Доктор Яункалныньш был совершенно спокоен. Он нагнулся, заглянул женщине в глаза, деловито ощупал череп, проверил окоченелость рук и ног.
— Смерть наступила около двенадцати, — заключил он.
Следователь тоже нагнулся, опустился на колени. Было неудобно. Впрочем — женщине куда неудобней лежать на камнях. Подстелить что-нибудь?.. — Он отогнал лишние мысли. Попытался сосредоточиться, но не удалось. В молодости Розниекс хотел стать врачом, спасать людей от смерти. А стал следователем. И его удел — уже совершившиеся факты. Умершей не поможешь, можно лишь найти виновного — чтобы не причинил зла и другим.
Розниекс встал, подозвал Карклса и попросил поставить машины так, чтобы лучше осветить фарами место происшествия. Наконец, он совладал с собой, и все в его восприятии изменилось. Теперь он видел бездыханное тело, обмякшее, как воздушный шар, из которого выпустили воздух. «Наверное, поэтому в старину и считали, что после смерти душа покидает тело, — мелькнуло в голове. — К сожалению, ей в душу уже не заглянешь. А может быть, именно там нашелся бы ключ к непонятному происшествию».
Майор Ваболе, увешанный, как корреспондент, кинокамерой и несколькими фотоаппаратами, сумками и коробками, чьи ремни скрещивались на его шее, двигался словно в некоем танце — вперед, назад, в стороны, снимая на фото- и кинопленку место происшествия с разных сторон. Лампа-вспышка бросала на лица окружающих зеленовато-золотые пятна света.
Моторы смолкли, лучи света с трех сторон скрестились на неподвижном теле. Розниекс тоже оказался в центре освещенного пятачка. Свет порождал ощущение тревоги, предметы в нем выглядели искусственными. Следователь снова опустился на колени, словно для молитвы. Напротив него в той же позе склонился майор Ваболе.
Женщина была одета по-городскому, косметикой пользовалась умеренно, со вкусом. У нее были светло-каштановые волосы, чуть подкрашенные там, где проступала седина. На шее — морщинки; женщины обычно стараются замаскировать их при помощи косметических средств. Ей можно было дать около сорока. Карманы плаща оказались пустыми — ни единой бумажки, хотя бы старого трамвайного или троллейбусного билета; это было странно. Самый большой хаос царит обычно в женских сумочках, и по их содержимому можно прочитать, самое малое, половину биографии и многое об особенностях характера их владелиц. Но на этот раз сумочки не было, как и документов и денег.
Розниекс снова подозвал Карклса, тем временем осматривавшего вместе со Стабиньшем и автоинспектором дорогу и ее обочины.
— Сумочки не нашли. Только это, — инспектор протянул сломанный зонтик, напоминавший подстреленную птицу.
Майор Ваболе поднял голову.
— Далековато залетел от удара, — заметил он и продолжал изучать при помощи сильной лупы одежду погибшей.
— Ни один преступник еще не исчезал, не оставив следов, — негромко, словно самому себе проговорил он. Пинцетом извлек из кружева блузки застрявшие в петельках частицы, затем ножницами отрезал прядь волос погибшей, вырезал несколько круглых лоскутов из ее одежды. Все это он разложил по коробочкам и пробиркам, которые тут же запечатал в присутствии понятых.
— Теперь у нас есть цвет машины и старая грязь с ее передка, отскочившая при ударе, а так же небольшой отпечаток протектора на ногах потерпевшей. — Майор выпрямился, ободряюще глянул на Розниекса и подмигнул, как бы давая понять, что дело вовсе не такое уж безнадежное.
Следователь промолчал. У оптимистов, говорят, гибнет меньше всего нервных клеток. Ладно, пусть старик утешает себя.
Розниекс немного прошел по дороге. Об отпечатках шин нечего и думать: дождь все смыл. Но в месте наезда могла пролиться капля-другая масла. Пригнувшись, он всматривался в каждый камень. Так оно и есть! Свет фонарика позволил разглядеть небольшое темное отблескивающее пятно. Здесь, видимо, машина и налетела на человека. Да, женщину отбросило далеко. Сейчас установим, а сколько метров…
Следователь вынул рулетку и поискал кого-нибудь, кто мог бы придержать конец. У машины Улдис Стабиньш разговаривал с обступившими его свидетелями. Он умел располагать к себе людей. Ему рассказывали даже то, что другому не удавалось бы и выспросить. Зато он терпеть не мог копаться на месте происшествия, и еще менее — возиться с бумагами. Это было не в его вкусе; и он всегда старался этого избежать. И — самое интересное — ему всегда удавалось делать то, что ему нравилось, и не заниматься тем, чего он не хотел.
«Оформлять материалы все равно придется мне, — заключил про себя Розниекс. — На Улдиса рассчитывать не приходится».
Подошел майор. Увидел масляное пятно и понял намерения Валдиса. Они измерили расстояние, потом майор набрал масла в пробирку.
— Это нам пригодится.
Ветер донес до них голос, звучавший из радиоприемника. Это автоинспектор Заланс сел в «Волгу» и теперь переговаривался со своими коллегами.
— Все дороги перекрыты, — сообщал голос. — Проскочить он никак не мог. Рижане пришли на помощь. Проверяют всех въезжающих.
