликовании совместного заявления со следующими тезисами: Горбачев утрачивает контроль над ситуацией; подготовка нового Союзного договора зашла в тупик; положение в политической и экономической сферах ухудшается. Шушкевич уже обсудил эту идею с прибывшим утром Ельциным. Кравчук бесстрастно выслушал собеседника и ответил, что ему, президенту Украины, ради такого прилетать не стоило. Шушкевич растерялся. Тогда он сказал Кравчуку, что российский коллега составит им компанию позднее – в Вискулях10.
Озадаченный Кравчук спросил, причем здесь Вискули. Шушкевич ответил, что было бы прекрасно отдохнуть от государственных дел и от назойливых журналистов. Вискули – одна из охотничьих резиденций советских вождей, построенных в правление Никиты Хрущева – находятся в Беловежской пуще, в восьми километрах от польской границы. До Первой мировой войны эта местность принадлежала Российской империи и входила в состав Гродненской губернии; впоследствии ею два десятилетия владела Польша. После заключения пакта Молотова – Риббентропа (1939) пуща досталась Советскому Союзу. Во время Второй мировой войны в Беловежских лесах шла партизанская война и укрывались евреи из соседних районов11.
В 1957 году по приказу Москвы в пуще учредили заповедно-охотничье хозяйство. В том же году Хрущев впервые наведался туда. Местные жители запомнили его как великолепного стрелка, уступавшего лишь венгерскому вождю Яношу Кадару. Тянуло в Вискули и преемника Хрущева Леонида Брежнева. Выше всего в беловежском сафари ценился зубр. Его мало кому удавалось подстрелить, так что охотники довольствовались кабанами и, конечно, не упускали случая выпить зубровки. В июне 1991 года Беловежскую пущу предложили Горбачеву для встречи с германским канцлером Гельмутом Колем, но тогда главы государств предпочли Киев. В декабре же вост