— Следуйте за мной, госпожа, — девушка склонила голову, приглашая ее идти.
Талилу проводили в женскую часть онсэна — небольшой внутренний двор с каменным бассейном, наполненным горячей водой, от которой поднимался пар. В темноте и при свете факелов зрелище показалось ей особенно завораживающим.
Высокие деревянные стены скрывали место от посторонних глаз. Служанка помогла ей снять одежду. Она пыталась скрыть свое любопытство, но все равно украдкой посматривала на массивные металлические обручья на запястьях Талилы.
— Вода поможет вам расслабиться, госпожа, — негромко сказала она, когда Талила шагнула к бассейну.
Когда тепло воды окутало ее тело, Талила закусила губу, чтобы не застонать от удовольствия. Она блаженно откинула затылок на каменный бортик и закрыла глаза, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Здесь, в этом горячем источнике, она могла забыться, пусть всего на несколько минут. Теплая вода расслабляла каждую ее мышцу, стирая напряжение и усталость от долгого дня верхом.
Она услышала в отдалении голос Клятвопреступника и сперва подумала, что ей показалось. Талила инстинктивно обернулась, и ее внимание привлекла небольшая прореха в плетеном заборе из бамбуковых прутьев, который разделял мужскую и женскую половины онсэна. Затем голос раздался вновь, и не один.
Мамору говорил с кем-то, и это ее насторожило. Она замерла в воде, прислушиваясь, но все, что могла разобрать — это бессвязный гул.
Не в силах справиться с тревогой, она вылезла из воды, быстро обвив тело купальной простынёй. Она не могла избавиться от ощущения, что разговор был важным. Талила решительно шагнула в сторону плетеного забора, осторожно ступая по камню босыми ногами. Она присела возле небольшой щели, видневшейся меж бамбуковых прутьев, и заглянула в нее. И застыла.
Мамору говорил о чем-то с мальчишкой! Который прислуживал ему в онсэне.
Кровь и злость прилили к щекам Талилы. Она почувствовала себя такой глупой, как никогда прежде. Но почему-то она не двинулась с места, продолжив смотреть на них.
Мальчишка принес чай и как раз присел возле самого края воды, чтобы поставить поднос.
— Господин, — позвал он осторожно. — Дозволите спросить?
Она почему-то ожидала, что Клятвопреступник рыкнет на слугу, посмевшего нарушить его уединение. Но тот открыл глаза, взглянул на него и кивнул.
— Все говорят, что будет война... — прошептал мальчишка, смотря в землю. — Новая война со страной теней. Это правда?
Талила почувствовала, как к горлу подступает что-то тяжелое, и сжала губы.
Мамору тяжело вздохнул, будто решая, что ответить. Он сидел в воде по пояс, и мышцы на груди и в плечах были очерчены, даже когда был расслаблен.
— Почему ты спросил? — казалось удивительным, что ему было интересно говорить с мальчишкой, который лишь прислуживал ему.
— Мой отец, да будет чтима его память, умер в прошлую войну... — тихо отозвался тот. — У матушки остались только я и мой старший брат... Его же заберут, да?
Клятвопреступник не успел ответить, потому как в онсэн пришел кто-то из старших слуг. И он сразу бросился к мальчишке, намереваясь оттаскать его за уши.
— Господин, прошу простить нас, что помешали вам. Уж я с ним поговорю, уж я ему задам! — мужчина непрестанно кланялся и извинялся.
— Оставь его, — сквозь зубы процедил Мамору. — Оставь его, пусть прислуживает мне дальше за столом.
Талила вдруг подумала, что очень сложно ненавидеть человека, которого начинаешь узнавать.
Глава 10
Женщины ужинали отдельно от мужчин, и Талиле выпала нелегкая доля поддерживать беседу в компании жены наместника, его невестки, младшей дочери и многочисленной родни. В тот момент решение Мамору заночевать в городе уже не казалось ей таким прекрасным решением, и даже приятная истома после купания в горячем источнике не помогала ей смириться со своей участью.
Она плохо ладила с женщинами. Она была единственной дочерью и единственным ребенком в клане. У нее не было подруг-сверстниц, отец не позаботился об этом. Или не посчитал нужным. Со слугами и крестьянами общаться ей не дозволялось, и поэтому Талила росла в одиночестве. Тренировки и чтение служили ей утешением, и долгое время она даже не задумывалась, что что-то не так.
