Она ждала. Ее сердце колотилось где-то в горле. В тот момент, когда Ковин отошел не меньше чем на двадцать шагов и присел, чтобы поднять валун, она, стараясь двигаться бесшумно, проскользнула к калитке. Петли скрипнули. Ковин громко выругался.
Элейн слышала, что он побежал за ней, но не стала оборачиваться, чтобы проверить. Она неслась по улице изо всех сил, думая лишь о том, что нужно было добраться до людного места. Она пыталась вспомнить, как в прошлый раз они с Оддином уезжали отсюда. Где-то недалеко была небольшая, но шумная улочка.
Судя по звуку шагов, Ковин догонял ее. Дыхание Элейн сбилось, в груди жгло, но она бежала и бежала, молясь Небу и Солнцу, чтобы они не заставили платить за собственную беспечность.
Впереди уже был виден перекресток, по которому ездили повозки и ходили пешеходы, когда сильная рука схватила Элейн за юбку. Ковин дернул ее на себя, но, видимо, не ожидая, что жертва так легко поддастся и завалится на него, упал под ее тяжестью. Элейн оказалась сверху, не имея сил вскочить снова. К ее счастью, Ковин и сам был не в лучшей форме: недавняя стычка с братом все-таки сделала свое дело. Он лежал на земле, крепко держа юбку Элейн, но пока не пытаясь встать.
Оба тяжело дышали, но, когда их взгляды встретились, одновременно застыли. Кто сделает первый шаг? Кто успеет раньше другого?
– Мормэру плохо! – заорала Элейн что было сил. – Помогите, мормэру плохо!
Он попытался спихнуть ее с себя и в то же время зажать ей рот, но она отбивалась, продолжая звать на помощь.
Ее услышали. Когда Ковин заметил, что к ним поспешили люди, бросил попытки остановить Элейн и теперь просто беспомощно лежал на земле, позволяя подошедшим горожанам поднять себя на ноги.
Пока он объяснял, что еще не успел восстановиться после вчерашнего нападения, Элейн поспешила прочь, к потоку повозок, лошадей и людей. Ей удалось затеряться в толпе. Ковин остался позади.
Ругая себя на все лады, Элейн шла вперед. У нее не было ни плана, ни понимания, что делать. Реакция Ковина на ее слова о том, что она знала убийцу, показалась подозрительной. Он заволновался, хотя и старался скрыть это. Если бы речь шла о наемнике, с чего бы Ковину нервничать? Кроме того, судя по тому, как уверенно он бежал за Элейн по улице, ущерб, причиненный Оддином, был не так велик. Ковин легко мог покинуть дом ночью, выманить Магистра на прогулку, а затем убить и вернуться домой. Тяжелое состояние после нападения было отличным прикрытием, никто бы и не подумал на мормэра. Слухи о том, что его избили, разлетелись быстрее, чем слухи о смерти Магистра. Кто-то явно постарался, чтобы эта новость стала широко известной.
И все же, что ей было делать со всем этим? Как доказать вину Ковина? Вот если бы Оддин поймал Художника, а тот признался в совершенных им убийствах, но подтвердил бы, что с Магистром Света разделался не он… Это вызвало бы вопросы.
Элейн присела на скамью возле небольшого жилого дома и достала из кармашка колоду. В этот раз она долго перемешивала карты, отчаянно желая, чтобы они дали подсказку.
Молодой человек с длинными кудрявыми волосами сидел перед девушкой в красном платье. Судя по вороту и чепцу, девушка была знатного происхождения, но поза была не слишком благородной: она беззаботно устроилась на подоконнике, скрестив ноги. Лицо при этом не казалось расслабленным. Молодой человек же сидел на скамье или сундуке у ее ног, отчего смотрел на собеседницу снизу вверх.
Глава десятая,в которой решается судьба
Молодой человек с длинными кудрявыми волосами сидел перед девушкой в красном платье. Судя по вороту и чепцу, девушка была знатного происхождения, но поза была не слишком благородной: она беззаботно устроилась на подоконнике, скрестив ноги. Лицо при этом не казалось расслабленным. Молодой человек же сидел на скамье или сундуке у ее ног, отчего смотрел на собеседницу снизу вверх.
Раз вопрос касался Художника, Элейн отчего-то решила, что молодым человеком был именно он. Может быть, еще и потому, что в ее представлении у всех живописцев были длинные волосы.
В девушке она, разумеется, увидела себя. Только Элейн, хоть и была дочерью главы клана, таких нарядных платьев никогда не носила. Вот сесть так запросто на подоконник могла бы. Но платье…
От неожиданно посетившей идеи Элейн выронила карту. Ну конечно! Девушка на картинке не была знатной, она ею лишь притворялась. Притворялась, чтобы встретиться с молодым человеком.
Элейн могла помочь поймать Художника!
Надеясь, что Оддин еще не покинул Храм Света, она поспешила туда. Удача оказалась на ее стороне: стражи порядка действительно все еще были там. Они опрашивали прихожан и других служителей Света. Оддин сидел на скамье неподалеку от солнечного диска, вмонтированного в пол, и слушал рассказы пожилой дамы. Судя по его скучающему лицу, говорила та много и не по делу.
– Господин Торэм, у меня для вас срочная и важная новость, – перебила Элейн даму и заметила, как радостно сверкнули глаза Оддина.
