Володин спросил:
— Какова же ваша цель?
Джек понял, что он имел в виду. Володин спрашивал, чего Соединенные Штаты хотят за то, что не будут привлекать правительство России к ответу перед «Семью сильными людьми».
Райан ответил:
— Все очень просто. Ваша бронетехника останавливается там, где находится, и возвращается в Крым. Вы одержали небольшую победу, но это в любом случае больше, чем вы заслуживаете. Если это случится, мы не будем связывать вас с «Зенитом».
— Я не позволю себя шантажировать!
— Но тогда вы будете уничтожены. Не мной. Я не хочу войны. Вас уничтожат изнутри. России нужно узнать, кто находится у нее во главе. Мне в России никто не поверит. Но есть доказательства. Свидетельства Нестерова, Кастора и других людей. Эти доказательства скажут все сами за себя.
— Если вы думаете, что я испугаюсь вашей пропаганды, вы сильно заблуждаетесь.
— Президент Володин, эти данные увидит оставшаяся «старая гвардия» КГБ. Банкиры начнут проверять счета. Тюремные службы увидят информацию о Таланове. Несколько европейских стран снова откроют дела о старых преступлениях. «Моя пропаганда» станет снежком, который покатится вниз по склону, собирая лавину. Теперь, когда все знают, где искать, все будет доказано.
Валерий Володин повесил трубку.
Секунду спустя раздался голос оператора:
— Господин президент, мне вызвать его снова?
— Нет, спасибо, — ответил Райан. — Сообщение доставлено. Теперь остается лишь ждать ответа.
Роман Таланов ушел с поста директора ФСБ через два для после того, как Россия прекратила наступление на Украине и отвела войска в Крым. Типичным образом, об окончании службы Таланова сообщил не он сам. Вместо этого, Валерий Володин явился к своей любимой ведущей и, после высокой оценки успехов в искоренении терроризма в Восточной Украине, объявил, что очень недоволен проделанной работой:
— Я утратил свое доверие к Роману Романовичу Таланову. Стали известны тревожные факты о его отношениях с преступным миром, и как человек, ответственный за всех российских граждан, я признаю, что Таланов не является человеком для этой должности.
Володин назначил на эту должность человека, о котором раньше никто не слышал — из своей клики доверенных советников, хотя этот человек не имел никакого опыта разведывательной работы — и приказал удалить фамилию Таланова изо всех официальных документов.
Роман Таланов понимал, что значило быть опальным vory. Во всей России никто не оказался в большей опасности, потому что все его окружение в мгновение ока стало наиболее опасными для него людьми. Он отправился на дачу в Краснодарском крае, на берегу Черного моря, где окружил себя двадцатью доверенными охранниками, вооружив их оружием, похищенным из арсенала подразделения спецназа КГБ.
Валерий Володин направил к нему своего человека — сам он не стал говорить с Талановым — обещая ему защиту и все доходы от продажи своей доли в «Газпроме» в обмен на то, что он не станет делать публичных заявлений.
Таланов согласился. Он следовал приказам Володина уже более тридцати лет и действительно не знал, что ему делать.
Его убийцей стал один из собственных охранников. Через шесть дней после того, как выяснилось, что он был офицером КГБ, совравшим, чтобы стать vory v zakonye, один из его охранников, человек невоенный и стремившийся на высокое положение в «Семи сильных людях», подкараулил Таланова у выхода из душа и ударил его в сердце кинжалом. Затем он сфотографировал тело на мобильный телефон и выложил фотографии в социальные сети, чтобы похвастаться этим.
Определенной иронией стало то, что фотография обнаженного тела, лежащего на спине на кафельном полу с широко раскрытыми глазами, стала первой опубликованной фотографией бывшего главы ФСБ.
Джек Райан-младший позвонил отцу из хвоста самолета Ассоциации Хендли, летящего над Атлантическим океаном. Папа беспокоился о нем с прошлой недели, когда Джек покинул свою квартиру в Лондоне. Хотя с ним были Сэм и Дом, это мало помогало унять беспокойство.
Джек не хотел звонить отцу, пока он еще был в Великобритании. Он позвонил матери и отправил ей электронное письмо, уверяя ее, что прибудет домой в самое ближайшее время.
Дому и Сэму нравилась Великобритания, да и Джек был вынужден признать, что мало повидал ее. С тех пор, как он прибыл туда, он крутился не покладая рук, задолго до того, как русская мафия сделала его пребывание там еще менее радостным.
Но сейчас он летел домой, и мог поговорить с отцом, не ожидая услышать напряженности в его голосе, что за последние несколько лет случалось нечасто. Он понимал, что после всего, что с ним случилось в жизни, отец стал жестче, чем большинство людей его и без того нелегкой профессии. Но он понимал еще кое-что.
Если и был кто-то на этой земле, кто понимал необходимость служения добру, несмотря на любую опасность, это был его отец.
Окончательно осознав, что его сын направляется в Соединенные Штаты Америки, Джек-старший сказал:
— Сынок, я не мог поблагодарить тебя за все данные, которые ты добыл на той неделе. Ты спас чертовски много жизней.
