Старик слушает внимательно, холодно, а Юрий нервничает, у него дергаются веки, он с трудом себя сдерживает, чтобы не двинуть кулаком в красивое наглое лицо Эрики.
— К Тому вы не подберетесь, — вдруг цедит он сквозь зубы. — Он сумеет защитить себя и Ванду. Смотрите, чтобы не вышел шум.
— И ты пойдешь к нему на выручку? — вполне серьезно спрашивает Эглон.
— Пошел бы, да не знаю, где он, — горько, безнадежно усмехается Юрий. И гнев его проходит.
— Ладно что так, а то бы мы тебя, Юрик, заперли, — снова смеется Эрика.
— А может, и замочили?
— Возможно, — отзывается старик. — Но ты еще нам нужен. И всех сук сразу нельзя, — ему хорошо известно, что Карлик никого никогда не продал.
Юрию становится жаль, что ввязался в разговор. Он бессильно откидывается на спинку стула.
— Делайте, как знаете, — машет он рукой. — Я в такие дела никогда не вмешиваюсь. У меня такой принцип. Заварите кашу, сами же и будете расхлебывать.
— Теперь все ясно, абсолютно ясно, — сипит старик. — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Зелено-серые глаза Эрики загораются льдинками. Приговором она довольна и заранее рада скорому его исполнению. Ее согревает месть за уязвленное женское самолюбие.
Старый Эглон долго думает, стараясь что-то вспомнить.
— Жоржик, Маленький кот, говоришь, с марухой. Куда они придут?
— Сюда, конечно, сюда, — подтверждает Эрика.
— Зачем, разве тут место разговаривать с этими курвами? А я вообще не желаю видеть этих липких вонючек, — его передергивает так, будто он увидал в своей тарелке червяка.
— Куда же, по-твоему, их пригласить — в нашу резиденцию, в нашу контору? Дипломаты они, что ли?
— Куда хотите, и притом без меня, — вдруг раздражается, пугается Эглон. — Для полного счастья мне только не хватает протокола опознания!
— Видишь ли, Эдгар, — вдруг фамильярно обращается к нему Эрика, уступчиво и покорно, — у нас другого выхода нет, слишком мало времени. Операцию надо провести завтра рано утром. Это единственный шанс. О поездке Тома в Таллин я узнала только вчера поздно вечером. Мы должны вместе обсудить все детали. Возможно, ты сможешь что-либо посоветовать или будет у тебя важное предложение или вопрос. Ты умный старик, никогда еще не давал маху, — обхаживает она старого Эглона.
Такая лесть ему нравится.
— Не имею привычки всякой сволочи показывать свое лицо, — примирительно говорит он. — Это лишнее, — он медленно поднимается и выходит из кабины.
— Может быть, это отребье не явится, сюда не припрется? — Юрий смотрит в спину уходящему Эглону. У него мелькает лучик надежды.
— Придут, никуда они не денутся, — гасит его надежду Эрика. — Запах денег эти чуют, как шакалы падаль. За деньгами они побегут на край света, не только сюда придут, — презрительно говорит она.
— А ты нет, Красотка? — с усмешкой спрашивает Юрий.
— Я — другое дело. Я умею делать деньги более чистым и надежным способом, а те умеют делать только черную, грязную работу. Большая разница! — хвалится она.
— Значит, все же более надежным способом, — цепляется к слову Юрий. — Надежным, говоришь. Так, может, все-таки не будем связываться с этими шкурами, провалятся они сами и нас за собой потянут. И тогда конец нашим малинам. Тут риск, — пользуясь отсутствием старого Эглона, Юрий снова пытается вернуть разговор к его началу и выиграть время. — Может, все-таки поискать другие, более верные пути?
— Хватит! — кричит за его спиной старик Эглон, садится и хлопает ладонью по столу, словно бьет муху. В глазах его приговор. — Мы решили, и баста! — Его лицо теперь — в темной бородке клинышком, усиках. Вид у него другой, моложе.
— Тут нет никакого риска, — Эрика пристально изучает новый вид Эглона и возобновляет разговор, чтобы самой же и поставить в нем точку. — Нет риска, — с нажимом повторяет она, снова глядя на Эглона. — Флайш разработал детальный план действий. Там все предусмотрено, каждый шаг взвешен, случайности исключаются, и — концы в воду…
Юрий вдруг понимает, что его старания будут напрасны. Все заранее решено, от него ничего не зависит. На лице — тень обреченности, оно мрачнеет.
Эрика не торопясь достает из сумочки модную пудреницу с зеркальцем и губную помаду, начинает старательно красить губы, то и дело поглядывая на входную дверь.
И вдруг расплывается в довольной улыбке. В двери показывается Георгий Петров по кличке Маленький кот, низенький мужичок лет сорока, с большой лысой головой, смуглый, с широким боксерским носом, кривыми ногами и длинными-длинными руками, в черной шерстяной фуфайке с высоким воротником. Вид у него и правда небольшой гориллы. И Лилия Грике, по кличке Ягодка, — долговязая, непонятного возраста, сильно крашенная, вульгарного вида женщина в джинсах и кожаной куртке. Глаз опытного криминалиста сразу бы определил, что эта парочка — из нижних слоев преступного мира.
Эрика закрывает журнал и подается вперед. Эглон распрямляет спину и бросает взгляд на официанта, который неподалеку закончил обслуживать столик. Официант странно смотрит на неузнаваемое лицо Эглона, подходит, но ничего не говорит. Здесь, в ресторане, он ко всякому привык. Эглон показывает глазами на вошедших. Официант поспешно бросается к ним и приводит их в кабину.
— Добрый вечер, — небрежно бросает Эрика.
Эглон жестом хозяина указывает на свободные, красным бархатом обитые мягкие стулья. Официант задергивает тяжелые красные портьеры и выскальзывает из кабины.
— Как добрались? — весьма прохладно интересуется Эрика, чтобы что-то сказать.
— Без происшествий, нормально, — небрежно бросает Ягодка, усаживается за стол и закуривает «Ригу». Кот садится и, покачавшись на пружинах стула, криво усмехнувшись, берет изо рта у женщины сигарету, затягивается и впивается в Эглона злыми, близко посаженными глазами.
— Ну что, хозяин, — нагло выпячивает он подбородок, — вишь, как перекрасился! Работенку дашь? Только без туфты. Мне нужна серьезная работа, с гарантией, и за нее — хорошие баксы. Мелочевкой не занимаемся… Слушай, мара, — обращается он к Эрике. — Когда будут башли за прошлое, где моя хабара?
— Будет! — отрезает Эрика.
— Будет, будет… Пока не будет, я и пальцем не пошевелю, — сипит фальцетом Кот.
— Разве Том тебе ничего не отстегнул? — вдруг хитро спрашивает Эрика.
— Том? Про Тома лучше не спрашивай, поймаю — замочу, и все. А ты, Красотка, гони капусту, не темни. Не строй из меня дурака. Макитра у меня еще варит. Иначе…
— Что иначе? — грубо смеется ему в глаза Эрика и уже срывающимся голосом, угрожающе: — Что иначе? Я тебе, Кот, шнобель оторву, фары выколю! Падла, сявка! Я тебе…
Кот съеживается, становится еще меньше.
— Ну ладно, ладно, — примирительно говорит он. — Давай болтать о деле.
— Это другой разговор, — соглашается Эрика. — Завтра утром будет у тебя хабара, прошлая и новая — с походом, и заодно сможешь порешить Тома вместе с его хабалкой. Завтра рано утром в новом «вольво» стального цвета он едет в Таллин. Номер машины LA-4265. Запомни. Вместе с ним едет Ванда — Яблонька. Знаешь? У девяностокилометрового столба ты его задержишь, сыграешь гаишника и задержишь, там же и кончишь.
От неожиданности на лице Кота растерянность. Эрика понимает его невысказанную мысль.
— У тебя поджилки дрожат? Возьми с собой толстого Бегемота. Он с великой радостью потрудится и отделает Ванду. На сей раз разрешаем, так ведь? — она поворачивается к Эглону, который на все только согласно кивает, но молчит, чтобы не выдать себя голосом.
— Разрешите? — официант отводит тяжелую штору и протискивается в кабину. В руке у него поднос с закусками и напитками. Все это он составляет на столик, потом откупоривает шампанское и водку, наливает в рюмки и тут же исчезает.
Маленький кот вожделенно следит за движениями рук официанта. А Ягодка пристально изучает лицо Эглона, словно хочет сказать: «Где я этого старика видела?»
— Так вот, — поднимает рюмку Эрика. — Форму ГАИ, шпалера и инструкцию получишь там, — она протягивает Коту записку, но ее перехватывает женщина и сует себе в карман.
Кот одним махом опрокидывает стопку, наливает вторую и снова посылает в рот. Глаза блестят, смуглое лицо лоснится от удовольствия. Эглон наливает себе и Эрике из другой бутылки — дорогой коньяк — и медленно, со вкусом пьет. Кот хватается за бутылку водки, но Ягодка закрывает ладонью его рюмку.
— Хватит! — одергивает его она. — Хватит, а то завтра дров наломаешь! — И обращается к Эрике: — Ему много нельзя, — словно извиняется она, — а то пойдет — недели на две!
— Вон как! — не может сдержаться Эглон. — Тогда у нас вряд ли что толковое получится, — сомневается он и разочарованно смотрит на Эрику.
— Не беспокойся, хозяин, — женщина демонстративно хлопает Кота по плечу, — Не беспокойся, все будет о’кей, в полном порядке. Нам не впервой, — и спрашивает: — Какая будет плата?
— Я же сказала, — теряет терпение Эрика.
— Это несерьезный разговор, — женщина протягивает ладонь. — Позолоти ручку! — по-цыгански, нараспев просит она.
Эглон молча вынимает толстый бумажник и отсчитывает доллары, несколько сотенных купюр.
— Это аванс, — произносит он низким, измененным голосом. — Расчет после. И запомните… — он выдерживает паузу. — Нам точно известно, сколько у Тома с Вандой в моторе капусты, сколько баксов и сколько репшиков. Все скопом привезете нам, чтоб было точно, как в аптеке. Иначе из-под земли достанем и живыми сунем в ящик! — грозный его тон не оставляет сомнений, что он не шутит. — Ясно?
— Куда уж ясней, хозяин, — ощеривает Ягодка блестящие золотые зубы, делаясь похожей на хищную лисицу. — Мы не фуфляжники, чтобы блефовать. Воровские законы знаем и блюдем, — она тщательно пересчитывает доллары и, снова оскалив зубы в довольной улыбке, прячет деньги в лифчик под блузкой.
Юрий внимательно следит за происходящим. Он не прикоснулся ни к водке, ни к закускам.
— А теперь можете идти, — бесцеремонно заявляет Эрика и встает проводить гостей. — Времени у вас мало.