Еще немного – и она решит, что ей нравится этот карнаби.
«Брат убийцы», – напомнила она себе.
Он нагнал ее уже на улице, вынудил остановиться, взяв за локоть.
– Что случилось? – спросил он, заглядывая ей в лицо.
Элейн вздохнула. На улице было уже темно, но то тут, то там горели факелы, принося хоть какой-то свет на темную мостовую.
– И куда ты собралась одна средь ночи? – добавил он, озираясь. – Разве ты не слышала историю об убийце, которую я рассказал совсем недавно?
– Мы же выяснили, что для него у меня слишком большая грудь, – не без иронии ответила Элейн.
– И на твою грудь найдутся охотники, – убежденно заявил он, кажется, даже не замечая, насколько многозначительно и дерзко прозвучало это заявление. – Я провожу тебя. И пока идем, ты объяснишь, почему так внезапно сбежала.
Они шли по полупустой улице, Оддин терпеливо ждал ее ответа.
– Я десять лет считала карнаби животными без мозгов и сердца. А ты, возможно, лучше многих кападонцев, которых я знаю. Я не хочу менять свое мировоззрение просто из-за того, что ты весь такой «солнечный зайчик».
Оддин хмыкнул.
– Ты не хочешь испытывать ко мне симпатию?
Элейн утвердительно промычала в ответ.
– Но ничего не можешь с собой поделать? – с явно слышимой улыбкой продолжил он.
Она закатила глаза.
– Подожди, пока на нас нападут какие-нибудь хулиганы, и я покажу, как владею саблей, – сообщил он, для наглядности крутанув оружие в руке.
Блеснул металл.
– Тогда точно не сможешь противостоять двум метрам чистого обаяния, – завершил Оддин, и Элейн все-таки рассмеялась.
В пекарне она улеглась на свою лавку, накрылась дырявым мешком и вскоре крепко заснула. А наутро еще одна новость переполошила весь Нортастер.
Пекарня работала три ночи подряд, все валились с ног от усталости. Элейн тоже привлекли к приготовлению пирогов и лепешек, и ей это нравилось. Но с еще большим рвением она взялась за доставку. Напомнив, что профессионально катает тяжелые телеги, она четыре раза прошла маршрут от пекарни до дома мормэра, чтобы перевезти все изделия. На четвертый раз ей казалось, что она знает всю биографию местной разговорчивой кухарки и почти без ошибок может назвать имена детей и котят, крутившихся вокруг нее. А это не менее трех мальчишек и не менее четырех животных!
Она заметила, что дом украсили флажками из ткани. Синими, конечно, – традиционный цвет карнаби. Но главные приготовления шли в квадратном внутреннем дворе и большом зале.
– Королевский бал – здесь. Подумать только! – то и дело восклицала кухарка, одновременно будто бы недовольная и все же явно польщенная перспективой готовить для самых важных особ.
Девушки-помощницы при этом каждый раз вздыхали, томно закатывали глаза и перешептывались.
– Это на сколько же человек вам нужно готовить? – покачав головой, спросила Элейн.
– Да под три сотни!
Элейн задумалась: бал мог стать хорошей возможностью досадить Ковину. Но каковы были шансы попасть туда неизвестной девушке из Кападонии? Насколько сложно затеряться среди трехсот гостей?
– А кто будет подавать блюда и напитки? – продолжила она расспросы.
– Да вызовут еще лакеев, это уж точно, – отозвалась кухарка, нарезая зелень.
Вот оно что…
– А где их берут? – не унималась Элейн, но кухарка была только рада поболтать, поэтому не выразила и капли недовольства.
– Это уж не моя забота, их набирает мажордом. Мне бы со своим справиться. Меню-то хозяин составил знаешь какое! И мясные блюда, и рыбные. Вина навез и даже, – она чуть склонилась к Элейн, – чего покрепче из Кападонии. Он же страсть кападонцев не любит, но никто лучше них не делает крепкие напитки. Ну и надо ж как-то показать, что хозяин у нас за единое королевство Англорум.
Кухарка фыркнула, определенно уверенная, что это не так.
Элейн продолжила разговор, теперь надеясь, что этот самый мажордом зайдет на кухню пообедать. Так и случилось. Спустя почти час высокий седовласый мужчина в черном сюртуке вошел в помещение и требовательно произнес:
– Мари, дай-ка мне похлебки, да побыстрее.
– Замаялся, Робо? – с нотками заботы спросила кухарка, ставя перед ним тарелку.
Мажордом утер со лба невидимые капли пота.
– Не то слово. Поскорее бы этот бал прошел! Мои нервы этого не выдержат, я умру раньше, чем оркестр сыграет польку. Оркестр! – воскликнул он и хотел было вскочить, но кухарка положила полную руку на его плечо.
– Сперва поешь, – сказала она.
– Еще этот занавес, фейерверк…
– А лакеев уже набрали? – поинтересовалась Элейн.
– Конечно, это я первым делом, – отозвался Робо, а затем вопросительно взглянул на Элейн: – А ты кто?
– Я привезла хлебá и лепешки из пекарни Зонтага. Жду, когда Мари освободится и составит новый заказ.
Робо кивнул и продолжил трапезу.
– Это сколько же человек нужно для обслуживания такого большого праздника? – Элейн сочувственно поджала губы.
