– В каком смысле, что хотим? – спросил Вилли Ригель голосом ледяным и спокойным, однако сулящим беды.
– В таком смысле, майор, что у тебя, кроме твоей разбитой тачки, чести и железных кулаков, нет ничего за душой. А у нас… у меня… Вот мой батя в Серебряном Бору сидит в фамильном генеральском поместье. По документам он владелец двух кладбищ, двух автосалонов, земельных участков, домов, квартир. И мне… понимаешь, майор, мне в этом плане… по гроб жизни всего этого хватит. И прежде чем завидовать нам… новым дворянам… и выливать на нас ушаты грязи, может, стоит подумать – а вдруг мы все это заслужили?
– Чем? – не выдержала и Катя. – Чем же вы все это заслужили?
– Слышали миф о Пеликане, что кормит своих детей, отрывая куски от себя? – спросил Гектор. – А вдруг кто-то из нас тоже так… Кормит наше великое славное голодное Отечество своей плотью, отрывая от себя кровавые куски, заталкивая их в ненасытную глотку – на, ешь меня заживо… жри меня… терзай…
Катя поняла, что Гектор Борщов сильно пьян.
– Вы, Катя, человек нашего круга. В силу своего происхождения, семьи, родственных связей, памяти. Но навел я справки и сам вижу – отбиваетесь вы от нашей маленькой дружной сплоченной корпорации. Пишите не то, не так, неправильно, все наперекор. – Гектор снова отсалютовал Кате стаканом. – Хотите объективности? А вдруг ее нет, а? А вдруг так выйдет, что на двух стульях все равно не усидеть? Хотите испытать это на своей нежной шкуре? Даже не пытайтесь. Мой вам добрый искренний совет.
Катя собралась ответить ему. И слов было столько, что на десять отповедей бы хватило! Но у него опять неожиданно зазвонил мобильный.
– Алло? Это ты? Привет. Почему не рад? Очень рад. Уже в постели? Эротическое белье… Нет… нет, я не приеду. – Гектор Борщов поднялся. – Потому что я на работе. Да, так поздно. Служба у нас такая… И вообще я не люблю, когда крепость так быстро сдается. Я завоеватель по натуре. Гектор. Читала Илиаду? Нет? Ну, почитай, моя прелесть… почитай… и мы потом с тобой обсудим. И читать не любишь? А что ты любишь, детка? О, ты меня с пол-оборота заводишь…
Он пошел к выходу из зала с телефоном. Катя смотрела ему вслед. Снова вспомнила слова домработницы Кабановых о любовнике Ульяны.
– Какой он киллер? – хмыкнул Вилли Ригель презрительно. – Чего прокурорша себе вообразила? Разве у них такие волкодавы в спецподразделениях? Шут. Актер погорелого театра. В нем что-то странное есть. Только я не пойму, что.
– И я это заметила, – согласилась Катя. – И тоже никак не пойму, в чем дело.
Вилли Ригель позвал официанта, и тот принес ему водки.
– Приличные люди водку с пивом не мешают, – изрек Вилли, мрачно вперяясь в скатерть. – А я мешаю все. Катя, вы поели? Идите тогда. Отдыхайте. Я решил напиться.
– Вилли! Ну, пожалуйста!
– Вы не переживайте. Только идите в номер. Не надо вам видеть такое свинство.
В своем номере Катя сразу нашла в мобильном телефон Лизы Оболенской. Она решила, что больше откладывать разговор с ней о Вилле Ригеле нельзя.
Глава 16Слова, отговорки и грезы
Они встретились в десять утра в маленькой кондитерской на главной площади Староказарменска. Лиза Оболенская пришла вместе с Гердой Засулич.
Катя искала в Лизе Оболенской некие перемены, которые, как ей казалось, должны были произойти со злополучного дня свадьбы и побега невесты из Грибоедовского Дворца бракосочетаний. Но Лиза Оболенская выглядела безмятежной и спокойной.
Невысокого роста, но выше и крупнее миниатюрной Герды, Лиза Оболенская была, на придирчивый взгляд Кати, миловидной, но не красавицей – с рыжими от природы кудрявыми волосами в крупных локонах (она сделала короткую стрижку), с темными глазами, прекрасным цветом лица и нежным румянцем. Плавные линии ее фигуры и ясный взор могли навести на мысль о том, что она мягка и податлива по характеру. Но это было великим заблуждением. Лиза Оболенская обладала характером почти мужским – твердым и решительным, порой до предела категоричным. Она слыла интеллектуалкой и насмешницей, знала себе цену, любила на судебных процессах, где выступала адвокатом, вворачивать по университетской привычке латинские афоризмы, чем повергала в состояние прострации судей и прокуроров в судах маленьких подмосковных городков. Обожала насмехаться и давать прозвища. Была остра на язык, свободно говорила по-английски, в литературе предпочитала смурных античных классиков типа Аммиана Марцеллина и Авсония, была слегка помешана на античной мифологии и даже писала книги! Опубликовала три детективных романа, разошедшихся моментально приличными тиражами и сразу ставшими известными, где густо сплетались саспенс, мистика, секс и кровь, а главными героями выступали лихая адвокатша, телохранитель и майор полиции.
Более разных людей, чем Лиза Оболенская и Вальтер Ригель трудно было себе представить. Но в различии их характеров, видно, и заключалось то, что этот союз был таким страстным и непредсказуемым.
