В эту щелку они увидели, как в комнату вошел человек небольшого роста, очень бледный, морщинистый, в запачканном черном фартуке, который был для него слишком длинен. В руках этот человек нес зеленую эмалированную кастрюльку и лейку. Войдя, он присел на корточки, снял с кастрюли крышку, вынул из кармана фартука перочинный ножичек и стал чистить репу, которая тоже была рассована у него по карманам. Очистки он собрал и выкинул за дверь. Туда же выплеснул воду, в которой ополоснул чищеную репу. Налил в кастрюльку воды из лейки, закрыл крышкой, поставил вариться на плитку, которую взял из вделанного в стену шкафчика. И, по-прежнему сидя на корточках, стал поджидать, когда репа сварится. Ему не терпелось: он все время приподнимал крышку, заглядывал, хмурился и елозил. Пип прошептал, расхрабрившись:
– Джип, давай спросим…
– Молчи…
– Подумаешь, что он нам сделает?
– Молчи, говорю.
– Эх ты, такой козявки… – но тут человек в фартуке поднял голову, прислушиваясь, и Пип замолк. Но человек этот прислушивался к другому: где-то за стеной возникли воющие, рыдающие, стонущие, рычащие, визжащие звуки. Потом раздался сопровождаемый скрежетом громкий звонок. Человек в фартуке вскочил, схватил свою кастрюльку, побежал к потайной дверце, за которой прятались Пип и Джип, хотел ее отпереть и удивился, что она отперта.
– Тьфу, забыл, что ли? – пробормотал он. Но вспоминать было уже некогда: ревущие пронзительные звуки приближались. Человек, больше не мешкая, юркнул за зеркало со своей кастрюлькой в руках и тут попал прямо в лапы Пипа и Джипа. Он взвизгнул, как женщина, забился, но кастрюльку не выпустил.
– Давай по-тихому, – сказал ему Пип.
Человек в фартуке сказал:
– Можно кастрюльку поставить? Жжется!
– Поставь и помалкивай, – ответил Джип.
Человек робко поставил кастрюльку на пол.
В комнате отворилась большая дверь – не та, через которую человек в фартуке пришел со своего огородика, а другая, двухстворчатая, с инкрустацией. Стал виден кусок просторного, освещенного электричеством коридора, из которого в комнату сейчас входила странная процессия. Люди, скованные общей цепью, с завязанными глазами, под торжественную музыку несли разные блюда и графины. Они ощупью ставили все это на стол, обходя вокруг него, затем остановились. Поющие половицы в коридоре умолкли, но торжественная музыка продолжала играть. Люди ощупью вынули из нагрудных карманов фраков серебряные вилочки, ощупью попробовали с их помощью пищу с каждого блюда и положили вилочки обратно. Человек в фартуке яростно выкручивался из рук. На миг высвободив лицо, он попытался позвать:
– Эй, на по… – но здоровенная лапища Пипа снова зажала ему рот.
Между тем первый в цепочке звучно объявлял:
– Кушать подано. Пища проверена. Отравляющих веществ не содержит, приятного аппетита, ваше суперимператорское величество! – и процессия стала медленно выходить под звуки той же музыки, и снова в коридоре под ногами уходящих завыли, зарыдали, застонали, запищали, завизжали поющие половицы. А потом обе створки двери торжественно закрылась.
Джип сказал человеку в фартуке:
– Значит, здесь будет обедать сам суперимператор? А ты что тут делал? Сознавайся! Замышлял диверсию? Агрессию? Негодяй!
– Сам негодяй! – пропищал человек в фартуке сквозь ладонь Пипа.
– Я? – сказал Джип. – Да ты нахал, любезный! Ты смеешь так разговаривать с королем Ньянаньенга?
– И герцогом де ла Пипом? – добавил Пип.
– Пустите! – заверещал человек в фартуке. – Суперимператор – это я!
Он вырвался из ослабевших рук Пипа, задрал фартук. Это, действительно, был суперимператор: под фартуком был скрыт ослепительный мундир со всеми регалиями. Цезарь-Адольф II собственной персоной!
– Ва… ва… ве… Простите, пожалуйста, – бормотал Пип.
– Как вы сюда попали? – сурово спросил суперимператор.
– Э-э… – бормотал-Пип. – Это все он, мистер суперимператор! – он указал на Джипа.
– Выпустите меня отсюда, – повелительно произнес суперимператор. Пип поспешно принялся отворять дверь.
– Суперимператор! – сказал Джип, словно очнувшись. И внезапно схватил Цезаря-Адольфа II за шиворот. – Ты, крыса! Говори, где прячешь моего старого чудака! Ну?! – и он поднес к августейшему носу кулак.
– Джип, Джип! – в ужасе завопил Пип.
– Ва… Ваше величество… – заикаясь, произнес суперимператор. – Ваша светлость… Не надо! Я не знал, что он ваш друг! Если бы я знал…
– Что ты с ним сделал? – глухим голосом, бледнея, спросил Джип.
– Да ничего! Ничего! Я его пальцем не тронул, честно!
– Где он? И где трактирщик?
– Я вас немедленно… – заикался суперимператор, – сейчас же проведу! Им там несколько… неудобно… тесновато, знаете, темновато… но я мигом, мигом!
– Веди!
– Кастрюльку… можно взять?
– Бери, – сказал Джип с ледяной свирепостью. – И – марш!
Суперимператор поднял кастрюльку, и они вошли в столовую. Цезарь-Адольф II снова поставил кастрюльку на плитку, включил ее.
