– Прокурорша баба не промах. Насчет Фимы скажу – он мужик умный. Но сейчас он не такой, как прежде. Он кардинально изменился. И мы должны это учитывать. – Гектор усмехнулся. – Смягчающие обстоятельства. Как они жить-то будут с этой декабристкой, если и правда сладится у них? Именины сердца. Чем не тема для романа нашей талантливой Лизы Оболенской? Он – такой людоед. – Гектор сжал кулаки, потряс ими. – Повар, наемник, тролль… кто там еще… гадкий я, да? И она – светоч свободы и инакомыслия. Феминистка, суфражистка, патронесса зеленых ботаников. Царевна Горох. Наверняка веган. Точно – идейная, упертая. В холодильнике дома одни суши с огурцом и лапша удон. А Фима без стейка стриплойн жизни не представляет себе. В Хартум на самолете на войну, как на праздник… оторваться… Но знаете, что я скажу вам, Катя?
– Что?
– Если такой союз все же возможен, не все потеряно в нашей бедной, раздираемой распрями и склоками, пропитанной ненавистью и вселенским размежеванием Трое. Хоть какие-то ростки надежды… как трава сквозь асфальт…
Они подошли к отелю. Возле него – два черных внедорожника. Из них медленно выбрались семь человек.
Катя узнала атамана Пельмень-Чардынца, его охранника-громилу. «Смешанный единоборец» Балалайкин, явившийся с ними, выступил вперед. Остальные четверо – в камуфляже – чуть позади атамана, но так, что преграждают путь в отель.
– О, кого мы видим, – сказал Гектор. – Филиал Кащенко на ночной познавательной экскурсии. Ночь в кино или ночь в музее?
– Заткнись, – потребовал атаман Пельмень-Чардынец – Ты думал – не найдем тебя, не приедем? После того, что ты сделал, подонок?
– Тридцать сребреников ваших все сгорели, или что-то осталось в заначке на пропой? – Гектор расстегнул пиджак, потом сунул руки в карманы брюк.
– Ты еще издеваешься, сволочь? – Атаман негодовал. – Кровью сейчас здесь у меня умоешься, сблюешь. Похороним тебя. И контора твоя на это глаза закроет. Скажет – частное дело.
– Да, без конторы решим, без вмешательств извне. Вы и я. Только она уйдет сейчас. – Гектор кивнул на Катю. – К даме у вас ведь нет претензий, господа из Незнамо Какого Войска… Дебилов?
– Кишки тебе вырву, как духи твоему братцу в Чечне!
– Так дама уходит? Или мне ей путь расчистить?
– Вали отсюда. – Атаман кивнул Кате.
– Гек, я… да ни за что! – Катя, хотя она испугалась до смерти, решила, что умрет, но не опозорит себя. Не уйдет. Она искала глазами – палку бы какую-нибудь… или камень.
– Не пререкаться. – Он кивнул на отель. – Уходите. Мы их возьмем. Всех.
И он приложил руку к уху, словно у него был мобильный. Катя поняла, что ей делать. Быстро пошла, побежала, обогнула негодяев, влетела в отель. Сразу выхватила мобильный и позвонил Ригелю.
– Вилли, скорей, к гостинице! Поднимайте всех по тревоге. Эти явились, которых вы отдубасили… Филиал Кащенко здесь! Семеро. Оружия огнестрельного нет, хотя не уверена. Кастеты у троих. Вилли, скорее! Они его убьют. Он один там против них.
Она повернулась к окну. Бледная обмершая от страха хостес отеля подошла тоже. «Будете свидетелем», – шепнула ей Катя.
– Ну, а теперь убейте меня! – громко сказал Гектор. И стремительно двинулся им навстречу. Движением плеч сбросил пиджак и…
Достигнув в два прыжка атамана Пельмень-Чардынца, набросил ему пиджак на голову, ослепляя и одновременно с силой ударяя его коленом в пах. Атаман хрипло вскрикнул, согнулся. А Гектор в высоком прыжке подбросил свое тело – прямо на месте, без разворота, почти садясь в воздухе на шпагат, выпрямляя свои сильные ноги, и ударил носком ботинка охранника – в лицо. Удар такой силы, что сломал ему нос – кровь хлынула.
На него бросился один из камуфляжников – здоровенный, высокий. Замахнулся… Дальше все напоминало смертоносный балет! Не карате, нет, гораздо более высокого класса действо, отшлифованное до совершенства, как в тибетских монастырях боевых искусств. Гектор пригнулся, затем молниеносно сел, опустился на землю на шпагат и буквально пролетел, проскользнул между ног неповоротливого противника. Выбросил вперед правую руку – не кулак, а всю ладонь с плотно сжатыми пальцами, превратившимися в лезвие. И ткнул нападавшего, нависшего над ним, в живот.
Вопль боли!
Гектор перевернулся на земле – этакое сальто-кульбит на спине, когда ноги как ножницы и… Его удар ногами был нацелен на «смешанного единоборца» – самого опасного противника. Но Балалайкин на этот раз был готов. Он сам нанес Гектору сокрушительный удар ногой в грудь. И тот отлетел на два метра. Вскочил. На секунду лишь схватился за грудь, задыхаясь от боли, затем сразу сгруппировался. И они сошлись вплотную в беспощадном жестоком спарринге, нанося удары друг другу руками и ногами – метя в горло, в солнечное сплетение, в пах. Блокируя, отбивая, снова идя в атаку.
