Гектор Борщов тихонько присвистнул – словно удивился услышанному, а там как знать?
– Но это же в ущерб вашей семье, – сказала Катя. – Не только вашему брату. Но и вашей матери. И ей тоже.
– Кому?
– Ульяне. Она ведь жена вашего брата, так что лишалась доходов от строительства, производства.
– Ульяна выше всего этого.
– А она знала об этом? Что вы финансируете митинги и лагерь?
– Нет. Но, думаю, если бы узнала, поняла бы меня.
– Причину, по которой вы это делали? А в чем причина?
– В том, что у меня такая гражданская позиция, отличная от позиции моей семьи.
– Или причина в вашей неприязни к брату, во вражде с ним? А на какой почве вы враждовали?
– Просто не переваривали друг друга.
– Почему не переваривали? – Катя не отступала.
– Химия такая. – Петя Кабанов усмехнулся. – Есть химия взаимного притяжения. А есть химия взаимного отторжения.
– В семьях чего только нет, – согласился Гектор Борщов. – Вы ведь близнец? Сразу узнаю людей нашего племени Диоскуров.
Катя умолкла – о чем это он? Какой еще близнец?
– Вы так с ходу угадали, это по мне видно, что я близнец? – спросил Петя.
– Я тоже близнец. И я тоже потерял брата. Диоскуры чувствуют друг друга. Вы ведь своего Диоскура потеряли.
– Это вам Лесик сказал? – спросил Петя Кабанов.
– Нет, юноша. В личном деле вашей матери в отделе кадров прокуратуры имеются сведения – семейное положение и наличие детей. Там фигурируют не двое детей, а трое, причем двое младших одной даты рождения. Значит – близнецы. И написано, что один из них умер в возрасте четырех лет.
Катя слушала очень внимательно. Умерший близнец… четыре годика малышу… а дочке Герды, похищенной и возвращенной, тоже четыре годика… Что вообще все это значит? Есть ли между этими фактами связь? И почему Борщов об этом спрашивает Петю?
– Вы имели доступ к личному делу моей матери? – спросил Петя Кабанов.
– Если требуется, мы ко всему имеем доступ.
– Это было в детстве. – Петя пожал плечами. – Я ничего этого просто не помню. Как вы сказали – мы Диоскуры? Я ни силен в античных мифах.
– Вы подрались с братом в ресторане из-за того, что ему стало известно о деньгах, которые вы отдали протестующим? – спросила Катя.
– Да. Он как-то узнал. Его это взбесило.
– Только это было причиной драки?
– Да.
– Не ваш роман с Ульяной?
Петя глянул на Катю.
– Там все вместе сплелось. И наши с ней отношения, и моя поддержка протестов.
– А ваша мать говорит, что…
– Что?
Катя не стала поднимать тему «асексуала». При Борщове это невозможно. Очень личные сведения.
– Петя, скажу честно – есть много поводов подозревать именно вас в убийстве брата. И они все множатся, плодятся новые.
– Я его не убивал.
– Я узнала, что дом Алексея по завещанию будет принадлежать вашей матери, и она намерена заставить Ульяну съехать. А у вашей невестки нет в Москве даже квартиры.
– Станет жить у меня, – ответил Петя твердо и кивнул на темную старую дачу убийцы Меркадера. – Переедет ко мне. Вызову клининговую компанию, сделаем генеральную уборку в этом музее истории. И заживем счастливо.
Парень – настоящий рыцарь, – подумала Катя. – Сколь несхожи братья по характеру. Или это тоже все иллюзия? Он пытается представить себя таким вот. А на самом деле он… как Лесик? Или нет?
– Простите, мне надо ехать. – Петя сел на велосипед. – Я и так уже опаздываю.
– Куда? – с интересом осведомился Гектор Борщов.
– В экологический комитет спасения. К Герде Засулич. – Петя улыбался им с вызовом. – В полиции у безжалостного майора Сорок Бочек Арестантов, который в прошлый раз задолбал меня своими вопросами, сидят пламенные борцы-антимусорщики. Брата нет, строительство завода заморожено, но эти бедняги все еще в тюрьме. Мы запускаем хэштэг, начинаем компанию в их поддержку – свободу нашим друзьям! Свободу героям Староказарменска!
– Вы поторапливайтесь со своей кампанией поддержки, – хмыкнул Гектор. – А то сроки административного ареста у кого-то через три дня истекают, а у кого-то уже и завтра. С утречка. Явитесь с плакатами, ба! – а застенки опустели.
– И теперь куда? – спросил он у Кати, когда Пети Кабанова на его модном дорогом велосипеде и след простыл.
– К Ульяне. – Катя была раздосадована. Толку никакого особо ни от поездки, ни от разговора с младшим Кабановым.
Гектор кивнул – как скажете. В машине у него пискнул смартфон, пришли сообщения в мессенджер, он снова начал кому-то писать. Катя отметила, что дамы сегодня ему не звонят. Но активно телеграфируют.
Они свернули на соседнюю улицу Малаховки, остановились у особняка Лесика Кабанова за гигантским забором. Катя, выйдя из машины, нажала кнопку домофона.
– Открыто, открыто, заходи, мой хороший, там все открыто! – раздался радостный голос Ульяны.
Она кого-то ждала! И, судя по тону, явно не Катю.
Они зашли в открытую калитку. Все вроде как в прошлый раз. Но гараж открыт. На веранде – никого. Входная дверь отперта. В холле тоже пусто. Возле гардеробной – чемоданы, сумки, снятые с вешалок вещи.
