наручники. Затем, ни на кого не глядя, повернулся лицом к востоку, опустился на колени и приступил к молитве.
Молитва затягивается, но офицеры «Моссада» терпеливо ждут. Они знают, что всякую веру следует уважать. А еще они знают, что разговор может состояться только после молитвы: исламская вера требует говорить только правду, если этим ты не навредишь другому верующему. В любом другом случае мусульманин будет молчать, хоть ты его убей.
Закончив молитву, араб поднялся и то ли с вызовом, то ли с торжеством на лице встал напротив стола полковника.
— Этот человек получил груз, — начал Левенсон на арабском языке. — Он отвечает за это перед своей организацией. Теперь ему придется отвечать перед своими товарищами за то, что упустил груз. Ему грозит смерть!
Араб, согласно кивнув, вытянулся еще прямее.
— Меня не тревожит моя жизнь. Аллах примет мою душу, и я буду этому рад, — он сделал небольшой шаг вперед, приложил руку к сердцу и слегка поклонился. — Я хочу, чтобы вы освободили всех моих братьев по вере, которые со мной вместе везли груз. Они ни в чем не виноваты. За груз отвечу я один — перед руководством моей организации, перед вами и перед Аллахом.
Полковник Либман сначала расстегнул своими широкими и волосатыми руками воротник форменной блузы, затем, прищурив взгляд, смерил араба с головы до ног и наконец вопросительно произнес:
— Я что-то не понимаю, кто из нас нарушил международные законы и контрабандным путем ввез оружие, к тому же еще такое! Через четыре страны! Так я или вы, почтенный?
— Я не вез, — араб сохраняет олимпийское спокойствие. — Я только принял груз в порту. А вы конфисковали груз на территории чужой страны и развязали там военные действия.
— Это мои проблемы. Об этом мы поговорим с правительством Ливана, — Либман говорит категорически и спокойно. — К вашему сведению: операция была согласована со службой безопасности Ливана и с Интерполом. А лично вы везли оружие контрабандным путем через ливанскую пустыню без какого-либо на то разрешения. Это оружие предназначалось направить против Израиля. Вы прекрасно знаете, что каждая страна вынуждена сама защищать свои границы и оберегать свою безопасность, — голос полковника звучит уверенно и наставнически, как у учителя, который объясняет задание. — Вы знали, что это был за груз, и знали, куда его следует доставить и для каких целей. Более того. Вы являетесь одним из командиров отряда «Хамаз», самый молодой из них — Абдулла Шей Амир! Вы поставили себе цель — уничтожить мою страну, мою родину с помощью этих самых ракет. Однако не удалось! Я не спрашиваю, кто ваши соратники, потому что знаю: на этот вопрос вы мне не ответите. Но я и не нуждаюсь в вашем ответе. Мы знаем всех ваших очень хорошо. Если хотите, могу назвать их всех, а также где они находятся. С этой стороны нам все и так ясно. По закону ответите вы и двое ваших помощников — Абу бен халиф и Бекманзар. Остальные — по тому, какая кому отведена роль в этой операции, в какой мере они были осведомлены и на каких условиях они работали на вас. Тогда только мы будем решать вопрос об их освобождении.
— Но я уже говорил, что сам принял и вез ракеты, — в голосе араба звучат упрямые нотки. — А вершить суд имеет право только Аллах. Он знает, что мы боремся за правое дело. Мы всех вас уничтожим в священной войне, а уцелевших сбросим в море. Это наша, а не ваша земля.
Маленькие карие глаза полковника стали темными и колючими.
— Исторически уже доказано, что эта земля всегда была землей евреев. Филистимляне, то есть палестинцы, ее когда-то на время завоевали. Сам Иисус Христос был евреем и родился здесь, в Вифлееме, в еврейской семье. Однако не будем спорить об этом, — полковник говорит подчеркнуто спокойно, хотя похоже, что его рыжие волосы вот-вот от возмущения встанут дыбом.
— Мы не признаем ни вас, ни христиан, — высокомерно отчеканил араб. — Бог один, и имя ему Аллах. Мы не признаем и ваши суды. Судить может только Аллах. Он самый могущественный и самый справедливый.
Наступила пауза. Слышно только тиканье часов в кабинете да очень тихое гудение комбикомпьютера, который записывает ход допроса и затем отпечатанные листы выбрасывает на белый лоток.
Майор Левенсон что-то записывает в свою записную книжку. Затем медленно поднимается со стула, подходит к широкому окну и задергивает занавески.
Араб подозрительно смотрит на него, видно, испугался, что в темноте его начнут пытать. Но нет.
Поднялся и капитан Эшколи. Включил телевизор. На большом экране виден турецкий сухогруз, причаливший в порту. И потом близким планом — Абдулла, поднимающийся на палубу. Широко раскинув руки, к нему направляется белокожий мужчина средних лет в белой соломенной шляпе-ковбойке, при темных очках и бороде. Они обнимаются, хлопают друг друга по плечу.
Белый мужчина вынимает из планшета документы. Абдулла расписывается в них. Затем считают контейнеры, а подъемные краны сгружают их на подъезжающие машины.
Левенсон выключил телевизор, а капитан Эшколи раздвинул занавеси.
— Это мистер Узолинг, американец, он наш друг и доброжелатель, — говорит Абдулла, не дождавшись вопроса. — Вы это хотели узнать?