Джек-младший, однако, не был настроен на похвалу.
— Не знаю, папа. Володин все еще жив и находится у власти. Он заправляет всем в тех регионах Украины, где является бугром. Это не то, что можно назвать победой.
— Это не то, чего мы оба хотели. Но мы остановили войну.
— Ты уверен, что мы не просто его задержали?
Джек-старший вздохнул:
— Нет. Не уверен. На самом деле, ослабленный Володин во многих отношениях еще более опасен. Словно раненый зверь, готовый броситься на любого. Но я повидал такого за жизнь и знаю, что мы получили максимум пользы и минимум вреда. Много хороших людей заплатили за это своими жизнями. Сергей, Оксли, люди в форме и без в Восточной Европе. Естественно жалеть, что мы не получили больше, но жизнь не всегда дает то, чего мы хотим.
— Да, — ответил Джек-младший. — Не всегда.
Джек-старший сказал:
— Мы не проиграли, Джек. Мы просто не победили.
В телефоне на мгновение воцарилась тишина.
— Хорошо.
Райан спросил:
— Какие у тебя планы, сын?
— Вернуться домой. Я поговорил с Джерри — он нашел новое здание в округе Фэрфакс, а Гэвин придумал что-то, что позволит нам продвигаться вперед.
Райан ответил:
— Хорошо. Я знаю, тебе было тяжело без команды. Но не могу не сказать, что мне хотелось бы, чтобы у тебя жизнь была поспокойнее, чем у меня.
Джек-младший ответил:
— Мы оба убедились, чем обернулась для меня «спокойная работа без всякой опасности».
— Да. И это я втянул тебя во все это.
— Ты мне доверился. Спасибо.
— Ну, а как же. Как вернешься, загляни. Я скучаю по тебе.
— Обязательно, папа. Я тоже соскучился.
Эпилог
Аналитик ЦРУ Джек Райан вышел из такси перед своим домом на Гриздейл Клоз. Он был рад, что позаимствовал пальто у коллеги в Сенчури-хаус, потому что здесь, в Чатэме, ночью было холодно. На нем не было часов, он снял их в Берлине, когда врач обрабатывал его рану, после чего сунул их в чемодан. Но поскольку улица была пуста, он предположил, что, должно быть, уже за полночь.
Уже сев на поезд от вокзала Виктория, он подумал, что нужно было позвонить домой с работы. Вместо этого, он по настоянию сэра Бэзила отправился к врачу со своим плечом, после чего несколько часов составлял отчет, основываясь на сообщении, отправленном утром из Берлинской Миссии. Первый вариант отчета занял одиннадцать страниц. перечитав его в Сенчури-хаус, он добавил еще пять, используя карту Берлина и некоторые другие справочные материалы, которые помогли ему точно описать каждую деталь.
Он слишком увлекся и забыл позвонить Кэти, а когда вспомнил об этом, был уже в поезде.
Он вошел через парадную дверь так тихо, как только мог — не хотел разбудить детей. Положив свой багаж внизу в фойе, он начал снимать обувь, чтобы двигаться как можно тише, но услышал Кэти, идущую по коридору в темноте.
Кэти почти бросилась в его объятия.
— Я скучала по тебе.
— Я тоже.
Романтический момент нарушил ее вопрос:
— У тебя новое пальто?
— Нет. Я одолжил его. Долго объяснять.
Они обнимались и целовались всю дорогу до гостиной, где Кэти села на диван. Для него она выглядела красивой даже в этом халате. Джек снял пальто, забыв, что его правое предплечье выглядело так, как будто было мумифицированным.
— О, боже! Что случилось?
Джек пожал плечами. Он не мог обманывать Кэти не только потому, что она была его женой, но и потому что она была хирургом. Ей было достаточно одного взгляда на его предплечье, чтобы понять, что его полоснули ножом.
Через несколько секунд она уже снимала бинты, держа его руку на краю стола, ближе к свету лампы. Она осмотрела его опытным глазом.
— Тебе повезло, Джек. Рана длинная, но совсем неглубокая. Похоже, кто-то постарался, когда бинтовал тебя.
— Да.
Она начала перебинтовывать руку.
— Я обработаю и перебинтую рану утром. Что произошло?
— Я не могу рассказать.
Она посмотрела на рану, а потом в его глаза. В ее взгляде читалась озабоченность и боль.
— Я знала, что ты так скажешь.
— Я не могу, — повторил он, умоляя ее не допытываться.
И это сказало ей практически все, что ей было нужно знать.
— Это как-то связано с ЦРУ? Это единственная причина, по которой ты можешь молчать. На тебя напали?
Можно и так сказать, подумал он. Но была не только немецкая террористка с ножом. Еще был снайпер и неизвестные громилы у Берлинской стены. Но, конечно, он ничего не сказал об этом. Он просто сказал:
— Я в порядке, милая. Честно.
Она не поверила ему.
— Я смотрела новости. Ресторан в Швейцарии. Художественная студия в Берлине. Боже, Джек, где ты был?