Ульяна выпорхнула в холл – в джинсах и полупрозрачном белом свитере из кашемира, таком, что не скрывает грудь без бра… темные тени сосков под тонкой шерстью, нежная округлость линий. Черные волосы рассыпались по плечам. Катя отметила про себя: вдова Лесика Кабанова и правда чудо как хороша. И она вся – ожидание и… радость?
– Добрый день… вы? – Выражение лица Ульяны изменилось, она смотрела на Катю удивленно и настороженно. – Что вам опять надо?
– Ваш муж знал, что покупал, – объявил Гектор Борщов. – Пусть историческим остался лишь фасад, но суть в том, что ваш дом – это бывший особняк Мосдачтреста. Как и у нас в Серебряном Бору. Перед войной здесь находилась секретная разведшкола чекистов. Умели места выбирать. По вашим комнатам, Ульяна, разведчик Кузнецов бродил, легенду заучивал, и Паулюса сюда привозили. Но жил он не здесь, а в Новогорске на спецдаче под охраной.
– Раньше вы этого не говорили.
– Раньше ваш муж был жив. Призраки не беспокоят?
– Нет. Я не суеверна.
Во время их негромкого диалога Катя ощутила себя бесконечно лишней. Но она помнила, зачем явилась к вдове Лесика Кабанова.
– Гектор, извините, не могли бы вы нас оставить. – Она обернулась к Борщову. – Это чисто женский разговор.
Он кивнул и вышел на террасу, спустился по ступенькам на лужайку. Катя отметила, что он на удивление серьезен.
– Ульяна, вы в прошлый раз уклонились от ответа о причине, по которой ваш муж вас избивал. А это происходило не единожды, – сказала Катя. – Ваша домработница поведала нам, что он вас однажды виском ударил обо что-то. Так и убить ведь можно.
– Когда он выходил из себя, мог быть жестоким.
– Домработница уверена, что причина его ярости – ваши измены. Да вы и сами это нам в прошлый раз фактически подтвердили. Сказали, что с Петей вы близки.
– Что вам нужно от меня?
– Кабанова говорит, что с Петей ничего такого быть не может. Потому что его женщины не интересуют как любовницы. Он асексуален.
– Вы это у Пети спросите, а не у его безумной матери-прокурора.
– Разве прокурор Кабанова безумна?
Ульяна усмехнулась. И не ответила ничего.
– Ульяна, когда убит муж, в девяносто пяти случаях из ста подозревают его жену. И в девяноста случаях это подтверждается. Такова уголовная статистика. Корыстный мотив убийства в вашем случае не причина. Мне Кабанова сказала про завещание. Вы все потеряли в материальном плане.
– Ну, вот видите, а вы меня обвиняете.
– Я не обвиняю вас ни в чем. Но, знаете, если вы не убийца, то честная вдова. А разве честная верная вдова не должна быть больше всех заинтересована в том, чтобы убийца ее мужа был найден?
– А если я рада его смерти? – спросила Ульяна.
– Почему? Так все далеко между вами зашло?
– Мне просто не следовало выходить за него.
– Вы за него ради денег вышли. Разве нет?
– Конечно, ради денег. – Ульяна усмехнулась. – И в Москву мне хотелось. Вы-то москвичка. Вон вы какая стильная. И я того же желала. Столичного лоска. Хотела стать шикарной. Сколько можно по барам на курортах как дешевка петь, когда тебя мажоры в койку тащат после выступления?
– Но ваш муж вас любил.
– Он любил только себя. И еще возможность надевать другим на шею ярмо, подчинять себе. У меня это его ярмо на шее до сих пор. Вы разве его не видите?
– Нет, не вижу, – сказала Катя. – На мой взгляд, вы крайне свободолюбивы. И если не Петя ваш возлюбленный, то… это кто-то другой. И он сразу становится первым кандидатом в убийцы вашего мужа. Чисто автоматически. По традиции.
Ульяна опять не ответила.
– Но у него может оказаться неоспоримое алиби на тот роковой вечер. Ульяна, вы не хотите мне сказать, кто этот человек?
– Это Петя. И насчет его алиби я вам уже говорила. Мы провели ночь вместе. Мы спали. Волшебная ночь любви.
– В чем причина ненависти между Петей и Лесиком? Если Петя ваш любовник, он вам это обязательно бы сказал.
– Я не знаю. Их мужские дела. Трещина в отношениях. Да вы мою свекровь спросите.
– Кабанова считает это несущественным.
– Ей видней, она прокурор. Умеет увидеть самое главное. Не то что я, провинциальная дурочка.
– Вы покидаете этот дом? – Катя кивнула на вещи, чемоданы. – Это свекровь вас выгоняет?
– Я сама уезжаю. Здесь ничего моего нет.
– А кого вы ждали вместо меня, а? – Катя задала последний и главный вопрос.
– Ждала?
– Конечно. Калитку оставили открытой. Прощебетали, как птичка: «Мой хороший, заходи». Это по-прежнему Петя, да?
– Это Петя. – Ульяна безмятежно улыбнулась.
– Но Петя нам только что объявил, мол, еду в Староказарменск в экологический комитет, с которым у него очень интересные отношения. Почти такие же интересные, как и с вами, Ульяна. Неужели ваш пылкий любовник мог вот так вас кинуть, когда вы нетерпеливо его ждете, распахнув калитку, наплевав на воров?