— Нет, вовсе не американец, а латыш, — поправляет Левенсон. — Американцем он сам себя называет. С этим фруктом мы уже хорошо познакомились. Это он вам привез ракеты?
— Да, привез, — не отрицает Абдулла.
— Нас интересует только один вопрос. Где он скрывается в настоящее время?
— Не знаю. Мы никогда не договариваемся о встрече заранее. Он сам неожиданно появляется или звонит, — Абдулла все еще стоит перед полковником Либманом. — Но если бы я даже и знал его местонахождение, все равно бы вам не сказал.
— И все же вы почти сказали, — настойчиво продолжает Либман. — Ну да ничего, мы и сами найдем. Не таких находили. От нас никому еще не удавалось улизнуть. Где только ловкие фашисты не укрывались — и в Австралии, и в Канаде, и на Канарских островах… Найдем, все равно найдем — даже в преисподней, где ему следовало бы гореть на костре, — полковник явно разгорячился. Затем нажал кнопочку под столом, и тут же вошла стража.
— Уведите! — кратко приказал полковник.
— В море он, видите ли, утопит, — Либман от злости даже замотал головой. — Да этих террористов-фанатиков самих в яме с дерьмом топить следовало бы, но слишком уж гуманные у нас законы. Стоит нам выслать банду террористов из страны, как весь мир поднимает вой, словно мы наказываем озорников. А эти озорники ни много ни мало целую страну хотели уничтожить с помощью ракет! Хорошо, что нам удалось поймать их. Вы хорошо поработали, майор Левенсон, и вы тоже, капитан Эшколи, — полковник удовлетворительно потер свои широкие и волосатые руки. — Я напишу рапорт о представлении вас к наградам. А теперь надо поймать фашиста Озолиньша по кличке Узолинг.
Майор Левенсон поднялся со своего места, подошел к письменному столу, сел и как по писаному произнес:
— Озолиньш Янис Зигмундович, родился в 1940 году в Риге, ныне по документам мистер Джон Узолинг. Состоит в наших списках как фашист, достойный продолжатель черных дел своего отца. Отец родился в 1920 году, служил в войсках СС, а до того — в отряде СД, бывший шуцман, активный истребитель еврейского народа, принимал участие в акциях расстрела евреев в Румбульских и Бикерниекских лесах в Риге. В 1944 году собрался удрать в Германию, но по неизвестным причинам ему это не удалось. Скрывался в лесах Латвии, грабил, убивал. Был осужден, затем бежал. Всплыл в Гонконге, потом жил в Австралии, Уругвае, Канаде, был замечен то в одной, то в другой арабской стране. Патологический антисемит. Умер в 1987 году в Торонто. Сын Янис еще во время войны 1967 года сотрудничал с арабами, особенно с террористами. Был связан с советскими спецслужбами. Занимался транспортировкой советского оружия на Ближний Восток. Имеет в этой области большой опыт.
— Араб сказал, что Озолиньш звонит им, когда появляется, — дополнил Эшколи. — Надо блокировать телефонную связь предводителей террористов.
Полковник хитро усмехнулся:
— Уже сделано. Я вызвал вас, господа, совсем по другому делу, — он извлек из ящика письменного стола шифрограмму и протянул ее Левенсону.
Это был перевод на английский.
Государственной службе безопасности Израиля — «Моссад»
Полковнику г-ну Либману
Совершенно секретно. Шифр Х. 11-4. Ж.
В ответ на вашу шифрограмму № 11386 «Д» сообщаем, что Эрика Пигачева родилась в 1960 году в Риге в семье моряка дальнего плавания. Ее отец Георгий Лигачев в 1970 году остался за границей. Где он находится сейчас, неизвестно. Мать Илга Пигачева — алкоголичка, умерла в Риге в 1981 году. Ни братьев, ни сестер у Эрики нет. Она имеет четыре судимости. Один раз за участие в групповом изнасиловании, затем за мелкие кражи и за грабеж квартиры. Некоторое время работала в фирме «Марс», занимавшейся торговлей овощами и фруктами. По имеющимся у нас сведениям, Эрика Пигачева состоит в настоящее время в одной из сильнейших мафиозных структур в Латвии, которая занимается разного рода организованными преступлениями. Против этой группы мы осуществляем оперативные мероприятия. В последнее время Эрика Пигачева исчезла из нашего поля зрения. Убедительно просим по возможности извещать нас о результатах вашей проверки.
С уважением,
Начальник отдела криминальной полиции Министерства внутренних дел Латвии полковник У. Стабиньш.
Прочитав текст, Левенсон передал его Эшколи.
Полковник Либман, снова порывшись в ящике своего стола, достал оттуда еще одно донесение и молча протянул его Левенсону.
В ответ на вашу шифрограмму 11.596-д и шифрограмму 11.597-д дополнительно сообщаем, что фирма «Марс» реорганизовалась. На ее базе создано совместное ирано-турецко-латвийское предприятие «Латиртуркимпорттекс „Оазис“». Фирма импортирует в Латвию фрукты из Ближнего Востока. Экспортирует в основном трикотажные изделия из Латвии и Эстонии. Однако обнаружено несколько отправок груза цветных металлов — в Турцию и Ливан, и электромоторов — в Ливию. Эрика Пигачева официально в совместном предприятии не числится. Однако в результате проверки установлено, что она неофициально довольно активно действует в коммерческой сфере.