Балайкин ударил Гектора в челюсть. Тот устоял. Но в этот момент на него сбоку налетели еще двое – с кастетами. Град ударов. Гектор свалил одного. И снова ринулся на «смешанного единоборца». Подпрыгнул – не ударяя, но упираясь, наступая ему левой ногой в колено, а правой – словно он по стене забирался, а не по живому орущему противнику – в живот, почти обнимая его, свиваясь с ним, как удав, повалил всей тяжестью своей на землю, оказавшись сверху и…
Он схватил руку единоборца и одним резким движением рванул его кисть вбок и назад, не выкручивая ее, а почти отрывая. Кожа лопнула и выскочила сломанная кость – открытый перелом.
Единоборец Балалайкин взвыл сначала, а потом завизжал от дикой боли. И в этот миг…
Оставшийся целым камуфляжник нанес Гектору удар кулаком с кастетом в челюсть.
А во тьме прогремел пистолетный выстрел!
Катя выскочила из отеля.
Увидела вдалеке Ригеля – тот мчался по улице. Остановился – из боевой стойки с двух рук выстрелил – попал в колено камуфляжнику с кастетом. Выстрелил снова – попал в колено и охраннику со сломанным носом, который, чуть очухавшись, шел напролом – убивать избитого в кровь Гектора Борщова.
Крики боли! Проклятия!
Вой полицейской сирены – от отдела мчались две патрульные машины и автозак, набитые полицейскими. Но майор Ригель обогнал коллег. Он добежал до места побоища первым.
– Стоять всем! Стреляю на поражение!
Через две минуты все было закончено. Полиция окружила «филиал Кащенко». Гектор тяжело дышал. Нагнулся, поднял свой пиджак. Поправил галстук. Вилли Ригель и полицейские, вооруженные автоматами, обыскивали задержанных, заковывали в наручники и запихивали в машины. Раненым и Балалайкину вызвали «Скорую».
– И ты здесь опять! – Дежурный Ухов, приехавший со всеми на подмогу, внезапно схватил за грудки здоровяка в камуфляже. – Зеленка-то с морды облезла, и ты снова за свое? Мало тебя Фима учил. Так и мы еще добавим. – Он резко нагнул его, запихивая его в машину, и саданул ногой по почкам. – Это ты о бордюр, сам, бедолога!
Катя поняла, что перед ней тип, который облил Герду Засулич зеленкой. Мир тесен.
– Давно такой момент ждали с тобой, правда, Вилли? – Дежурный Ухов плотоядно ухмылялся. – Вся эта падаль теперь сядет – нападение на сотрудников правоохранительных органов в открытую! При свидетелях! Организованной группой! Сядут кретины на десять лет!
– Стреляешь ты, Вилли, метко, – похвалил Гектор.
– Где ты драться так научился?
– Везде. – Гектор отряхнул пиджак. – Черт, снова в чистку. Я на одном прикиде по миру пойду. Хорошо, привез сегодня из дома два костюма запасных, как чувствовал. Катя… Катя, ну что вы… все нормально… все путем, все под контролем…
Катя прижала руки к груди. У нее не было слов.
Гектор подошел к автозаку и наполовину вытащил из него скованного наручниками атамана Пельмень-Чардынца.
– Кроме показаний, напишешь пост покаянный – опубликуешь в сети: твое извинение писательнице Улицкой за то обливание ее зеленкой. Может, она и простит тебя. Я лично проверю – извинился ты или нет. Я ее читатель и поклонник большой, усек? Последняя ее книга меня особенно зацепила.
Вилли Ригель забрал всех задержанных, и полиция уехала – оформлять, сажать в застенки. Катя на этот раз ничего против не имела. Раненых и увечных сначала под конвоем повезли в больницу.
Они с Гектором зашли в отлеь, поднялись по лестнице на этаж. Катя молчала. Она напрочь растеряла все слова и до сих пор не могла их собрать.
Гектор достал мобильный, пролистал и… полилась негромкая музыка: знаменитый Back to Black – блюз-соул Брайна Ферри. Он надел пиджак и сунул играющий мобильный за пояс брюк. Затем подошел к Кате – взял ее за руку, как в танце, положил ее руку себе на плечо, обнял за талию.
– Гектор, вы… Гек…
– Один танец до «спокойной ночи», подарите. – Он держал ее очень церемонно, не прижимая к себе. И вот уже настойчиво вел в ритме Back to Black.
– Гек… вам врача надо… вы в крови весь…
– Тихо, тихо, тихо… я уже сказал – в няньках не нуждаюсь. И на мне все как на собаке заживает… не переживайте из-за этого. Приятно ощутить себя снова живым, а не трупом… Потанцуйте со мной, Катя. Прошу.
Наверное, что-то ненормальное было в том, что они делали в этом пустом коридоре подмосковного отеля ночью – блюз-соул… они кружили под него на месте.
Вот музыка закончилась.
– Спасибо за прекрасный вечер. – Он отпустил ее. – Все. Я поехал.
– Куда? Вы бы хоть умылись! Ссадины надо обработать!
– Служба государева. – Он стер с губ кровь. – Славная охота, как вам?
И прежде чем сбежать по ступенькам вниз, он коснулся окровавленной ладонью Катиной щеки, мазнул по ее коже своей кровью, как это делают на охоте с новичками.
Глава 35Хаос
Утром… все же утро наступило, как ни странно, хотя Катя отчего-то в этом сомневалась, заново вспоминая, переживая события ночи… Утром она увидела Гектора Борщова в кабинете Вилли Ригеля.
– Давай еще свое, что накопилось, грязное, все давай, я потом вместе с костюмом в чистку закину.
На столе – огромный набитый баул военного образца, как в спецназе для амуниции. В нем костюм от Армани, рубашка и… форменные полицейские рубашки – все комом, кое-как. Майор Ригель вытряхивает в сумку черный мешок для белья. А Гектор тычет пальцем в вещи и назидательно вещает: