Но в тот миг Талила, казалось, могла бы услышать собственной мысли, ведь тишина была оглушительной.
Она моргнула и привычным жестом потянулась к поясу. И досадливо одернула себя, когда вспомнила, что на нем больше не висела катана. Ее муж же схватил с татами меч и подошел к ней, остановившись между нею и раскрытыми сёдзи, что выходили на сад. Талила оказалась за его спиной, как раз с той стороны, где стояла печать.
— Что слу...
Спросила она и не успела договорить, когда из сада метнулась первая тень.
Глава 7
Тень оказалась лишь иллюзией, о чем Мамору подозревал с самого начала. Оказавшись на свету, она исчезла, словно ее никогда и не было, но ей на смену пришли другие.
Оружие против них было бесполезно. С тем же успехом он мог разрезать мечом воздух: что проку уничтожать тень, которая собраться воедино после каждого твоего удара?
Но Мамору не стал опускать катану, потому что очень хорошо знал, как любили атаковать те, кто владел магией теней. Сперва они ошеломляли противника иллюзиями, заставляя того терять концентрацию и рассеивать внимание. А после теней нападали уже настоящие воины, из плоти и крови. И даже самый опытный самурай становился тогда легкой добычей, ведь он истратил немало сил, борясь с ветром и воздухом.
Он шагнул назад, чувствуя позади взволнованное дыхание Талилы. Мелькнула мысль: жена первой ударит его в спину, если поймет, что это поможет ей вырваться из плена императорского дворца. Опрометчиво поворачиваться к ней затылком.
И Мамору не мог ее винить.
— Дай мне оружие, — потребовала она.
— Тихо, — велел он, нахмурившись.
Тени стелились по татами, медленно проникая в спальню из сада сквозь приоткрытые сёдзи. Они подползали к ногам и несли с собой неразборчивый, тихий шепот, в котором переплетались тысячи голосов. Если долго в него вслушиваться, можно было сойти с ума.
Он почти пропустил, как три воина, одетых в черное с ног до головы, просочились в комнату следом за тенями. Двое метнулись к Мамору. Последний же попытался зайти сбоку, чтобы схватить Талилу.
— Идем с нами, госпожа! Наш повелитель передал тебе то послание... — он осмелился заговорить!
Словно Мамору уже был мертв и не мог ничего услышать. Или сделать. Он не видел, но почувствовал охватившее Талилу напряжение, и стиснул челюсть. Он догадывался, что его женушка обманула главу императорской охраны. Но убедиться в этом было отчего-то приятно.
Больше он не стал тратить драгоценное время на размышления и бросился вперед. Боль в спине и ребрах, отголосок наказания брата, пронзила его тело, но он заставил себя забыть о ней. У него не было права на слабость.
Нападающие двигались быстро и бесшумно, словно ожившие тени. Первый накинулся на него с коротким клинком, нацелившись в живот. Мамору шагнул в сторону, его катана молнией рассекла воздух, встретившись с оружием противника. Удар отозвался острой болью в боку, но он стоял, удерживая клинок.
Краем глаза он заметил сбоку движение: кажется, по неведомой ему причине жена не пошла добровольно к самураем, который ее позвал, и теперь он пытался к ней подобраться.
— Талила! — выкрикнул Мамору, не отрывая взгляда от нападавших. — За меня, быстро!
Она не сдвинулась с места. Не подошла к нему, но и от него в сторону не ступила.
Между тем третий воин, воспользовавшись моментом, обошел Мамору сбоку и двинулся к ней. Мамору перехватил катану обеими руками, нанося мощный удар по другому врагу, и едва не задохнулся, когда движение отозвалось жгучей болью в боку. Он пошатнулся и на мгновение опустил руки, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.
Он думал, что давно привык к боли.
Младший брат заставил привыкнуть.
Но еще никогда прежде эта изощренная пытка-наказание печатью не длилась так долго. И ему не приходилось сразу после сражаться с тремя сильными противниками.
Самурай у стены был уже близко к Талиле. Мамору стиснул зубы и одним прыжком оказался между ним и женой. Катана мелькнула в последний миг, отбивая замах, нацеленный в нее. Нападающий застыл на мгновение, и этого было достаточно — Мамору нанес короткий, стремительный удар, сразив его.
Татами обагрились кровью, дыхание Мамору сбилось, но он повернулся к оставшимся врагам. Его глаза горели яростью, сквозь которую все же пробивалась усталость. Но даже в этом состоянии он не собирался отступать. Он будет стоять, пока может. А когда не сможет, то будет, скорее всего, уже мертв.
— Кто вы? — прохрипел он, сжимая катану.
Ответом ему послужило молчание.
Он усмехнулся и поудобнее перехватил рукоять меча. Больше он не намеревался с ними говорить. Они бросились на него уже вдвоем, на время позабыв о Талиле. Но слишком поздно осознали свою ошибку. Слишком недооценили его способность сопротивляться боли, ведь эта ночь для нападения была выбрана неспроста.
Кто-то во дворце знал, что происходило за закрытыми дверями в том зале. Кто-то знал, что брат его пытал. Кто-то знал, что Мамору будет слаб. И кто-то подумал, что он не сможет сражаться и потому отправил самураев к нему и Талиле.
Во дворце был шпион. Среди ближайшего круга Императора.
С этим Мамору разберется позже. А пока ему предстояло одолеть тех двоих.