Стабиньш, прервав разговор со свидетелями, взял микрофон.
— Стяните кольцо оцепления туже, — прокричал он, — прочешите пляж, все переулки и рощи! Наверное, машину угнал какой-нибудь пьяный тип, а то и подросток. Он далеко не уйдет. Угодит в канаву или застрянет в песке и бросит машину. Проверьте, не угнан ли где-нибудь грузовик.
Пьяный или подросток? Розниексу в это не верилось. Откуда такому взяться поздним осенним вечером? Все кафе уже закрылись. Хотя, пожалуй, одно-другое еще работает, и стоит поинтересоваться, что там были за посетители… Возможно, водитель приехавшего откуда-то грузовика и заглянул в злачное место, и его могли заметить… Вынув блокнот, Розниекс записал: проверить забегаловки. Так… Если машина угнана, хозяин ее утром объявится, если же виноват он сам — предстоят долгие поиски… Следователь никак не мог избавиться от ощущения беспокойства. Странно все же: машина и пешеход одновременно оказываются на пустынной темной дороге. Совпадение? Куда спешили они в такой час? Впереди, у моря — только санаторий да еще пара хуторов… Он записал в блокнот: выяснить, к кому могла направляться женщина.
Розниекс приблизился к машине Карклса. Участковый вместе с Залансом рисовал схему места происшествия.
— Альберт, — не по-служебному обратился к Карклсу Розниекс. — Куда ведет эта дорога?
Карклс, всегда аккуратный до педантичности, вынул из сумки карту, развернул ее на капоте машины, зажег фонарик.
— Гляди, — он указал пальцем. — За станцией развилка, значит, машина могла попасть сюда или из города, через переезд, или с Каюрского торфяника. Раньше, когда еще не было железнодорожной ветки на Каюры, торф на станцию вывозили оттуда машинами.
— Спасибо.
В хаотической мешанине вопросов, роившихся в голове, стало возникать какое-то подобие схемы.
— На переезде автоматический шлагбаум?
— Да, — ответил Карклс, поняв ход мыслей Розниекса.
— В момент происшествия поезд, надо полагать, находился еще на станции, — попытался Розниекс нащупать вывод. — Значит, переезд должен был быть закрыт?
— Не обязательно, — возразил Карклс. — Дежурный услышал крик, когда поезд был уже далеко. Это надо проверить.
Следователь сделал еще одну отметку в блокноте.
— Кроме этого переезда, где еще можно переехать через полотно?
— Других таких мест нет.
— Так… Пьяниц в Каюрах много?
— Грех жаловаться, — откровенно признался Карклс. — Кое-кто из шоферов поддает основательно.
— Осмотрели обе дороги?
— Мы с Залансом проехали. От города до переезда идет асфальт, там искать следы — пустое дело. На Каюрской грунтовке тоже ничего не заметили. Да много ли углядишь в такой темноте?
Розниекс вспомнил слова майора Ваболе: «Давно пришла пора снабдить нас сильными портативными прожекторами, чтобы не приходилось шарить в темноте». Вслух он сказал:
— Давай-ка, друг, запусти свой экипаж, съездите со Стабиньшем на торфяник. Проверьте, все ли машины дома, может, кто-нибудь вернулся недавно, под газом. Если заметите подозрительное — один останется там, другой быстро сюда.
Карклс аккуратно сложил карту, свернул лист ватмана, на котором начал было рисовать схему, спрятал то и другое и запустил мотор. Розниекс вернулся к телу.
Куда направлялась она в такой поздний час? Где ее сумочка, деньги, документы? Даже билета не осталось. Ограбил кто-нибудь? Никто из свидетелей, людей со станции, на вора не похож. Шофер? Нет, машина не останавливалась. Значит, возникает треугольник: машина, женщина, вор. В одно и то же время. А может, сумочка от толчка улетела так далеко, что мы ее просто не нашли, и лежит где-то тут, в кустах?
Следователь прошел вдоль обочины, заглядывая в канаву, осматривая кусты. Нет, при таком фонарике придется обождать до утра. Из головы не выходил железнодорожный переезд. Был ли он действительно закрыт перед происшествием? И в какое время точно была сбита женщина? Задача со многими неизвестными. Но решать ее все равно придется. Путник вышел из пункта А и движется в пункт Б. Машина движется… Исходные данные: время, скорость, расстояние. Кто сказал, что юрист может обойтись без математики? Расстояние между А и Б, допустим, сорок пять километров. Сколько лет бабушке путешественника? Похоже звучит и вопрос: был ли открыт переезд незадолго до происшествия…
Розниекс подбежал к машине Карклса, медленно огибавшей в тот миг место происшествия:
— Стойте, ребята… Измерьте по спидометру расстояние до станции и оттуда — до переезда. Не мешкая!
Улдис промолчал: наверное, устал говорить. Он вынул блокнот и записал показания спидометра.
— Будет исполнено! — кивнул Карклс, и они уехали.
Вдалеке, за пеленой дождя, возникли огни фар. В голове Розниекса промелькнуло: может быть, возвращается та самая машина? Ее преследуют, и сейчас она врежется во все то, что находится тут, на проезжей части. Может быть, водитель — душевнобольной?.. Розниексу сделалось не по себе, однако он промолчал: вряд ли стоит становиться всеобщим посмешищем.