В этот момент в шатёр случайно заглянули две ученицы, но, наткнувшись на взгляд Элевтеры, вылетели прочь. Царица снова обернулась, но уже не только ко мне, а и ко всем нам: Стратонике и Скайлее, Алкиппе и Главке Сероглазой, Текмессе, Ксанфе, моей сестре Хрисе, Электре, Адрастее и Пантаристе.
— Антиопа считает, что Тесей превосходит нас. Она утверждает, что его путь достойнее нашего. И раз уж ты, Селена, так высоко ценишь истину, вот тебе ещё одна: если народ узнает, что произошло на самом деле, это сокрушит его. Сомневаешься? Тогда попробуй, выступи публично и открой всю правду. Объяви, что никакого насилия, колдовства, принуждения и похищения не было и в помине! Пусть все знают, что бывшая военная царица тал Кирте, слава и оплот своего народа, носила ребёнка от Тесея! Что она бежала с ним, чтобы родить эллинского младенца в Афинах. Попробуй, расскажи им. Знаешь, что будет? Тебе не поверят. Точнее, сделают вид, будто не поверили. Тебя убьют на месте, ибо в глубине души все будут знать: сказанное тобою — правда. Но они не желают знать эту проклятую правду, ибо для них она непосильна. Поймите, — воззвала Элевтера к подругам, — именно чистота наших обычаев делает тал Кирте уязвимыми. Незапятнанные сердца легче всего поддаются совращению. Та же зараза, что погубила Антиопу, может уничтожить и других. Поэтому я говорю народу только то, что ему понятно и доступно. Враг надругался над Антиопой, овладев её телом и её душой. Собственно, так оно и произошло, только в несколько иной форме. Но это уже неважно.
Я хотела было возразить, однако Элевтера не позволила.
— Ты слишком многому научилась у эллинов, Селена. Ты слишком долго прожила среди лавочников Синопа, прониклась их духом и отвратилась от естественной простоты жизни тал Кирте. Вот почему ты приняла сторону Антиопы. Вот почему ты, как и она, нашла себе любовника среди эллинов и отдала себя ему, как она — Тесею. Ты лишила меня своей привязанности, Селена, ибо не просто завела любовника, а полюбила его более всех прочих.
Элевтера отвернулась, и я вдруг поняла, что утрата любви Антиопы (а возможно, и моей) поразила её до глубины души. Будь она не столь грозной, мне, наверное, даже стало бы её жаль, но нельзя же относиться с жалостью к львице!
За пологом послышались голоса, и в шатёр вступили старейшины. Застав Элевтеру и её сподвижниц за спором, они, щадя наше достоинство, помедлили у входа, делая вид, будто ничего не заметили. Спохватившись, мы спешно привели себя в порядок, после чего члены Совета заняли свои места. Их было семнадцать, включая мужчин, возглавлявших отряды меотов и гагаров. Главенствовала, как старшая по рангу, мирная царица Ипполита.
Всех членов Совета сопровождали оруженосцы, поставившие перед каждым из них низенькие жертвенники на четырёх ножках, которые у тал Кирте называют курильницами. Насыпав сверху по кучке ароматных трав, они зажгли эти холмики и удалились.
Старейшины, сидевшие скрестив ноги, некоторое время обмахивались, направляя к себе струйки благовонного дыма и вдыхая их. Никто не заговаривал: каждая из предводительниц мысленно беседовала со своим духом, в то время как жрица, нараспев произнося заклинание, призывала богов наставить и вразумить собравшихся. Воздух в шатре стал голубоватым от густого дыма. Наконец по взгляду, брошенному Ипполитой на Элевтеру, та поняла, что может начать.
Элевтера заговорила со своего места, продолжая сидеть в кругу предводительниц. В отличие от торопливых эллинов, сразу излагающих суть дела, она сперва вознесла молитвы за благополучие свободного народа, покаялась в просчётах, допущенных ею в роли командующей, и попросила небеса о наставлении и руководстве в грядущем.
Члены Совета смотрели куда угодно, только не на неё. Они будто бы не замечали говорящую, хотя в действительности не упускали ни одного её слова, ни одного жеста. В то время как они, обмахиваясь ладонями или вороновыми крыльями, пропитывались ароматом очищающих курений, Элевтера перешла к вопросу об Антиопе и той утрате, которую понёс народ. Отметив, что среди сестёр поселились растерянность и разброд, и осудив тех, кто пытается игнорировать или недооценивать сей прискорбный факт, наша военная царица, говоря спокойно, но с нажимом в нужных местах, перешла к главному.
