— Вот так, — заключила она. — Золота, серебра, платины у вас нет. Бедный вы, господин полковник, совсем бедный! — жалостливо проговорила она. Потом повернула антенну к себе, и аппарат тихо пискнул, в нем зажегся огонек. — А у меня есть золото! — похвалилась она. — Вот эта цепочка с крестиком, — она ее вытащила из выреза платья. — И еще два кольца из чистого золота, — она победно подняла обе руки. — Ну как, господин полковник? — Елена была довольна собой, как ребенок, который наизусть отчеканил стишок. — Такой же аппарат снят на видеопленку и в квартире Бельского.
— Где вы его откопали, хитрая женщина?
Настроение у Стабиньша поднялось.
— Где, где? — подразнила Елена. — Шота, то есть, простите, капитан Брегвадзе нашел в водосточной трубе, когда лазил по крышам — искал следы преступников.
Стабиньш задумчиво постучал карандашом по столу.
— Так вы считаете, что все квартиры, в том числе и эту, где совершено два убийства и изнасилование, ограбила одна и та же банда? Но почему они изменили стиль работы и состав участников? Как это понять?
— Ну, шеф! — удивленно воскликнула Елена. — Вы отстаете от жизни!
— Ничего не поделаешь, придется идти на пенсию! — развел руками Стабиньш. — И вас, Елена, то есть капитан Спуре, я порекомендую на свое место.
— На пенсию вы, господин Стабиньш, не уйдете. Вас и метлой не выгонишь. Это ясно. Без этой проклятой работы вы жить не сможете. А я на ваше место не пойду, и не мечтайте. Упаси меня Бог от руководящих постов, да еще в наше смутное время! — Она как всегда говорила эмоционально, не в ее характере было равнодушие. Она скрестила ноги в модных джинсах, вынула пачку «Мальборо» и нервно закурила. Не предложив Стабиньшу, — он не курил.
— Ладно, договорились, — продолжил разговор Стабиньш. — В каком же смысле я отстал?
— На сей раз, господин полковник, мы имеем дело не с каким-то сбродом, пьяницами, мелким ворьем, которые, взломав дверь или кухонное окно, крадут у бедных пенсионеров какие-то тряпки или еще что-нибудь, чтобы потом их сбыть и опохмелиться. Нет, вовсе нет, наши клиенты высококвалифицированные воры, специалисты со стажем и опытом. На каждый ход в шахматах есть ответный ход, а в медицине против каждого вируса надо найти антивирус. На нашу нищую полицию богатые бизнесмены не надеются и ей не доверяют — естественно. Они находят радикальные средства сами. От нас пока нет никакого толку. Только бедные не могут себя защитить. Поэтому страдают и теряют последнее, что у них есть, — она глубоко затянулась и, медленно выдыхая, пускала дым кольцами, их разглядывала. — Так вот, потерпевший в нашем деле господин Борзов был одним из самых богатых бизнесменов в Латвии. Миллионером. Голыми руками его не взять. Наружная дверь квартиры стальная. В ней лучшие французские замки, радиосигнализация. Одним словом — попасть через двери нечего было и думать. Оставались окна. Но по гладкой наружной стене на четвертый этаж не влезет никто, даже кошка. Кстати, в квартире под подоконником, у батареи центрального отопления Шота, простите — капитан Брегвадзе, нашел альпинистские «когти» и легкую лесенку из алюминиевого сплава.
— Ну-ну, — нетерпеливо торопил ее Стабиньш. — Это уже нить, за которую можно ухватиться.
Она бросила на него по-женски загадочный взгляд и, отвернувшись, продолжала:
— Это еще не все. К электронной сигнализации был подключен пол. Как только кто-то весом больше двадцати килограмм встанет на пол или пройдет по комнате, раздается сигнал.
— Ясно, — уловил мысль Стабиньш. — Когда хозяев нет дома, ходить по комнатам некому. Но почему они не включили сигнализацию, когда они дома, скажем, ночью?
— Наивный вопрос, полковник, не обижайтесь! В уборную они по воздуху, что ли… и, если захочется, ну… и раскачивать кровать… — Елена сама покраснела от этих слов. — Ведь ребенка у них еще не было, — пыталась она оправдать свою фривольность.
Однако эту ее «остроту» он пропустил мимо ушей.
— И потому наши воры сменили тактику, — заключил он. — Явились не днем, когда хозяев нет дома, как раньше, а ночью, под утро, и через окно, когда у молодых людей самый крепкий сон и отключена сигнализация. Ловко придумано. Логично.
— И этот вот аппарат они не могли использовать, — продолжала свою мысль Елена. — Хозяева проснулись бы от шума в комнате, и неизвестно, что бы они сделали. Думаю, что у бизнесмена были еще какие-то средства защиты, о которых воры не знали. Был же у него под подушкой автоматический пистолет, и могло быть еще что-нибудь. К тому же поиски, хоть и аппаратиком, заняли бы гораздо больше времени. Оставалась шоковая терапия — изнасиловать жену, чтобы морально сломать мужа — пусть сам отдаст все, что есть дома. Все абсолютно правильно и гениально просто, — продолжала Елена. — Вот для чего надо было привлечь к этому предприятию толстое чудище! — воскликнула она. — Я бы умерла от страха и отвращения еще до того, как он ко мне прикоснулся бы.
— Умница вы у меня, — похвалил ее Стабиньш. — Как вы все это вычислили? — засмеялся он.
— Не умница я, а чернорабочая. Не вычислила я, а трудилась в поте лица! — чуть ли не с обидой отрезала она. Ей очень не понравилось слово «вычислила», звучавшее так, словно это выигрыш в лотерее.
