На это Оддин лишь рассмеялся, будто она шутила.
– Ладно. – Он хлопнул себя по коленям. – Мне нужно вернуться к работе. Может быть, удастся связать убийство Магистра с Бойлом. И, может быть, короля это заинтересует…
Оба встали. И внезапно между ними повисла неловкость.
– Кстати, а какой рисунок был на теле прачки Ковина? – спросила Элейн, желая вернуть серьезный настрой.
Оддин указал на строчку на пергаменте.
– «Очищать мир от скверны есть моя миссия», – озвучила она. – Значит, ее все-таки убил Художник? Значит, он и правда здесь?
Оддин кивнул.
– Так что будь осторожнее. Неважно, что ты не походишь на его жертву. Неизвестно, чем он сейчас занят и что у него на уме. После двух убийств, которые подстроили от его имени, кто знает, чего ожидать.
Элейн кивнула.
– И еще… – Уже уходя, Оддин остановился и повернулся к ней. – Полагаю, ты не вернешься в дом матери, тем более пока там Ковин. Приходи в «Вереницу», я сниму тебе комнату. А вечером можем вместе поужинать.
Ее сердце радостно отозвалось на такую заботу.
Чтобы допрашивать Бойла, Оддину нужны были основания: чьи-то слова, следы, вещи, обнаруженные на месте убийства. Просто заявиться к нему он не мог. А вот Элейн могла. Перво-наперво Элейн отправилась к реке, чтобы узнать у прачек, где можно было найти этого человека.
– Бойл, мормэра пес? – уточнила одна из прачек, за что другая на нее шикнула. – А что? Как будто кто-то его иначе зовет!
– Пес может и укусить, – предостерегла ее другая. – Так что следи за языком.
Элейн подсказали, что Бойл с семьей жил в районе Таборов. Домик его выглядел довольно богато. Пожалуй, нарочито, будто хозяева стремились продемонстрировать всем, какой доход имели. Дверь открыла госпожа Бойл, жена, очень худая дама с недовольным лицом.
– Я – прачка, – сообщила Элейн.
До сих пор этого заявления было достаточно, чтобы объяснить любую ситуацию. Сработало и в этот раз:
– Новая прачка господина Торэма? – уточнила госпожа Бойл, проходя в глубь комнат.
Элейн кивнула, несмело шагая за ней. Женщина скрылась в кладовке, а вышла оттуда с дюжиной серо-коричневых брусков.
Жена Бойла варила мыло, догадалась Элейн.
– Быстро вы в этот раз. Я вас раньше следующего месяца не ждала.
– Так ведь бал, – нашлась Элейн.
Госпожа Бойл кивнула, принимая такое объяснение.
– Будь он проклят, этот бал, – вздохнула она, перекладывая кубики мыла в льняной мешок.
– Да, радости от него мало, – согласилась Элейн, чтобы поддержать беседу. – Все набегались, что ног не чуем. А теперь еще стирать да намывать до беспамятства.
– Ой, не говори. Муж мой вообще как запил там, так до сих пор оклематься не может. Сегодня всю ночь лихорадило его, вот только к утру заснул. – А затем спохватилась и чопорно произнесла: – Это все оттого, что он четыре ночи подряд работал! Вот капли и хватило. Так-то уже года три так не пил…
Элейн одарила госпожу Бойл внимательным взглядом. Той не было никакого смысла врать. Новости о смерти Магистра Света еще не успели разлететься по всему Нортастеру. Да и звучали слова совершенно спокойно, ровно, если только с долей раздражения. Точно не так, будто женщина пыталась соврать во благо мужа.
– Оплата-то где? – спросила госпожа Бойл, когда Элейн была уже в дверях.
– А… а я должна была принести оплату? – растерянно произнесла Элейн.
– Ну конечно! Не задаром же я это делаю! – Госпожа Бойл всплеснула руками. – И как прикажешь с тобой, дурочкой, поступить?
Элейн виновато потупила взор.
– Может, у господина Бойла спросим? Можно мне забрать мыло, а оплату принести потом?
Собеседница фыркнула.
– Та он в себя придет только к завтра. Если не помрет, конечно. – Госпожа Бойл вздохнула. – Ну что теперь. Забирай, а то влетит тебе от хозяина, мало не покажется. Чтобы завтра все оплатила, ясно?
– Спасибо большое. – Элейн действительно оценила доброту женщины.
Если слухи были хотя бы наполовину правдой, слугам в доме Ковина ошибки не прощали.
Льняной мешок оказался нелегким, но Элейн было не привыкать к тяжестям. Она брела по улочкам Нортастера, чувствуя, что под жарким солнцем на лице и шее выступили капельки пота. Но ноша в виде мыла не беспокоила ее так сильно, как мысли об убийце Феолора.
Судя по всему, Бойл был не в состоянии не то что зарезать человека, но даже выйти из дома. Но и Ковин якобы провел в спальне всю ночь, зализывая раны. Неверные знаки на теле указывали на то, что Художник тоже был ни при чем. Так кто же убил Магистра Света?
Ковин мог нанять другого убийцу. Едва ли Бойл был единственным, кто за деньги готов лишить жизни. Это звучало правдоподобно, но ставило Элейн в тупик. В таком случае единственное, что помогло бы обратить правосудие против мормэра Нортастера, – его публичное признание.
