Толик внимательно следил глазами за каждым движением руки Стабиньша, и его напряженность стала постепенно прорываться наружу.
— Ну и что из того? — нервно бросил он.
— Она — родная сестра Антона Калачникова? — терпеливо продолжал спрашивать Стабиньш.
Толик молчал и невольно закусил нижнюю губу.
— Антона Калачникова, по кличке Калачик, так ведь? — Стабиньш выдержал паузу, наблюдая за лицом Толика.
Тот не ответил. Он глубоко затянулся, выпустил дым и ждал, что будет дальше.
— Так вот, Антон Калачников — Калачик — пригнал в вашу мастерскую этот «вольво».
— Я за Калачика не отвечаю. У него свои дела, у меня свои. — Теперь Толик уже заметно нервничал. — У нас ничего общего. Мы даже почти не разговариваем. Поссорились.
— А ребята из вашей мастерской говорят совсем другое.
— Не надо мне шить дело, начальник, — раздраженно вскричал Толик, и у него заходили челюсти. — Я к тому «вольво» пальцем не притронулся. — Он необдуманно себя выдал и повернулся к Стабиньшу боком.
— А разве «вольво» краденый? — миролюбиво удивился Стабиньш.
— Мне-то откуда знать! — уже злился Толик.
— Тогда с какой стати шить дело? — Стабиньш продолжал листать бумаги. — А пальцем к той машине, Толик, ты притронулся, и довольно основательно. Остались отпечатки.
Толик стиснул зубы, лицо покраснело от напряжения. Он обдумывал ответ.
— А что из того? Меня как специалиста попросили осмотреть машину, — наконец нашелся он.
— Кто попросил? — молниеносно подхватил Стабиньш. — Кому Калачик пригнал эту машину? Говори, живо говори, говори дальше, Малыш!
— Крупенкову, ремонтировать, — поторопился Толик. — Я же сказал — у него своя команда.
— А Крупенков говорит, что тебе, и Берзинь то же самое сказал. Показать их протоколы или, может быть, устроим очную ставку?
— Сукины дети! — сквозь зубы процедил Толик и сплюнул. — И что они еще сказали?
— Сказали, что ты главарь мафии и командуешь парадом ты. Это говорят все твои подчиненные, как и то, что Марек Сапожников всего лишь шестерка и поставщик, а не директор, — точно ушат холодной воды вылил на голову Толику Стабиньш. — Теперь давай говорить серьезно, нечего дурака валять. — Он грузно поднялся и посмотрел теперь на Толика сверху вниз. — Ты видел в салоне «вольво» кровь? Видел пулевое отверстие в сиденье шофера? — жестко спросил Стабиньш.
Толик в углу камеры глупо таращил глаза, потом испуганно поднял взгляд.
— Так вот, — не давал ему опомниться Стабиньш. — В этой машине совершены два убийства. Убиты мужчина и женщина. В салоне машины найдены, Толик, твои отпечатки пальцев, и на двигателе тоже. Ты даже умудрился бросить в салоне окурок сигареты. Цыгарка твоя, по слюне эксперты это без труда установят. Нам не составит труда, как ты говоришь, пришить тебе тяжкое дело — два мокрых и ограбление машины. А в машине были и деньги, очень большие деньги! Это тянет на вышку, сам понимаешь!
Толик вскочил. У него перехватило горло. Он хватал ртом воздух и смотрел на Стабиньша полными ужаса глазами.
— Но я… но я… я мокрых… не… — бормотал он.
— Тогда живо рассказывай! — крикнул на него Стабиньш. — Рассказывай! Иначе тебе хана!
— Я… я… про мокрые ничего не знаю… Машину пригнал Калачик и…
— И кто? Говори, говори!
— И Маленький кот. Он мокрушник, профессиональный убийца, работает по заказу. Но это… это, пожалуйста… без протокола. — Толик вдруг стал маленьким и жалким.
Дверь открылась, и в камеру вошел Розниекс.
— Ну, как дела? Что говорит Панов? — спросил Валдис. — Что хорошего рассказывает?
— Панов испекся, — посмеялся Стабиньш. — Все совпадает, точно, как в аптеке. Машину притащили Калачик и Маленький кот — очень известный в наших кругах субъект. Все дороги ведут в Рим.
— В ресторан, а?
— В ресторан, Валдис, в ресторан. Скоро сможем отпраздновать…
— Н-да, если бы нам дали солидную премию…
— Жди, Валдис, дожидайся. Что хорошо, то не скоро.
Глава двадцать восьмая ЛИЛИЯ ГРИКЕ, ПО КЛИЧКЕ ЯГОДКА
Выписывая ногами вензеля, шатаясь из стороны в сторону, тащилась по тротуару домой Лилия Грике, по кличке Ягодка. Ее поддерживал под руку невысокий плечистый мужчина с пышными усами. Он тоже был сильно под градусом.
Вскоре после событий в лесу к Лилии явились двое, велели быстро одеваться и идти с ними. Она была уверена, что это полицейские, и значит, в очередной раз ее песенка спета. Но нет. Оказалось — свои. А иной раз свои гораздо опаснее, чем полиция. Полиция посадит. Оттуда ты, человече, рано или поздно выйдешь. Свои же, если ты станешь для них опасна, наверняка замочат, и поминай как звали.
Больше всего боялась Ягодка такого исхода. В тот день ее привезли в какую-то полуподвальную квартиру Московского форштадта, где жила семья бомжей. Муж и жена. Он — коренастый, плечистый, с усами. Она — бледная хилая женщина.
