— С чем же вы меня поздравляете? Со званием майора или с новостями? — задорно улыбается она мужчинам. — Если хотите выпить за майора, то шампанское на стол! Если хотите услышать новости, то слушайте, господа! — Она усаживается на стул поудобнее, по привычке закидывает ногу на ногу и, закурив, начинает свой рассказ:
— Я проверила уголовные дела и собрала еще кое-какие сведения о Роберте Зиверте. Так вот, Роберт Зиверт, по кличке Бегемот, Штангист и Робот, был семь раз судим за изнасилования, ограбления, убийства. Лечился в психиатрических больницах. По уголовным делам ему были назначены две амбулаторные и две стационарные психиатрические экспертизы. Заключение, как всегда, трафаретное: «Психические отклонения очевидны, но они не достигают такой степени, чтобы считать невменяемым».
— Старый, отработанный штамп, — вставил Розниекс.
Согласно кивнув, Елена продолжает:
— В документах экспертизы говорится, что Зиверт появился на свет в трудных родах, череп сдавлен, так как ребенок был ненормально крупный. В школе учился плохо, посещал вспомогательную школу, поскольку был слабо развит. Еще в раннем детстве у него проявились садистские наклонности — мучил животных, стрелял птиц из рогатки, вешал собак и кошек, ловил белок и задушил ягненка. Пытался изнасиловать кошку. Физически был сильный и жестокий. Часто избивал одноклассников по наущению других школьников. В каждом классе сидел по два-три года. Учась в пятом классе, в четырнадцать лет изнасиловал девятилетнюю девочку. В пятнадцатилетием возрасте за изнасилование малолетней девочки впервые приговорен к трем годам лишения свободы. После чего больше сидел, чем жил на свободе. Во всех делах говорится, что, насилуя, он жертву душит, иногда и наносит телесные повреждения — колет иголками, режет ножом, ножницами, жжет сигаретами.
— Интересный, характерный портрет, — резюмирует Розниекс. — А почему он Штангист и Бегемот?
— Он физически очень сильный, толстый и неуклюжий, как бегемот. В колонии он поднимал и переносил большие тяжести. Администрация вовсю его использовала на физических работах и всегда давала отличные характеристики. Его силу использовали и зэки, те, что поумней и половчее. Отсюда и кличка у него Робот, а не потому, что имя у него Роберт.
— Метко. В зоне клички всегда меткие, — объясняет Стабиньш, — Стало быть, вожаком он никогда не был, инициатором тоже.
— Безусловно! — подтверждает Елена. — Во всяком случае, не он разработал план убийства и сокрытия следов преступления. Он, как всегда, был хорошим исполнителем.
— Так я и думал, — заключает Розниекс. — А есть какие-нибудь сведения, где искать этого типа?
Наманикюренными пальцами Елена вдавливает в пепельницу окурок сигареты.
— Он исчез из нашего поля зрения. В Латвии, надо полагать, его нет. Слишком заметная фигура, ему трудно улизнуть из наших сетей. Я воспользовалась старой системой связи и отправила шифрованные телеграммы также в Россию, Сибирь, на Украину и в Белоруссию. Полиция интернациональна. Всегда находит общий язык и друг другу помогает.
— И есть какие-нибудь ответы? — осведомляется Розниекс.
— Ждем!
— Хорошо поработали, — доволен Розниекс. — Скажи, Улдис, где ты раздобыл такую помощницу?
Марис смотрит на нее с восхищением. «Мне бы такую жену, — думает он. — А не какую-нибудь там пустышку-фифочку».
Елена тут же перехватывает его взгляд и читает его мысли.
— Не смотри на меня так, Марис, — будто с сожалением, медленно говорит она. — Я замужем и очень люблю своего мужа! — Слова «очень» и «люблю» она долго тянет, складывая губы как для поцелуя. Глаза ее смеются.
— Получил? — Стабиньш грозит Марису пальцем. — Смотри, Марис, еще получишь! Нашу Елену голыми руками не возьмешь. Рассказывайте, Елена, дальше!
— Я изучила и историю Ванды Плесковской, по кличке Яблонька. Она оказалась очень занимательной, и надеюсь — нам пригодится. Ванда дважды судима. Выросла в интернате. Она была квалифицированной воровкой. Стояла у нас на спецучете. Поле деятельности — рижский центральный универмаг и другие крупные магазины, но в последнее время ее там не было видно. Судима вместе с некоей Эрикой Пигачевой по кличке Красотка. Они работали вместе и были близкими подругами. По материалам дела видно, что обе они попались, когда Ванда залезла в сумочку к богатой даме, а Эрика ее прикрывала и взяла добычу. Согласно оперативным данным, они действовали весьма успешно, с предварительной подготовкой, и по обстоятельствам менялись ролями. Обеих долго выслеживали. Но они всегда умели выскользнуть из когтей наших сотрудников. Обе занимались валютной проституцией, но не часто, лишь тогда, когда прибывали солидные иностранные суда, с мелкотой они не путались. Наши парни и девушки из отделов по борьбе с карманниками и валютной спекуляцией рассказывали, что Том — Владислав Стрижельский — для обеих был близким другом, вожаком, советником, а иногда и сутенером.
— Вот какие делишки, — задумчиво поднялся Розниекс, сделал несколько шагов к двери и вернулся. — А еще?