— Бегство Антиопы представляется мне событием огромного значения, угрожающим самому существованию нашего народа. Как подсказывает мне сердце, это самое значительное поражение тал Кирте с тех пор, как славнейшие защитницы нашей чести пали в бою с Гераклом. Оно опасно не только тем, что подрывает дух нашего народа, но, может быть, в большей мере тем, что воодушевляет и окрыляет наших врагов. Жители степей суеверны. Многие сочтут историю с Антиопой свидетельством того, что мы лишились благоволения небес, что вместе с пропавшей царицей мы лишились «эдор», сути нашего могущества. Степные вожди расхрабрятся и — может быть, не сразу, может быть, не прямым наскоком — непременно попытаются испытать нас на прочность. Набеги на наши рубежи, угон наших табунов — всего этого следует ожидать в не столь уж отдалённом будущем. Нельзя забывать и о наших врагах за морем, гиттитах, армянах, мидийцах и каппадокийцах, не говоря уже о пеласгах и эллинах, которые соберутся, словно волчья стая, привлечённая запахом крови. Наши недруги сочтут нас уязвимыми и захотят испытать нас. Если мы промедлим с ответом, они обрушатся на нас всем скопом. Помните, они ненавидят нас больше всех прочих, потому что мы воплощаем то, чего они боятся больше всего на свете: женщин, независимых от мужчин. Чтобы возбудить их злобу, нам нет нужды нападать на них. Само наше существование вызывает у них враждебность, ибо оно вдохновляет их жён, сестёр и дочерей добиваться свободы. Будь у них такая возможность, они с радостью выпили бы нашу кровь. И удерживает их от этого лишь сила нашего оружия. С течением времени отсутствие Антиопы будет ощущаться всё более остро. Никто из нас не обладает всеми присущими ей качествами. Я, например, прекрасно понимаю, что мне до Антиопы далеко. Я воительница, но не царица. Среди всех нас равной Антиопе являешься лишь ты, почтенная Ипполита, однако, уж прости мне мою прямоту, возраст не позволяет тебе должным образом исполнять её обязанности. Послушайте же, о, старейшины и сёстры, что подсказывает мне сердце. Народ тал Кирте обладает множеством несравненных достоинств, но у нас имеются и недостатки. Главнейший из них — мы не действуем сами, а реагируем на чужие действия. Да и то после долгих обсуждений, испрашивания совета у предков и небесных знамений. Наши враги ничего подобного не делают: они действуют! Таков и Тесей. Он самый деятельный из всех наших недругов. Он не только постоянно строит козни и вынашивает коварные планы, но и стремится воплотить их в жизнь. Нам, тал Кирте, есть чему поучиться у врагов. Например, стоит позаимствовать у них умение повиноваться вождю, использующему не только силу, но и хитрость, вождю, чья железная воля ведёт народ от победы к победе. Когда мы девочками играли в войну, разве мы воспринимали себя как кротких ланей? Нет, как львиц! Но я бы предпочла иметь войско из оленей под командованием льва, чем львиную рать под началом лани!
Тут Элевтера умолкла, почувствовав что её пламенная речь огорчила старейшин, ибо они истолковали её как посягательство на расширение полномочий, а возможно, и на абсолютную власть для себя одной. Почувствовав это, Элевтера умерила свой пыл и заговорила спокойнее:
— Так вот, сёстры, что я предлагаю, внимая голосу своего сердца. Поскольку моего опыта и способностей недостаточно для полноценного исполнения обязанностей военной царицы, позвольте мне разделить этот пост с Ипполитой. Пусть вместо мирной и военной цариц, наделённых разными полномочиями, у нас будут две равноправные предводительницы. Должность же мирной царицы надлежит упразднить. Таким образом, почтеннейшая, — здесь Элевтера обратилась к первенствующей на Совете напрямую, — твоя мудрость, твой опыт, твоя прозорливость смогут, соединившись с моей энергией и страстью, послужить свободному народу наилучшим образом. Может быть, из нас двоих и получится некая замена Антиопе. Во всяком случае, мы сумеем заменить её на то время, пока силой оружия не отобьём у наших врагов и не вернём домой.
Это предложение было встречено одобрением, и Элевтера, воодушевлённая первым успехом, продолжила речь, призывая к походу на скифов Железных гор и их союзников, причём не в одиночку, но в согласии с другими народами, которые ненавидят Боргеса и желают его падения.
— Это повелось со времён Геракла. Давайте свершим это теперь, пока мы ещё сильны и дух наш высок, ибо наши враги понимают только язык оружия.
Высказывались и другие члены Совета. Некоторые поддержали предложенный Элевтерой курс на войну, другие рекомендовали проявить сдержанность. Мирной царице был тогда шестьдесят один год, её волосы цвета железа ниспадали косой до пояса. Именно её слово, как слово самой старшей в Совете, имело наибольший вес. Никакое решение не могло быть принято против её воли, тогда как одобренное Ипполитой предложение почти наверняка одобрялось и большинством остальных.
На сей раз Ипполита предпочла высказаться не словами, но знаками. Она указала на Элевтеру:
— Я слежу за нашей сестрой, чьё имя означает Свобода, с самого её детства, с тех пор, когда она ещё умещалась в чаше курильницы. И всегда сердце говорило мне: эта дева, как ни одна другая из её поколения, радеет о чести, ставя её превыше любви, счастья и самой жизни. Ей нет равных на бранном поле, она никогда не склонится перед чужой волей и навечно останется вернейшей поборницей достоинства и блага свободного народа.
По мере того как говорили руки Ипполиты, старейшины кивали, признавая справедливость сказанного. Элевтера сидела неподвижно, с непроницаемым, как камень, лицом.
— Тем не менее, — продолжила Ипполита знаками, — я обнаружила, что нашей сестре недостаёт умеренности и умения владеть собой, она легко поддаётся гневу, своевольна, упряма и вспыльчива. Как жеребёнок, она бросается в галоп и грызёт удила на каждом шагу. В мирное время за ней необходим пригляд, в противном слу