— Я сдал экзамены.
— Ну так тебе повезло, отметку поставили, наверно, по блату, за то, что умеешь работать. Но, зайчик, погоди! На этом дело не кончится. Ты ведь не гражданин Латвии, никогда им не был, и твои предки тоже. Они ведь не жили здесь до 1940 года и не были гражданами. Все вы оккупанты. Мы вас из Латвии выгоним. А, Шота? — ехидно смеялась Елена. — Но я твою работу делать не буду, преступников, убийц за руку ловить не буду, с твоими агентами заниматься не буду. Мне хватает своей ноши, дай Бог сил, — продолжала она в сердцах. — Хорошо еще, что полковник Стабиньш такой великодушный и держит тебя на работе. Но больших надежд не питай. Его скоро заставят тебя выгнать, не то самого выпрут. Вот так, друг, не гражданин, капитан полиции Шота Брегвадзе! Поедешь в свою Грузию вместе с семьей. Там все граждане.
— Я родился и вырос не в Грузии, а в Ленинграде, то есть в Петербурге. Там тоже все граждане. Отец мой грузин и борется за демократию вместе с Шеварнадзе, мать латышка, она умерла. В детстве она перенесла блокаду. Я приехал в Латвию помочь детям маминой сестры, они бедствовали. Перед смертью мама меня просила. Но зачем, ты, Леночка, льешь крокодиловы слезы, — отыгрался Шота. — Ведь ты и твои предки исконные латыши, из поколения в поколение граждане Латвии, так ведь?
— К сожалению, да, но я не проститутка, и в таком хаосе, как теперь у нас, не хочется ни работать, ни жить!
— Хм, а если бы ты была проституткой?
— То отдавалась бы за большие деньги — за доллары, а не за жалкие гроши, какие нам здесь платят. — Она подняла голову и грустно посмотрела вдаль. И вдруг в ее глазах загорелся озорной огонек. — Посмотри, Шота! Видишь вон ту палатку у зеленого «Москвича»?
— Где?
— Ну там, рядом с серой «Волгой».
— Ну вижу. А что там?
— Там торгует черный, извини — южанин. Кто он?
— Не грузин. Скорее всего азербайджанец.
— Ты не мог бы попробовать с ним поговорить? Я носом чую: там что-то такое есть. Смотри, у него покупают! Видимо, отдает дешевле, чем другие.
— Стой, стой, Елена, посмотри, там рядом вертится знакомая рожа. Ба! Да это наш Калачик, которого Силав выпустил. — Понаблюдав за этим местом, Шота радостно шепнул: — Но нас они не знают. Подойдем, посмотрим, что у них там хорошего.
Они какое-то время постояли, подождали, пока от палатки отойдут покупатели. Потом неторопливо, как бы прогуливаясь под руку, подошли к палатке.
Продавец сразу на них накинулся:
— Что купит жилаешь, дарагой, что нужно? Отдам дешево, нужны деньги.
«Деталей у него много всяких, — установил Шота. — От разных машин, импортных тоже. Не свой товар продает, скупленный, значит, спекулянт. А может быть, ворованное продает? Скорее всего. У Елены есть нюх, здесь могут всплыть знатные рыбешки».
— Послушай, земляк, — обратился Шота к продавцу по-азербайджански. Он знал несколько языков. Он был не только юрист, но и филолог по образованию. — Будь другом, помоги нам. Мы хорошо заплатим.
Азербайджанец посмотрел на Шота с интересом. Потом оглядел Елену, которая одарила его лучезарной улыбкой.
— Что на душе? — вопросом отвечал он.
— Видишь ли, друг! — осторожно начал Шота. — Один идиот разбил нам новый «вольво», налетел, собака такая!
— Ну так пусть платит! Кто виноват, тот и платит, — хитро сощурился азербайджанец и повеселел.
— Он уже заплатил, я тоже был немножко виноват.
— Ну и что тебе надо?
— Правое крыло, колесо, фары и еще кой-чего.
— С «вольво» трудно. Деталей нету.
— Потому я и ищу.
— Купи новый «вольво»! Денег, что ли, у тебя мало, а старый продай мне. — Азербайджанец прямо трясся от смеха. Потом вдруг стал серьезным. — Ты знаешь, что поставить крыло на «вольво» нельзя — надо приваривать, возни сколько и не всегда получается. Корпус цельный. За границей такие машины не ремонтируют. Попал в аварию — машину на свалку — и адью.
Елена кивала головой, благосклонно улыбаясь, будто понимала разговор.
— Знаешь, друг, — задумался Шота. — Возможно, ты и прав. Продам-ка я свой «вольво» и куплю новый. Сколько бы ты дал?
— Ждите тут, и пасматри за моей лавочкой, — заговорил он по-русски. — Я счас.
— Неужели он что-то почувствовал? — забеспокоился Шота. — Он говорит, что купит наш разбитый «вольво».
— А где ты его возьмешь? — пожала плечами Елена.
Немного погодя азербайджанец вернулся и привел с собой широкоплечего русского парня в кожаной куртке.
— Вы хотите продать разбитый «вольво»? — прямо перешел он к делу. — Тофик говорит — дешево, на запчасти. Где ваш товар? — Покупатель надеялся на хороший барыш.
— Мы еще не решили, что делать, — вмешалась в разговор Елена. — Продавать или не продавать. Где мы возьмем другую машину? Мы ищем крыло и колесо.
— А, это другое дело, — не мог скрыть досады парень. — Ну так ищите на здоровье! — Он вроде собрался уйти, но медлил. Тофик взял его за локоть, повернул спиной к клиентам и что-то шепнул. — Ну так где он, ваш разбитый «вольво»? — Снова спросил парень в кожаной куртке. — Покажите нам! Может быть, сумеем договориться!