От первого удара он шел, ступив вбок, и нанес ответный. Катана встретила клинок врага, с силой отведя его в сторону. Он резко повернул корпус, со свистом рассек лезвием воздух и уже на излете полоснул нападающего по животу. С коротким вскриком он рухнул, его тело тяжело ударилось об пол. Мамору стоял над ним, тяжело дыша. Клинок в его руке дрожал.
Последний самурай шагнул вперед, чтобы подкрасться к нему со спины. И Талила, застывшая у стены и молчаливо наблюдавшая за поединком, бросилась ему наперерез, сбив с ног. Он попытался откинуть ее в сторону, словно тряпичную куклу, но ее наставники не зря ели свой рис. Она ушла от захвата и вцепилась в него голыми руками, и, наверное, смогла бы одолеть, но подошедший Мамору снес ему голову одним точным ударом.
После этого катана выскользнула из его рук и с глухим стуком упала на татами. Он покачнулся, но устоял. И обернулся за спину: тени в саду рассеялись, словно их никогда не было.
— Зачем ты вмешалась? — с ожесточением спросил он, обращаясь к Талиле.
Та усмехнулась и перекатилась в бок, подальше от мертвого самурая. И подняла дерзкий, непокорный взгляд.
— Чтобы ты ответил на мои вопросы. Я спасла тебе жизнь, и ты передо мной в долгу. Ты не можешь отказаться. Я хочу, чтобы ты расплатился со мной, рассказав правду.
По губам Мамору скользнула усмешка, и Талила мгновенно подобралась, готовясь не то атаковать, не то защищаться. Но она по одному его взгляда могла с уверенностью сказать, что идти у нее на поводу он не намерен.
Он так ничего и не сказал. Подошел, прихрамывая, к одному из валявшихся на татами самураев и краем лезвия, брезгливо поддел пояс куртки. Мамору едва дотронулся до одежды, но этого хватило, чтобы остро наточенная катана разрезала ткань. Талила, поборов злость и раздражение, подошла к мужу, чтобы взглянуть на нападавшего. Она нахмурилась, когда увидела, что его грудь полностью покрыта темными узорами. За ними виднелись лишь несколько островком голой, нетронутой кожи.
Пока она пялилась на одного, Мамору осмотрел оставшихся двоих. Узоры на теле у них были различными, но в остальном все трое были схожи: черная одежда, черные рисунки. И ничего, что позволило бы узнать их имена. Или кто их нанял.
— Я знаю эти узоры, — сказала Талила. — Их набивают в стране Сёдзан. Вотчине теней.
— Они приходили за тобой. А еще раньше передали послание. Ты сговорилась с ними, чтобы сбежать?
— Когда бы я смогла с кем-то сговориться, если ты запер меня в этих покоях, как дикое животное и не пускал никуда? — она воинственно вскинула подбородок, но быстро остыла, когда Мамору посмотрел на нее, словно на неразумное, глупое дитя.
— Тебя здесь запер Император, — сказал он ровным голосом, от которого у нее внутри все сжалось. — Как и меня. Я бы увез тебя. Если бы мог.
— Печать?..
— Да, — коротко отрезал он и отвернулся.
Припадая на одну ногу и пытаясь это скрыть, Мамору подошел к кувшину и повязкам, которые чудом оказались нетронутыми во время короткой, яростной схватки. Он плеснул водой в лицо, позволив каплям стечь по шее и обнаженной груди, и позволил себе тяжелый, трудный выдох.
— Почему здесь никого нет? Слуг, стражников? Раньше они были...
— Это часть наказания, — он равнодушно пожал плечами. — Ты же слышала приказ Императора. Лечить меня позволено лишь тебе. Как и приближаться.
— Но... но это же…
Она хотела сказать: безумие. А потом поняла, что были вещи куда важнее этого.
— Они знали, что ты будешь один, — Талила бросила быстрый взгляд на трех мертвецов.
Она и не догадывалась раньше, насколько сильно все прогнило в императорском дворце. Шпионы и предатели наводнили ближайшее окружение Императора, а он срывал злость и пытал собственного брата. Человека, который не мог пойти против него. Даже если бы и хотел.
Но хотел ли?..
— Почему ты убил моего отца? На самом деле? — спрашивать о таком было больно.
Губы жгло огнем, и Талила чувствовала себя так, словно говорила о чем-то кощунственном. Как будто для нее имела значение причина!
Ведь это было неправильно и невозможно. Мамору убил, и этого должно быть для нее достаточно! Чтобы желать отомстить, чтобы желать смерти мужа.
Это было для нее достаточно.
Еще несколько дней назад.
— Принеси воды, — вместо ответа Мамору протянул ей опустевший кувшин. — Я расскажу.
— Я тебе не рабыня! — ненамеренно ощерилась Талила. — Сходи сам.
Она клацнула зубами, но было уже поздно. Муж смерил ее долгим, очень долгим взглядом. Она кожей почувствовала его презрение и едва заметно покраснела, и разозлилась на себя еще и за этого.
Так ничего не сказав, Мамору развернулся и зашагал прочь, а Талила словно приросла ногами к татами и могли лишь смотреть ему в спину. На безобразную печать-клеймо, которая заставляла горло сжиматься от тошноты и отвращения. Мужчина хромал. Шел медленно, перекосившись в плечах, потому что не мог держать спину ровно.