— И тем не менее, — ворчал Стабиньш, все же сомневаясь, — Тут что-то не так. Зверское изнасилование и удушение женщины не укладывается в схему действий нашей компании домушников. Что бы вы ни говорили. Не нравится мне и убийство Борзова. Это пахнет местью, сведением счетов. Мне все время кажется, что из нашей цепочки выпало важное звено. Но какое?
— Ну так чтобы вас не мучили сомнения, господин полковник, — перешла вдруг на добродушно-игривый тон Елена, — нам надо побыть в темной комнате, в интимной обстановке, при красной лампочке. Говорят — это помогает развеять мрачные мысли и сомнения, — она шаловливо засмеялась и поднялась. — Мы это честно заслужили.
— Что, что? — не сразу понял Стабиньш.
— Что, что! — передразнила Елена. — Что там не понимать, если дама вас приглашает уединиться? Пошли, господин полковник, посидим вдвоем, — и, выдержав многозначительную паузу, кокетливо на него глядя, продолжала: — Пойдемте, посмотрим видеофильмы, снятые в квартирах Бельского и Харитонова. Вместе со мной вам будет очень приятно и интересно. — И снова пауза. — Посмотрим, как выгладят те, кто обчищает квартиры богатых людей. Я их уже видела. Но вместе с вами готова смотреть еще и еще. Хочу, чтобы и вы получили наслаждение — большой кайф. Ну, так пошли!
Стабиньш странно взглянул на Елену и медленно поднялся.
— Ну что же, прекрасная дама! Ведите меня в темную комнату! Эмансипация! Скоро вы, женщины, будете править всем миром! Бедные мы мужчины, что мы тут можем сделать? Раз так, то пошли!
Они направились к двери. Вдруг Стабиньш остановился.
— Послушайте, Елена, — серьезно сказал он, — а не надо позвать и Силава? Это дело об ограблении квартиры — кроме того, оно у него в производстве.
— Не надо, он нам испортит всю идиллию. Силав эти фильмы видел, когда их показывали всему оперативному составу. Он даже что-то отмечал в своем блокноте. Вы тогда были больны.
— Вот так, — Елена опустила на окнах тяжелые шторы, когда они со Стабиньшем вошли в маленький кинозал. — Садитесь, господин Стабиньш, я быстро все подготовлю.
Она вставила в аппарат кассету и нажала кнопку. Тихое жужжанье заполнило комнату. Экран высветился, потом появились зигзаги молний, и наконец проступили контуры. Два человека, одетые одинаково — в синих рабочих комбинезонах и мягкой обуви, — ловко действовали в прекрасно обставленной квартире. На руках у воров полиэтиленовые перчатки, на шею свисают маски.
Елена подрегулировала аппарат.
— Так, теперь будет лучше видно, — сказала она.
Стабиньш подался вперед, словно хотел влезть в экран и что-то сказать тем, которые там орудовали.
Оба вора действовали ловко, слаженно и осторожно. Ни одного лишнего движения, никакого шума, работали молча. Один — рослый, плечистый, спортивного вида брюнет с сединой на висках, другой — щуплый блондин. У рослого в руке аппаратик, точно такой, какой принесла Елена. Он неслышно и аккуратно, из конца в конец, двигался по комнате. А маленький ловко вынимал из ящиков и шкафчиков вещи и складывал их в полиэтиленовые пакеты. Маленький действовал левой рукой, правая была чуть согнута. Он иногда подносил ее ко рту с белым платком и приглушенно кашлял. Тут вдруг большой остановился и пошел с аппаратом к оклеенной роскошными обоями стене… ближе, ближе, еще ближе. Вынул карманный нож, взрезал обои. За ними показалась металлическая дверца. Сейф, отметил про себя Стабиньш. Маленький прошел к окну, открыл лежавшую на полу дорожную сумку, вынул портативный сварочный аппарат. Свистящий звук длился недолго. Несколько минут — и сейф был вскрыт, и оба вынули из него золотые монеты царской чеканки и пачки долларов. В комнату зашел еще один участник. В таком же комбинезоне и в черной шерстяной шапочке. По фигуре и чертам лица можно было догадаться, что это женщина. В руках у нее был радиотелефон. Женщина остановилась посреди комнаты и при виде сейфа замерла. Потом тихо, но строго сказала:
— Довольно, ребята! Пора уходить!
Вынула из широкого кармана флакон аэрозоля и разбрызгала жидкость по всей комнате.
Они подняли три тяжелых сумки и пошли. Комната осталась как была — чистая, убранная, никакого беспорядка, никакого хаоса. Ничто не говорило о только что здесь происшедшем. Экран медленно погас.
— Покажите еще раз, Елена, то место, где они все трое у сейфа, — попросил Стабиньш.
— Что, шеф, доллары, золото приглянулись? Завидный контраст к нашей нищенской зарплате, правда, а?
Стабиньш не сразу нашелся, что ответить занозистой женщине. Но она уже пустила фильм.
— Вы были правы, Елена, — заговорил Стабиньш, когда экран снова погас. — Очень было интересно, даже слишком интересно, — задумчиво проговорил он. — Я этих двоих хорошо знаю: высокий — Том, настоящее имя — Владислав Стрижельский, а маленький — Карлик, настоящее имя — Юрий Пакалн. Оба, видимо, недавно из зоны. Они квалифицированные домушники. Воры в законе, но ни в коем случае не убийцы и насильники. Теперь мне ясно, почему Карлик не участвовал в последней вылазке, то есть в нашем теперешнем деле. Он категорически против любого насилия. В принципе против. Насилие сломало ему жизнь. Юрий Пакалн был одаренным художником, а преступники изувечили ему руку, чтобы он не мог рисовать. Это печальная повесть, когда-нибудь расскажу, — Стабиньш махнул рукой. — Да что там…