Елена смешалась, сделала кислую мину.
— На одном хуторе оставили, в Даугавпилсском районе. Не смогли ехать после аварии, заклинило мотор.
— Мотор? Тогда вам нужно не только крыло и колесо, — снова вступил в разговор Тофик.
— Так оно, видно, и есть. Я не специалист. Мне сказали — достань сперва крыло и колесо, остальное можно отремонтировать…
— Так далеко в деревню мы не поедем, — махнул рукой плечистый парень, снова намереваясь уйти.
— Толик, — не отступался азербайджанец. Он, видимо, не хотел упустить простачков. — Послушай, Толик, ты, может, продашь им свой новый «мерседес»? Ты ведь искал покупателя. А я куплю у них разбитую рухлядь. Ну как? — обратился Тофик к Елене. — Деньги у вас есть?
— Найдем, — согласилась она. — Только надо машину посмотреть, прежде чем на такое решиться. Мы без машины действительно как без рук.
— Без ног, — радостно поправил Тофик. — Чего там особенно смотреть, машина новенькая, со всеми пломбами, как из магазина, это же сразу видно. Все документы в порядке. Чего еще желать. Стоит под крышей в кооперативном гараже… Толик хочет «тойоту» с автоматическим переключением и видик в салоне, — объяснил Тофик. — Роскошную. Отвези их, Толик, покажи свою красавицу!
Толик помолчал, что-то обдумывая, потом сказал:
— Машина поставлена на профилактику, там же, в кооперативной мастерской…
— Ну и что? — Тофик уже загорелся, хотел крупно заработать. Захваченный идеей, он всегда в пылу шел на риск, и ему везло. И на этот раз соблазн был слишком велик. Тофик не мог с собой ничего сделать. — Ничего, Толик, возьми мою машину, отвези и покажи! Если понравится, сразу организуем грузовую и съездим за их «вольво».
Елена с Шота переглянулись. Оба поняли — надо ехать. Будь что будет.
— Пошли, — махнул рукой Толик.
По дороге оба «клиента» несколько отстали и, отойдя в сторонку, зарядили пистолеты. Толик шел бодро, размашисто, не оглядываясь.
Белый «жигуль»-девятка шустро катил по асфальтированной дороге в Плявниеки. Шота сидел рядом с шофером, Елена сзади. Вот универмаг «Минск», за который отчаянно боролась какая-то фирма с коллективом магазина, который также хотел отхватить этот лакомый кусок. Потом промелькнул рижский Дом мебели, наверно, теперь какое-то акционерное общество. Все это Елена перебирала в памяти, чтобы не думать об опасности, грозившей в ближайшем будущем, сейчас… Никакого плана действий у них не было и не могло быть: они с Шота шли ва-банк, не знали ни куда они едут, ни что их там ждет. Надо быть готовым ко всему. Действовать по обстоятельствам. Шота одним глазом косил на Толика и думал, что не так-то легко будет справиться с этим амбалом.
«Жигуль» свернул налево и ехал по узкой боковой дороге, потом повернул вправо, какое-то время спустя — опять влево. Теперь пошла сельская песчаная дорога, потом снова узкая шоссейка. Шота старался запоминать дорогу. Наконец машина подъехала к воротам из железных прутьев и остановилась. Навстречу вышла старушка-сторожиха с желтой хромой собакой и, присмотревшись, узнала Толика.
— Открывай, Ивановна! — крикнул тот. — Не видишь, что ли, — свои!
Они въехали по асфальтовой дорожке, по обе стороны которой тянулись низкие постройки, похожие на бараки концлагеря, гаражи из красного кирпича с одинаковыми коричневыми воротами. Правда, замки на них были разного вида и калибра. Мастерская находилась в самом конце и еще за углом.
«Да, отсюда не очень-то убежишь», — оценила обстановку Елена.
То была не мастерская, а целый автосервис, видимо, частный. Несколько машин стояло снаружи. Одна пестрая, зашпаклеванная перед окраской, другая на козлах — без колес, пять боксов было занято машинами. Вокруг них хлопотали мужчины в комбинезонах. Кругом валялись разные детали.
— Вот этот красавец, — показал Толик на темно-синий лаковый «мерседес», стоявший в сторонке. — Шикарная машина — во! — он поднял большой палец.
Шота подошел и сразу понял: машина недавно перекрашена. Он поднял крышку. Да, номер шасси перебит, мотор от другой машины.
— Ну а «вольво» у вас есть? — капризным тоном наивно приставала Елена. — Мне все же больше нравится «вольво».
— Вон стоит, новехонький. — Здесь Толик чувствовал себя в безопасности и потерял инстинкт самосохранения. А может быть, уже свыкся с обществом этой простоватой парочки. — Но этот не продается! — съехидничал он.
— Но посмотреть ведь можно, чтобы сравнить с нашим? Мне кажется — другого выпуска, — по-женски настойчиво не отставала Елена.
— Толик, иди-ка сюда, живо! — повелительно крикнул кто-то из бокса, где была поднята на станину совершенно новая «тойота».
— Сейчас! — и Толик пошел.
А Елена, поспешив к «вольво», стала лихорадочно его осматривать. Шота остался возле «мерседеса», будто бы сильно заинтересованный в том, чтобы как следует его осмотреть. Ничего не ускользнуло от зорких глаз Елены: «вольво» был совершенно новый, стального цвета. Все совпадало: в бороздках шин застряли хвойные иголки — недавно был в лесу. Номер снят. В салоне валялся окурок сигареты. В сиденье водителя, против того места, где должна быть голова, небольшая дырочка. Под ней коричневые пятнышки. Такие же пятна на заднем сиденье. Боковые стекла грязные, точно руками захватанные.