Кларк сказал:
— Наберись терпения, малыш. — Но всем на этом крыльце было ясно, что Кларку самому не терпелось получить возможность проводить время за совсем другими делами. Он был солдатом, оказывавшимся в эпицентре почти каждого конфликта, в котором США принимали участие за последние сорок лет. Хотя он отошел от боевых операций «Кампуса», он был явно готов к чему-то большему.
Кларк посмотрел на «Бронко». Двери были широко раскрыты, а гроза лишь усилилась. Пол машины был на три сантиметра залит водой. Покрытие салона также промокло.
— Хорошо, что я сказал вам использовать всего лишь фермерский грузовик.
Динг сказал:
— Но салон все равно придется чистить.
Они засмеялись.
— Хорошо. За работу, — сказал Кларк. — Значит так, ребята, возвращаетесь на дорогу, ждете двадцать минут, а затем повторяете заново. У меня пока будет время, чтобы повесить дверь и переставить мишени. Дом, а на второй мишени в спальне у тебя, похоже, слегка рука дрогнула.
— Понял, — сказал Дом. Он выстрелил по второй мишени из МП-5 три раза, и все три пули попали ей в голову на расстоянии не более шести сантиметров друг от друга, но не стал спорить с Кларком. Тем более, что Дрисколл и Чавес вложили все пули с разбросом менее пяти сантиметров.
— И Сэм, — сказал Кларк, — тебе следует пригибаться ниже, когда будешь входить. Те пять сантиметров, на которые тебе бы следовало пригнуть голову, могут означать разницу между экспресс-стрижкой и дыркой во лбу.
— Будет сделано, мистер К.
Дом уже двинулся с крыльца, но остановился и посмотрел на погоду:
— Никакого шанса подождать, пока дождь кончится?
Динг залез прямо в грязь и стал под сильным ливнем:
— Был у меня инструктор по боевой подготовке в Форт Орде. Алабамский реднек,[4] но мужик жесткий и четкий. Так вот, он любил говорить: «транероука без дажджа — не транероука».
Кларк и Дом засмеялись, и даже Сэм Дрисколл, самый тихий член группы, не смог сдержать улыбки.
Глава 2
Российская Федерация вторглась в суверенное соседнее государство в первую безлунную ночь весны. К рассвету их танки двигались на запад по шоссе и другим дорогам, словно вся эта земля принадлежала ей, словно четверть века, прошедшая после холодной войны, была лишь сном.
Этого не должно было случиться. Эстония, в конце концов, была членом НАТО. Политики в Таллинне обещали своим людям, что Россия никогда не решится вторгнуться в их страну после того, как она присоединится к Альянсу.
Но пока что НАТО не заявило о себе.
На земле русское вторжение возглавляли танки Т-90 — полностью модернизированные пятидесятитонные танки, оснащенные 125-мм орудием, двумя тяжелыми пулеметами, динамической защитой, а также современными автоматизированными комплексами активной защиты, обнаруживающими приближающиеся ракеты и уничтожающие их выпускаемыми навстречу снарядами. Следовавшие за Т-90 рабочие лошадки войны, бронетранспортеры БТР-80 перевозили в своих чревах пехоту, высаживая ее, чтобы прикрыть танки в случае необходимости, а затем снова подбирая ее после того, как угроза будет нейтрализована.
До сих пор, на земле война для Российской Федерации шла чисто номинально.
В воздухе разворачивалась совсем другая история.
Эстония имела хорошую систему противоракетной обороны, и российский удар по станциям раннего оповещения и расположениям ЗРК был очень ограниченно успешным. Многие батареи ЗРК сохранили боеспособность, сбили более десятка российских самолетов и не дали десяткам других выполнить поставленные задачи.
Русские еще никоим образом не владели небом, но на наступлении наземных сил это совершенно не сказалось.
В первые четыре часа войны, деревни были стерты с лица земли, города лежали в руинах, а множество танков продолжало вести огонь. Разгром нарастал, и это было понятно даже тому, кто ничего не понимал в военном деле. Такая маленькая страна, как Эстония, должна была полагаться на дипломатию, а не на оборону как таковую.
Эдгар Нылвак понимал это. Он не был ни военным, ни политиком — он был школьным учителем — но понимал это потому, что увидел это все воочию еще раньше, чем оно попало на экраны телевизоров. Лежа в грязной, холодной и сырой канаве и дрожа от страха, оглохший от устойчивого грохота разрывов снарядов, выпускаемых российскими танками, расположившимися в деревьях на другой стороне поля, он сохранил достаточно присутствия духа, чтобы желать, чтобы чертовы лидеры его страны не тратили впустую время на переговоры в Брюсселе, а потратили его на возведение гребаной стены, которая отгородила бы гребаных русских от его гребаной деревни.
Разговоры о вторжении шли дни и недели после того, как за границей, в России, взорвалась бомба, убив восемнадцать мирных жителей. По телевидению, русские обвинили в этом эстонскую Службу Внутренней безопасности. Это чудовищное обвинение было брошено грязным, контролируемым государством российским телевидением. Они показали состряпанные доказательства, после чего президент России заявил, что у него нет иного выбора, кроме как провести спецоперацию в Эстонии, чтобы защитить русских людей.