— И еще. В отношении Тома они были соперницами. Но все же это вроде не было причиной для вражды, во всяком случае внешне они этого не показывали. Как оно и принято в преступном мире — они как бы делили кавалера между собой. Вражду вызвало совсем другое. Из материалов последнего уголовного дела видно, что Ванда призналась и выдала также Эрику. Эрика не призналась. Показания Ванды были краеугольным камнем дела. Их подтверждали показания следивших за ними оперативников. Сама пострадавшая ничего не видела. Ванда получила гораздо меньший срок, чем Эрика. Ванде плохо приходилось в зоне, ее травили. После освобождения дружбы уже не было, наоборот — вражда!
— Вы думаете, Елена, что эта Эрика связана с убийством? — уточняет Розниекс.
— Мое мнение к делу не подошьешь. Нужны доказательства. Вот, Марис, полюбуйся. — Елена вынимает из сумочки учетную карточку арестованной со снимком женщины в профиль и анфас, с отпечатками пальцев и подписью. — Красивая девушка, правда? — насмешничает Елена. — Можно влюбиться. Карточку я раздобыла в нашей спецчасти. Другая такая же есть в спецчасти тюрьмы. Разве не колоссальная женщина? Что скажешь, Марис?
— Возможно, эта девушка была там в лесу, когда убивали Ванду и Тома, — высказывает предположение Марис.
— Исключено, — решительно возражает Елена. — Там была другая женщина, куда более низкой категории. Этой ночью мы ее взяли. Она сидит в надежном месте.
— А вы? Какой вы категории? — неловкой шуткой пробует отыграться Марис.
Елена не сердится.
— Я — самой высокой! Судите сами, господа! — она со смехом гордо выпячивает подбородок.
— Видите ли, друзья, — медленно начинает Стабиньш, растягивая слова, точно желая подчеркнуть важность того, что он собирается сказать. — Этот снимок я хочу показать Александру Сизову, помнишь, Марис, тому человеку, которого мы ночью взяли в квартире. Тот самый бизнесмен — директор фирмы «Афины» и многократно судимый — Полено. Не исключено, что это та самая красотка, которая поджидала его после работы, заманила в ресторан, вытащила из этого джентльмена сведения о предстоящей поездке Тома в Таллин со всеми подробностями — о цели и времени поездки, потом ловко обставила олуха Полено и смылась.
— На Эрику Пигачеву это похоже, — утвердительно кивнула Елена. — Прямо не женщина, а сатана в юбке.
— В джинсах, — поправляет Марис. — И в ярких колготках.
— Смотри-ка, Марис, как хорошо ты разбираешься в женском гардеробе. А в моей памяти по этому поводу всплывает один весьма интересный персонаж. — Елена становится очень серьезной. — Помните, господин полковник, — на сей раз она обращается к Стабиньшу почти официально, — помните вы нашу идиллию, когда мы вместе смотрели видеофильм, снятый в квартире Бельского? Там в последний момент появляется очаровательная дама и строгим голосом велит Тому и Карлику кончать с очисткой стенного сейфа и покинуть квартиру.
— Это могла быть Эрика Пигачева! — догадывается Стабиньш.
— Я почти уверена. По всем приметам. И круг замыкается.
— Ясная картина! — Розниекс глубже устраивается на стуле. — Теперь бы всех их выловить — и за решетку! Как ты думаешь, Марис?
Марису есть над чем подумать. Он понимает, что Розниекс расставил ему ловушку, и проявляет осторожность.
— Думаю, что поймать безусловно надо как можно скорее, но, во-первых, надо подумать о юридических доказательствах, чтобы потом не пришлось отпустить, как выпустили Калачникова. Они вовсе не простачки, чтобы их можно было взять на арапа. Особенно Эрику.
— Правильно, Марис, придется поработать. И к Эрике, друг, не так просто подступиться, сто раз подумаешь. Скажи ей — ты воровка. «И что из того? — ответит она. — Докажи мне — где, когда и что я украла, тогда и будем разговаривать!» Так-то!
Тихий писк внутреннего телефона никто не слышит. Один Стабиньш. Он поднимает трубку.
— Полковник Стабиньш? А капитан, простите — майор Спуре у вас? — раздается сочный мужской голос.
— Да, да. А что случилось, капитан Брегвадзе?
— Важные сведения. Пусть она зайдет к нам! Нашелся Зиверт, Роберт Зиверт — Штангист, Бегемот.
Стабиньш поднимает трубку так, чтобы все присутствующие могли слышать.
— Говорите, капитан, я слушаю, и майор Спуре тоже.
— Так вот, — продолжает голос, — Зиверт задержан за изнасилование и удушение малолетней девочки. Документы у него на чужое имя, но по всем признакам это он. Наша сеть связи сработала безотказно, и они отозвались! — ликует Брегвадзе.
— Кто отозвался? — не понимает Стабиньш.
— Белорусы. Минск. Зиверт сидит в небольшом городке Бабуричи, в районном центре, — громко вещает трубка.
— Если это действительно Зиверт, — сомневается Розниекс.
— Большой, толстый, почерк преступления тот же, — будто услыхав сомнения Розниекса, подтверждает Брегвадзе. — Портрет пришлют по факсу, я уже запросил, думаю, что дактилоскопия совпадет…
— Этот у нас быстро язык развяжет, — радуется Стабиньш. — С него и начнем, как говорится, «операцию Ы»!