– Брось ты эти штучки, – сказал Джип, мрачно наблюдая за монархом. – Веди, куда ведено.
– А мы… пришли! – пролепетал суперимператор. Достал из кармана, пришитого под подолом фартука, связку ключей и направился к дверце вделанного в стену сейфа. Открыл ее. За ней оказалась вторая такая же – бронированная. Цезарь-Адольф лязгал ключами и говорил заискивающе:
– Они у меня за семью замками… в целях обеспечения безопасности… их драгоценных жизней… Уф, все! – он, пятясь, вылез из квадратного отверстия в стене, шагнул в сторону. Джип крикнул в темноту:
– Эй, старина, выходи! – но никто не вышел. Пип посветил фонариком. Сказал:
– Старикашка в книгу уткнулся. А трактирщик лежит без памяти.
– Вынеси его, – сказал Джип. – А старикана за плечи потряси, легонько этак. Иначе не дозовешься.
– Тесновато, ч-черт! – ругнулся Пип, влезая внутрь сейфа за самой диковинной добычей, которая только попадалась ему в течение долгой жизни. И оттуда послышалось:
– Кончай, кончай, очкарик! Нашел читальню! Выкатывайся! Ах ты!.. Джип, и он без памяти! Тут дышать нечем!
– Тащи! – велел Джип.
Пип одно за другим выволок из сейфа два неподвижных тела, поглядел с с сомнением:
– Кончились, похоже?
Джип кивнул на суперимператора.
– Погляди за этим. Если они… уже, то… я его…
– Туда же и засунем, – заявил расхрабрившийся Пип, с презрением покосившись на худосочного монарха.
Джип схватил лейку, обрызгал почерневшие лица. Цезарь-Адольф опустился рядом с ним на колени.
– Позволите? – сказал он робко. – Я ведь когда-то начинал на медицинском факультете…
– Давай, – сказал Джип. – Что с ним будет, то и с тобой.
Суперимператор принялся довольно ловко делать искусственное дыхание профессору, а Джип тут же повторял то же самое над трактирщиком. Огромное тело трактирщика дрогнуло, в горле послышался хрип. Но старый ученый все-таки первым пришел в себя. Тощий, сухонький, он не так пострадал от недостатка воздуха. Открыв покрасневшие глаза, профессор уставился в потолок. Потом сказал слабым голосом:
– Ага, светло! – и потянулся за своей книгой. Он разозлился:
– Да ты хоть поздоровайся… интеллигенция!
Профессор приподнялся.
– Да, – сказал он, – верно. Я несколько… – и тут он заметил, что перед ним стоит суперимператор. – Адольф?!
– Хе-хе! – суперимператор щедро улыбался. – Да, это я. Как поживаешь?
– Адольф? – повторил Пип, пораженный тоном разговора.
– Хе-хе! – снова хихикнул суперимператор. – А вы, ваша светлость, не знали? Мы же старые друзья. На одной парте сидели… и потом – в бывшем университете…
– Друзья?! – повторил профессор.
– Да, – настаивал суперимператор. – Правда… позднее между нами возникли некоторые недоразумения, но… они теперь разъяснились. Мир, мир, старина! Вот моя рука!
– Какой же ты негодяй. Издеваешься перед допросом? Все равно ведь зря. Сам знаешь, ничего я тебе не скажу.
– Что ты, что ты! – забормотал суперимператор. – Зачем так?
– А, пытать будешь, – сказал профессор.
Цезарь-Адольф обиделся.
– Странное у тебя мнение обо мне… А что с моим другом трактирщиком? – он наклонился.
– Не тронь его! – сказал профессор с тревогой. – Он чуть не задохнулся, но скоро сам очнется… к сожалению.
В это время трактирщик, наконец, пришел в себя и шумно, взахлеб задышал.
– Воздуху… – бормотал он. – Воздух… Ох! Ох! Хорошо-то как! – и заметил Цезаря-Адольфа. – А-а… Ваше величество…
– Да, – сказал суперимператор. – Какой радостный для меня день! Сколько встреч! Вы помните, – сказал он трактирщику игриво, – эх, бывало!.. За мной, кажется, остался должок?
– Сорок семь монет, – угрюмо отвечал трактирщик.
– Верну, верну с процентами! Забывал, знаете, как-то за государственными делами.
– На могилку мне положите, – шумно выдохнул трактирщик.
– Ах, трактирщик, – сказал суперимператор, – к чему этот грустный тон!
– Не морочь, ваше величество, мне уже все равно, – сказал трактирщик в смертной тоске. – Кто в твои лапы попал… – тут он заметил Пипа и Джипа, приподнялся. – Вот только этих мне задавить бы!
– Вы это про кого? – спросил профессор.
– Не смотри туда, старик! – грубо сказал трактирщик. – Не на что тебе там смотреть. – И он попробовал помешать профессору поглядеть в ту сторону, где стоял Джип. Но для этого он оказался слишком слаб.
– Мой друг, я вас не понимаю, – сказал профессор и все-таки обернулся и увидел Джипа. – Здравствуй, мальчик!
– Мальчик! – обрушился на него трактирщик с бессильной, но все еще грозной яростью. – Эх ты, голова! Вчера они ходили, вынюхивали. Я-то сразу смекнул, что к чему! Королевским золотишком платили, а уж это… У-у… – проревел он. – Эй ты! Все про тебя думал: и что мошенником ты станешь, и головорезом, но чтобы ты в полицию подался и такое сделал…
– А что он сделал? – спросил профессор.