Эдгар Нылвак жил в Пыльве, в сорока километрах от границы и всю свою юность, пришедшуюся на 70-е и 80-е годы, боялся, что однажды из того самого леса появятся танки и разрушат его дом. Но за эти двадцать три года он почти забыл этот страх.
Теперь эти танки появились, уже убили десятки жителей его города и, конечно, это едва ли задержало их путь на запад.
Два часа назад Эдгару позвонил его друг, живший в Выикуле, в нескольких километрах восточнее. Он прятался в лесу и голосом, искаженным шоком, сказал ему, что российские танки прошли мимо его деревни, выпустив по ней всего несколько снарядов, так как там не было ничего, кроме нескольких домов и заправочной станции. Но в нескольких минутах позади танков и бронетранспортеров с солдатами двигались нерегулярные части на пикапах, который начали жечь дома и грабить деревню.
После этого Эдгар и другие мужчины отправили свои семьи подальше, а сами, по смелости или по глупости, взяли ружья и укрылись в канаве, ожидая, пока бронетехника пройдет дальше. Они ничего не могли сделать, чтобы остановить танки, но они не позволят русским ополченцам сжечь их деревню до основания.
Этот план сложился в тот самый момент, когда полтора десятка танков отделились от главных сил, двигавшихся по шоссе, заняли позиции у леса, и начали обстреливать Пыльву осколочно-фугасными снарядами.
Детские кошмары Эдгара стали явью.
Эдгар и его соседи поклялись сражаться до смерти. Но когда появились танки, боя не случилось.
Это был просто расстрел.
Школьный учитель почти сразу получил ранение. Перебегая от одной позиции на другую, он оказался застигнут на открытом месте снарядом, ударившим по парковке перед старшей школой. Осколки от взрыва припаркованной машины пробили ему ноги, и теперь он лежал в грязи, подмяв под себя ружье, и ожидая конца.
Эдгар Нылвак ничего не понимал в военном деле, но был уверен, что, продвигаясь в таком темпе, русские окажутся в городе Тарту, к северу от его деревни, к полудню.
Звук, похожий на треск рвущейся бумаги, сотряс воздух. Он слышал этот звук уже час, и потому знал, что это означало. Он снова вжался лицом в холодную грязь.
Бабах!
За его спиной снаряд ударил прямо в спортивный зал средней школы. Конструкция из алюминия и шлакоблоков взорвалась огромным облаком. Деревянный настил баскетбольной площадки засыпал Эдгара щепками.
Он приподнялся над краем канавы. Танки были всего в тысяче метров к востоку.
— Где, нахрен, это НАТО?
В тысяче метров от него, капитан Аркадий Лапранов высунулся из открытого люка своего танка «шторм ноль-один» и крикнул:
— Где, нахрен, это воздушное прикрытие?
Это был риторический вопрос. Командиры остальных пяти танков слышали его, но не ответили. Двое других членов его экипажа, наводчик и механик-водитель, так же молча ждали приказов. Они знали, что при появлении любых воздушных угроз вперед выдвинутся ударные вертолеты. И пока не было никаких признаков присутствия эстонских вертолетов или самолетов. Российские самолеты дальнего радиолокационного обнаружения также не видели ничего на своих радарах.
Небо было чистым.
Хороший день. Мечта танкиста.
В тысяче метров впереди облако дыма и пыли над школой несколько рассеялось, и Лапранов смог видеть, что было за ним. Он сказал в микрофон:
— Огонь по зданию за предыдущей целью. ОФС.[5] Я не хочу двигаться по этой дороге без надлежащей поддержки с воздуха, не видя, что справа от перекрестка.
— Так точно! — крикнул снизу наводчик.
Наводчик нажал кнопку, и система управления автоматом заряжания выбрала из боеукладки нужный снаряд. Манипулятор зарядил его в орудие. Наводчик воспользовался видеоэкраном, чтобы найти нужное здание, а затем прижался лицом к обрамленным резиной окулярам прицела и навел орудие на цель. Он нажал на кнопку на панели управления, и 125-мм гладкоствольное орудие мощно выпустило снаряд в голубое небо. Он пронесся над паровым полем и ударил прямо в цель.
— Попадание, — сказал наводчик.
Они занимались этим все утро. До сих пор они прошли мимо четырех деревень, обстреливая большие цели из 125-мм орудий и подавляя малые огнем спаренных пулеметов.
Лапранов ожидал большего сопротивления, но начал признавать, что президент России Валерий Володин был прав. Володин объявил своему народу, что у НАТО кишка тонка сражаться за Эстонию.
В шлемофоне Лапранова раздался вызов от командира одного из его танков.
— «Шторм ноль-один», это «Шторм ноль-четыре».
— Говори, «ноль-четыре».
— Капитан, вижу движение в канаве перед последней целью. Дальность тысяча. Похоже, спешенная пехота.
Лапранов поднял бинокль и начал рассматривать канаву.