Элейн остановилась у ворот, ведущих к поместью Ковина. Она не могла украсть мыло у госпожи Бойл, поэтому считала правильным передать посылку прислуге мормэра – а те пускай сами разбираются. Предположив, что хозяин был либо у матери, либо на работе, если здоровье позволяло, Элейн осторожно вошла и торопливо пробралась к черному ходу.
Кухарка нарезала овощи, вокруг нее вились дети и животные.
– Мари, – прошептала Элейн, осторожно входя в кухню. – Господин Торэм дома?
Та отрицательно промычала, бросив беглый взгляд на гостью.
– Со вчерась не было. Мальчишки говорят, напали на него, избили чуть не до смерти. Не знаю уж, кто осмелился, видать, по пьяни.
Элейн выдохнула и решительно вошла в кухню. Объяснив, что по стечению обстоятельств забрала у госпожи Бойл мыло, она попросила отправить кого-то с оплатой.
– У нас то еще не кончилось, но что уж… – Мари велела одному из мальчишек отнести все в кладовую, другого отправила с оплатой к госпоже Бойл.
– А что же, я думала, мормэр Нортастера все время ходит с охраной или вроде того, – будто бы между делом спросила Элейн.
Мари дернула плечом, отправляя овощи в кипящую воду.
– Та не. Так-то раньше ни разу никто не нападал. Я уж и представить не могу, чтобы кто-то был таким дураком. Я на месте разбойников, если б увидела, что напала на мормэра, там бы сама и удавилась. Этот за любую безделицу из бездны вынет, душу вытрясет и с головой в заднице обратно отправит. А уж за такое…
– Но сейчас, когда душегуб объявился, опасно ходить вечерами в одиночку. Я бы на его месте держала при себе кого-нибудь вроде господина Бойла. Есть у него еще кто-то, раз господин Бойл болен?
Кухарка хмыкнула.
– Я слежу за ним, что ли? Весь день на кухне. Та и говорю же, чего ему бояться в собственном городе?
– Ну, уж если Магистра Света убили…
Мари уронила нож. Впервые с момента появления Элейн повернулась к ней, глядя прямо в глаза.
– Та ты что! – воскликнула, почти выдохнула она. – Магистра нашего? – Ее голос стал выше и одновременно глуше.
Затем, когда Элейн утвердительно кивнула, Мари прижала руки к розовым щекам и закричала:
– Робо! Робо!
Мажордом отозвался почти сразу, словно был где-то неподалеку. Он зашел на кухню и, услышав новость, остался столь же потрясен, сколь и кухарка. Вскоре весь дом пришел в движение; Элейн не ожидала, что устроит такой переполох. Мари оставила приготовление обеда, села на табурет и горько заплакала в передник. Это были настолько искренние слезы, что Элейн даже удивилась. Осторожно расспросив женщину, она выяснила, что лично с Феолором та знакома не была и все их общение сводилось к общим службам. Почему же Мари так горевала? Плакали и другие слуги, даже у Робо глаза покраснели, хотя он и держался отстраненно.
Поняв, что вряд ли узнает что-то полезное, Элейн выразила сочувствие Мари и покинула дом Ковина.
Она прошла к главной калитке, но застыла посреди дорожки всего в паре метров от выхода.
Скрипнули петли. Бежать было слишком поздно.
– Ты серьезно? – Хозяин дома замер в проеме, глядя на Элейн как на умалишенную.
Он недоверчиво рассмеялся, затем сделал шаг вперед и аккуратно прикрыл за собой калитку.
От удивления и страха Элейн не могла пошевелиться, просто наблюдала, как Ковин приближается к ней. Даже с кровоподтеками, синяками и шишками он казался исключительно опасным.
Она убеждала себя, что он не станет снова душить ее, пока они находятся так близко к улице. Случайный прохожий легко мог увидеть их через прутья кованой калитки.
«И что он сделает?» – спросил внутренний голос.
– Нам нужно поговорить, – выпалила Элейн, непроизвольно вытягивая перед собой руки, будто в надежде оттолкнуть Ковина, реши он подойти слишком близко.
– В са-а-амом де-е-еле? – протянул он издевательски, а затем чуть прищурился: – Ты еще большая дура, чем я думал, прачка.
«Это точно!» – завопило сознание. Как можно было потерять бдительность? Как можно было быть такой уверенной в том, что Ковин не появится дома? Реакция слуг из-за смерти Магистра отвлекла ее, заставив позабыть об осторожности.
– Я знаю, кто убил Магистра, – заявила она, пока мысли метались в голове одна глупее другой. – Это не Художник.
Сердце Элейн бешено колотилось, дыхание стало частым и шумным, но даже в столь возбужденном состоянии она заметила, как напрягся Ковин. Он застыл, ожидая продолжения.
Только, увы, она пока не придумала, что сказать, чтобы это помогло ей выкрутиться и покинуть поместье Ковина живой и здоровой.
– И кто же? – уточнил он, когда пауза затянулась.
Впрочем, был один прием, до сих пор не подводивший …
– Это связано со знаками. У вас есть перо и чернила?
Не отрывая взгляда от Элейн, он кивнул, похлопав по расшитому кармашку на поясе.
– Сейчас я нарисую. – Она заозиралась, а затем указала на плоский валун, что лежал чуть поодаль и создавал вместе с кустом и ручьем декоративную композицию. – Дайте тот камень.
Ковин подозрительно сощурился, но Элейн смотрела на него невинным, открытым взглядом, и он наконец нехотя пошел за камнем.