Извинившись, он оставил собеседницу и поспешил за Элейн прочь из храма. Они снова оказались у той же скамьи, что и утром. Там-то она и изложила свой план.
– Ты хочешь стать наживкой? Ты ума лишилась? – воскликнул Оддин, услышав ее предложение.
– Просто послушай. Сейчас, когда все знают о том, что в городе душегуб, будут более осторожны. Девушки не станут разгуливать по ночам в одиночку. Ему будет трудно найти жертву. И тут я, – она изобразила, как прогуливается по дорожке, – иду по улице. Он попытается напасть, а вы с другими полицейскими будете следить за мной. Как только Художник объявится, схватите его, и всё. Главное, не убейте, чтобы он смог подтвердить, что к смерти Магистра не имеет отношения.
Оддин покачал головой и сообщил, что не намерен рисковать ее жизнью. Они спорили не меньше получаса, пока наконец Элейн не использовала свой последний аргумент:
– Если мы не поймаем Художника в ближайшее время, меня убьет не он, а твой брат. Из Нортастера я не уеду, пока не доведу все до конца, а город маленький. Сегодня вот опять столкнулась с Ковином. Еле ноги унесла. Как думаешь, сколько неудачных попыток убийства нужно, чтобы довести до исступления?
Тяжело вздохнув, Оддин ответил:
– Братец и так озвереет, когда узнает обо всем.
Но по тону Элейн поняла, что он сдался.
Подготовка началась нешуточная. Прихватив Элейн, Оддин и еще несколько полицейских отправились в участок, что находился на Ратушной площади. Там они обсудили идею с шерифом Нортастера и, получив одобрение, стали планировать поимку душегуба. Нарисовали на карте маршрут прогулки Элейн и места, где должны были караулить полицейские. Позвали девушек, которые затянули ей корсетом талию и грудь и подобрали подходящее платье глубокого синего цвета. Волосы Элейн они спрятали под чепец, но несколько прядей оставили вокруг лица. Их напудрили, чтобы те казались не рыжими, а светлыми. Все, кроме Оддина, оценили результат, решив, что Элейн прекрасно подходила на роль жертвы. Оддин же только хмурился и кривил губы. А еще много раз повторял, чтобы никто не спускал с нее глаз и Элейн каждую секунду была у кого-то под наблюдением. Кажется, к концу вечера все устали от однотипных наставлений и разбежались по разным комнатам. У Элейн такая возможность отсутствовала – ей некуда было идти.
– Ты боишься больше, чем я, – заметила Элейн.
– Конечно! Если тебя убьют, тебе будет безразлично все происходящее дальше, – проворчал Оддин. – А я до конца дней буду жить с этой ношей.
Она не была уверена, шутил ли он. Подойдя к нему ближе, Элейн улыбнулась и искренне сказала:
– Спасибо, Оддин. Давно никто так не беспокоился обо мне.
– Оно и понятно, беспокоиться о тебе вредно для здоровья, – недовольно ответил он. – Мои бедные нервы…
Она хлопнула его по предплечью:
– Ты сильный, ты справишься.
В ответ Оддин в своей излюбленной манере аккуратно сжал ее плечи:
– Ты все еще можешь отказаться. Я даже все еще готов жениться на тебе и увезти в другой город.
Элейн улыбнулась шире:
– Не думаешь ли ты, что это будет слишком тяжелое испытание для твоих слабых нервов?
– Я готов пойти даже на такие жертвы!
Она покачала головой.
– Я все еще не сказала «нет», но на наши планы это никак не влияет. Я попытаюсь привлечь внимание Художника, а ты попытаешься его поймать.
– Нет никакой уверенности, что он не ложится сейчас спать в своей мягкой кровати. Сколько ночей ты собираешься гулять?
Элейн дернула плечом.
– Я настойчивая, ты же знаешь. – А затем добавила: – Он ведь давно не убивал, верно? Только прачка Ковина была его жертвой, с тех пор он не появлялся. Наверняка жажда крови уже бурлит в нем.
Элейн только делала вид, что ей не страшно. Не хотела, чтобы Оддин переживал еще сильнее. На самом деле желудок скручивался при мысли о том, что ей, возможно, предстояло встретиться с этим таинственным убийцей. Ковин казался не таким опасным, потому что Элейн знала его в лицо, знала, чего ожидать. Неизвестность же пугала до дрожи.
Ее прогулка началась затемно. Она старательно делала вид, что спешит домой. Но при этом из ее рук постоянно падали свитки. Это должно было дать ей возможность продвигаться по маршруту медленно, позволяя Художнику заметить ее.
Стук каблучков Элейн по мостовой эхом разносился по пустынным улицам. Несколько встретившихся ей выпивох казались ничуть не менее опасными, чем убийца: один из них попытался ухватить ее за подол платья, другой лез обниматься, третий зазывал к себе. Помогло лишь то, что все они были изрядно пьяны, а оттого медленно бегали. Самым сложным при этом было держаться маршрута. Там, где, казалось бы, стоило обойти сомнительных прохожих, на самом деле было безопаснее держаться дороги, ведь рядом прятались полицейские.
Но еще более жутко становилось, когда все вокруг утопало в неприятной, пугающей тишине. Элейн слышала только свои шаги, только свое дыхание, шуршание только своей одежды. А как же полицейские? Разве не должны они были быть рядом каждое мгновение? А если они были рядом, значило ли это, что и Художник мог так же бесшумно преследовать ее, даже не подозревающую о нависшей опасности?