На взгляд Кати, Лизе Оболенской при всех ее достоинствах и талантах не следовало забывать и о своих недостатках, а она легкомысленно отметала их в сторону. Ей не помешало бы еще многому поучиться в жизни, попробовать, например, смотреть на окружающий мир не столь категорично и критично. И просто быть более доброй к людям. Особенно к тем, которые любят ее.
– Привет, – поздоровалась Лиза Оболенская с Катей. – Вот и мы. Это Герда – теперь вы тоже знакомы.
Катя кивнула Герде Засулич. Та выглядела какой-то подавленной, сосредоточенной на своих мыслях. О чем они? А Лиза Оболенская, напротив, была весьма деловита. В кафе она сняла жакет от брючного костюма и осталась в зеленом топе без рукавов. Он шел к ее рыжим кудрявым волосам. На шее золотая цепочка, на губах яркая помада.
– Так в чем дело, Катя, зачем вы нас позвали сюда так срочно? – спросила она. – И вообще, я не понимаю, какая у вас сейчас роль в этом деле об убийстве?
– Меня Кабанова попросила найти убийцу ее сына.
– Вас? – Лиза усмехнулась. – И вы его активно ищете? И получается у вас это?
– Нет. – Катя – сама честность с этой насмешницей. – Но я пытаюсь. Вы профессиональный юрист, Лиза, вы понимаете, что в такой ситуации одной из подозреваемых прямо или косвенно является ваша подопечная Герда. Герда, и вы это понимаете, да?
– Понимаю. Но я ни при чем. И весь гражданский экологический комитет, вся наша организация ни при чем. Мы ненавидели Алексея Кабанова – не скрою, мы против него боролись. Против стройки мусорозавода. Но никто из нас не убийца. Мы экологи, – ответила Герда равнодушно и каким-то тусклым голосом, словно снова думала о чем-то своем.
– Между прочим, для Кабановой вы, Герда, где-то в самом конце списка подозреваемых.
– Любопытно, – отметила Лиза Оболенская. – А кто вверху списка?
– Кабанова своих кандидатов в убийцы постоянно тасует, но вот для официального расследования поначалу первым кандидатом в убийцы стал брат убитого Петр. Вы, кстати, с ним незнакомы?
Герда и Лиза переглянулись.
– Если вам что-то известно, лучше это не скрывать, – дала совет Катя. – Скажите мне сейчас. Потому что когда это выплывет, возможны самые разные толкования – вы понимаете, о чем я.
– Нам ничего неизвестно, – ответила Герда.
– Ну… дай мне минуту подумать. – Лиза подняла руку, сделала изящный жест. – Все равно ведь это выплывет.
– Что? – спросила Катя.
– Насчет Пети Кабанова.
– Лиза! – воскликнула Герда.
– Я только хочу спросить вас, Катя, сначала. Вам-то какой интерес заниматься всем этим? – Лиза проявляла свое известное любопытство. – Вы хотите написать статью об этом деле?
– Возможно, если найду убийцу.
– Желаете написать о мусорном заводе, о митингах, о протестах? – Герда тоже смотрела на Катю удивленно. – Вы? Но вы же из правоохранительной системы. Сейчас даже по телику слово «протесты» не упоминают. Можно со смеху покатиться – страус спрятал свою голову в песок и выставил пышный зад. А вы хотите об этом написать открыто?
– Объективно и с разных сторон. И под разным углом зрения.
– Эту статью не напечатают ваши полицейские медиа.
– Есть другие издания, интернет.
– Вас уволят.
– Герда, вы обо мне не беспокойтесь, – мягко успокоила ее Катя. – Вам в сложившейся ситуации надо подумать о себе. Алексей Кабанов убит. Говорят, он получал угрозы. Да и на митингах его проклинали, желали ему сдохнуть скорее. Но, как ни странно, у его матери Кабановой вы пока в самом конце списка, надо там и остаться. Я вам не враг. Вы сами должны быть заинтересованы – вы и ваш экологический комитет, чтобы настоящего убийцу изобличили. Чтобы с вашего экологического движения были сняты все подозрения. Так что подумайте. Если вы что-то знаете или кого-то подозреваете, то…
– Да они сами его убили, – сказала Герда. – Эти его, с кем он якшался, кого нанял, кто к нему приставлен был сверху.
– Кого вы конкретно подозреваете?
– Никого. Не стану я без доказательств кого-то обвинять.
– Так что насчет его младшего брата Пети? – Катя вернулась к тому, с чего начали.
– Уж его точно можно из списка подозреваемых исключить, – объявила Лиза Оболенская.
– Почему?
– Потому что он брата своего не переваривал. И все это прекрасно знали. Не станет убийца так себя вести – сразу, чтобы его на карандаш взяли.
– А в чем была причина их неприязни?
– Что-то личное, он нам не говорил.
– Вам? Так вы с ним общались?
Лиза и Герда опять переглянулись.
– Выплывет. Они поднимут финансовые документы. Банковские переводы. Это же прямой след к нам, к тебе, к экологическому комитету, – тоном бывалого адвоката заявила Лиза Оболенская. – Лучше самим об этом заявить.
– Петя финансировал наше движение против мусорного завода, – сказала Герда. – Деньги нам перечислял из своих личных средств.
– Он давал деньги против стройки своего брата? – Катя такого не ожидала.
– Да. С самого начала, как митинги пошли. Сам явился к нам в комитет. Сказал – я на вашей стороне. Перевел нам крупные суммы. Чтобы мы начали кампанию в прессе, привлекали сторонников.