— Вот он, наш бриллиантик, — отрекомендовал ее один из спутников. — Береги и храни ее как зеницу ока. Перед Пауком отвечать будешь. Чтобы из дому ни шагу. Если заметишь хвост или еще что-нибудь подозрительное, сразу сообщи по телефону, сам знаешь кому! — Он вытащил из кармана бутылку спирта «Рояль» и стукнул ею по кухонному столу с такой силой, что стол качнулся. — Чау-какау! — И оба ушли.
— Иди садись, Ягодка-малинка, — пригласил коренастый. — Чувствуй себя как дома — не забывай, что в гостях. Ха-ха-ха, — смеялся он глухим хриплым голосом.
Глубоко запавшими, красными воспаленными глазами жена бросила на Лилию подозрительный взгляд, но смолчала.
— На, разведи! — рявкнул на нее муж, отдавая бутылку. — Но сразу неси назад! Ведьма, сволочь такая!
Та нехотя подчинилась, взяла бутылку и пошла на кухню.
— Садись, говорю! — снова обратился мужчина к Лилии, которая стояла в двери и думала: «Слава тебе, Господи, пока убивать не будут». Она села за стол. Когда жена вернулась с другой посудой, они втроем дружески выпили.
В первый же вечер, когда все они порядком захмелели, Вилис, так звали мужа, выгнал жену Аусму из комнаты, запер дверь и навалился на Лилию. Та отнюдь не возражала. И так повторялось каждый вечер.
— Послушай, — спросила однажды его Лилия, показывая на дверь, — она на меня не настучит?
— Она ничего не знает, — отмахнулся он от Лилии, как от мухи.
— А ты, что ты знаешь? — хотела она ясности.
— Я? А ничего, — вдруг спохватился он и стал осторожным. — Но слушай, что ты такого, Ягодка-малинка, натворила, что тебя велено так беречь, бриллиантик?
— Я? Я тоже ничего, — испуганно замялась она, настороженно глядя на Вилиса.
— Не заливай! Ты очень важная птица. Да ладно! Мое дело сторона. — И он снова ухватил ее за грудь.
А Лилия беспрестанно думала, как выбраться из этой клетки. Ей было ясно, что в любой момент за ней могут явиться «друзья» и потом ее замочить. Она действительно слишком много знала. «Что вдруг такое стряслось? — ломала она себе голову. — Почему они меня забрали? Что-то сорвалось!» Она не знала, что именно. Но ей очень хотелось знать: ведь от того, что случилось, зависит ее судьба, жизнь, она это хорошо понимала.
В тот раз после убийств Маленький кот с Бегемотом пили у нее дома. Хлестали напропалую. Старались пропить как можно больше. Приходили друзья, подруги и снова пили. Потом вдруг пропал Бегемот, за ним Кот со всеми оставшимися деньгами. И тогда за Лилией пришли эти двое и отвезли ее в дом Вилиса. Может быть, потому, что Кот не отдал всех денег? Но ведь у нее, Лилии, никто их не спрашивал.
— Слушай, — перевела дух Лилия, когда Вилис с нее скатился. — Долго ли я буду здесь с тобой трахаться — грязная, без чистого белья, ни трусов, ни рубашки? Долго ли мне здесь жить без своих вещей? Тут ведь даже вымыться негде.
— Столько, сколько потребуется, — насмешничал Вилис. — Из этого дома тебе, дружок, нет хода! Таков приказ!
Лилия уже продумала, что делать. Надо только попасть домой, там зайти в туалет — он вместе с ванной, — вылезти в окно на крышу соседнего дома, с нее через окно влезть на лестничную клетку и — айда! Эту дорогу они с Котом давно облюбовали на случай окружения. Однако Лилия не знала, что уже третьи сутки за ее домом ведет наблюдение капитан Шота Брегвадзе, не знала и того, что Вилисова жена Аусма изловчилась дать знать полиции. Эта весть там — увы — затерялась в бумагах или же с умыслом была скрыта.
— Послушай! — Лилия укусила в плечо храпящего Вилиса.
— Что такое? — подхватился он. — Что ты делаешь?
— Послушай, — повторила она. — Мне позарез надо попасть домой, хоть на минуточку.
— Я же сказал, нельзя, — зло шипел Вилис. — Дай поспать!
— Не дам! Выпьем? — Лилия знала, как найти управу на этого типа.
— Выпьем!
Они вылезли голыми из постели, сели за стол и приняли солидную дозу.
— Послушай! — Язык плохо ее слушался. — Мне надо попасть домой.
— Нельзя, — стоял на своем Вилис.
— А знаешь, ты правильно сказал — я важная птица, важная, даже очень важная. У меня дома спрятаны башли, большие деньги спрятаны и драгоценности, золотишко, много золота и бриллиантов. Понял? Недаром меня и назвали бриллиантом. Я знаю, где все это спрятано, а они не знают!
Вилис так и застыл с поднятым стаканом и с открытым ртом.
«Клюнул», — определила Лилия.
— Послушай, — продолжала она лопотать. — Мы заскочим вдвоем, как счастливая пара. Заберем весь этот клад и дадим ходу за бугор, в Польшу, а оттуда дальше. У меня все продумано!
Вилис и слова не мог вымолвить. Наконец прошептал:
— Не может быть!
— Дурак ты! Что же ты думаешь, зачем они меня сюда упрятали? Конечно, затем, чтобы я им отдала все, что спрятала после кражи. А я — нет, ни в какую. Они все заберут, а меня, как пить дать, укокошат, — закончила она. — Так вот, пока драгоценности у меня, я жива. Кумекаешь, дурень? Мы станем миллионерами, будем жить в Канаде в своей двухэтажной хазе с бассейном, ездить будем каждый на своем «ролс-ройсе»! — она отдалась полету фантазии, все глубже утягивала Вилиса в сети алчности. И он не выдержал.