– Двадцать семь лакеев, – устало вздохнул Робо. – У нас своих только трое, остальных пришлось искать. Обученных лакеев с хорошей рекомендацией днем с огнем…
Она понимающе покачала головой.
– А во что же они будут одеты? Я хочу сказать, надо же, чтобы у всех был одинаковый наряд. Так ведь?
– Все уже пошито и лежит в кладовой, – отмахнулся Робо.
Элейн неспроста задавала эти вопросы. Явиться на бал она могла лишь двумя способами: как гостья или как прислуга. И представив себя в облике лакея, она посчитала такое решение вполне сносным.
Цель авантюры казалась неясной, но возможность оказаться рядом с королем Болтайном и его племянницей, на которую нацелился Ковин, нельзя упускать! Раз он готов был на убийство ради этого брака, видимо, считал союз очень важным для себя.
Попрощавшись с Мари и Робо, Элейн вышла в коридор, но вместо того чтобы направиться к выходу, пошла в другую сторону. Если господские дома в Мидленде хотя бы немного напоминали дома в Кападонии, кладовка должна была быть недалеко от кухни.
Она осторожно открывала все двери, что попадались на пути. За одной обнаружилось хранилище солений, за другой – комната с полками, заставленными посудой. Третья вела в чью-то жилую комнату – видимо, кухарки Мари или ее помощниц. Открыв четвертую, Элейн готовилась увидеть еще одну спальню и совершенно не ожидала столкнуться с хозяином дома.
Ее сердце подпрыгнуло, рука так и застыла на ручке. Она выдохнула:
– Демонское отродье!
На самом деле не в попытке оскорбить – это было простое восклицание, допустимое для девицы, хотя и не слишком изящное. Однако Ковин, то ли в шутку, то ли всерьез, воспринял его буквально.
– Ошибаешься, мои родители не имели никакого отношения к нечисти, – произнес он спокойно, делая шаг Элейн навстречу. – Хотя насчет моей человечности у некоторых действительно есть сомнения.
Она мельком заметила, что за его спиной была не комната, а лестница вниз, вероятно – в подвал.
– Я не имела в виду… – залепетала она, отступая.
Элейн опустила голову, надеясь, что Ковин не узнает ее лица, а поведение примет за испуг и смущение. Он сделал еще пару шагов, вынуждая ее прижаться к стене коридора.
– Не Бенни ли прачка снова пожаловала в мой дом? – поинтересовался он, брезгливо скривив губы.
Поскольку она продолжала рассматривать носки его сапог, он подцепил пальцем ее подбородок и заставил взглянуть в глаза. Элейн ощутила страх другого толка. Если неожиданное появление Ковина на лестнице вызвало моментальный испуг, то холодный, безжалостный взгляд поднял в душе все самое запрятанное, подавленное, полузабытое. Этот необъятный ужас, охватывающий в детстве перед сном, когда в голову лезли мысли о вероятностях и потерях, о непостижимых опасностях, таящихся под кроватью, и о собственной беззащитности перед пугающим многообразием человеческого зла.
– Что ты тут делаешь? – процедил он, с издевкой оглядывая ее темные волосы.
– Я прачка, – выдохнула Элейн, ощущая нехватку воздуха.
Светлые глаза пытались проделать дыру в ее голове.
– Это мне известно, – кивнул Ковин.
– В пекарне Зонтага.
– Прачка в пекарне? – уточнил он почти без тени любопытства.
– Им нужно стирать мешки от муки.
Ковин сложил руки на груди и встал, широко расставив ноги. Вся его поза показывала, что он чувствовал себя хозяином положения. Раздражение, которое это вызвало, придало Элейн смелости.
– Но из-за бала, который вы устраиваете, им понадобилась моя помощь. Я привезла пироги и лепешки для праздника.
Ковин вздохнул.
– Предположим. Это объясняет, что ты делаешь в моем доме, но не объясняет, что делаешь здесь.
– Я была на кухне у Мари, передала ей все и получила новый заказ. И шла к своей телеге.
Он чуть склонил голову:
– Ты оставила ее в подвале? – Голос его был ровным, но Элейн нутром чувствовала, что сдержанность была напускной.
Мысленно он наверняка размышлял о том, чтобы свернуть ей шею.
– Нет, я не знала, что здесь подвал. Я немного заблудилась. Не помню, чтобы проходила мимо такого количества дверей…
Ковин какое-то время разглядывал Элейн холодным взглядом.
– Что насчет Оддина? – поинтересовался он.
– Он, думаю, ориентируется здесь лучше, но его не было рядом, чтобы помочь.
Взгляд Ковина стал еще пронзительнее, и Элейн решила за лучшее пояснить:
– Мы повздорили. Он сказал, что любит меня, но ему не нужны проблемы, поэтому предложил немного повременить! – Она подняла подбородок. – Я гордая девушка! Если он даже не попытался воспротивиться вашим словам, значит, не очень-то я ему и нужна.
Медленно, очень медленно Ковин склонился к ней, разглядывая лицо.
– Давай-ка разберемся: тебя позвал замуж хоть и жалкий, но все же знатный мужчина, полицейский – а это значит, есть большая вероятность, что его убьют на службе и все убогое состояние достанется тебе. В Кападонии ты, подозреваю, спала где-нибудь в канаве и ела гнилую капусту. Ты хочешь убедить меня, что отказалась от предложения