Пока жизнь не выкинула ее, словно рыбу, на берег без воды и без пищи.
А теперь она сидела и с трудом могла поддержать разговор. И ругала себя из-за этого.
Впрочем, разговор выходил не очень приятным, и она с удовольствием его избежала бы.
— Как вам живется в императорском дворце, госпожа Талила? — спросила у нее жена наместника.
Талила не могла понять: была ли женщина в самом деле так глупа? Или пыталась побольнее ее задеть?
Она нарочито поднесла ко лбу ладонь, откинув несуществующие волоски, и еще раз показала свои кандалы.
— Почти как дома, — прохладно сказала Талила, поигрывая обручьями на запястьях.
Жене наместника хватило совести или стыда отвести взгляд.
Удивительно, но о Клятвопреступнике ее просить не решился никто. После вопроса об императорском дворце она ждала следующего — о муже, но он не прозвучал.
— Отрадно, что вы сопровождаете мужа в походе и разделяете вместе с ним тяготы и невзгоды пути, — вместо этого ее похвалили. Правда, что-то едкое слышалось в певучем, ласковом голосе невестки наместника.
— Как и положено жене, — Талила усмехнулась.
Никто из этих глупых говорливых пташек не испытал и сотой доли того, что выпало ей. Обижаться на их колкости просто недостойно.
Когда пытка трапезой окончилась, Талила искренне улыбнулась. В покои по приказу мужа ее провожал один стражник.
— Госпожа, в лагере у реки вас будут ждать. Вы должны сбежать до того, как окажетесь в предгорье.
Торопливо, быстро шепнул ей самурай у самых дверей. Он развернулся, скрыв от нее лицо, и пошел прочь. Она обернулась и бросилась ему вслед, чтобы догнать, но женская обувь и одежда были для этого совсем не предназначены. Лучше бы она осталась в своей одежде! Но нет, в знак уважения хозяйки она надела узкое, неудобное, длинное кимоно.
— Стой, стой же! — шепотом прокричала Талила, но стражник был быстрее и ловчее нее.
Она его упустила. И вместо него врезалась в Клятвопреступника, который как раз выходил из-за угла.
— Что случилось?! — требовательно спросил он, поймав за плечи встрепанную жену. Потом он заметил, что Талила скинула обувь, и сжал губы в жесткую линию. — За кем ты гналась?
— У тебя в отряде полно предателей, — она сбросила его руки — он и не удерживал — и шагнула назад, не в силах скрыть разочарования.
Как она могла не обратить внимания на стражника, почему она даже мельком не взглянула в его лицо?!
— Я знаю, — равнодушно отозвался Мамору и прошел мимо нее.
Талила посмотрела ему вслед: прямая спина, широкий разворот плеч, четкий, уверенный шаг. И вздохнула. Она вошла в спальню спустя несколько минут, он как раз убрал катану на специальную подставку. Талиле пришлось усилием воли заставить себя отвернуться от оружия. Как бы она хотела вновь ощутить его в своей руке...
— Я хочу научить тебя сопротивляться воздействию магии теней, — глухо бросил Мамору, даже к ней не повернувшись.
В любое иное время она бы, пожалуй, обрадовалась. Но сегодня вечером была особенно сильно раздражена. Что-то царапалось, билось в ней изнутри.
Чем больше времени она проводила рядом с мужем, тем хуже ей становилось. Пожалуй, первые дни во дворце были лучшими. В ней горела чистейшая, звонкая ненависть. Она подпитывала ее, она дарила ей силы.
И все было так просто и понятно: вот он, Клятвопреступник. Человек без чести, человек, уничтоживший ее род. Человек, под ноги которого швырнули ее — закованную по рукам и ногам, слабую, лишенную сил и магии.
Теперь же все изменилось, и Талиле казалось, она утратила веру. Она утратила частичку себя. Утратила ясность. Утратила цель.
Она не думала о том, как убьет его. Как отомстит. При виде мужа в глазах не загоралось пламя, а огонь больше не иссушал ее душу.
И это пугало Талилу сильнее всего.
— Я не хочу, — огрызнулась она и скрестила на груди руки.
Мамору окинул ее нечитаемым взглядом.
— Это не просьба. Я не могу позволить, чтобы рядом со мной находился человек, так легко поддавшийся на их манипуляции.
— Я не поддалась! — вскинулась Талила. — Я не убила тебя, хоть мне и следовало!
Слова отзвенели в воздухе, и она уже не могла забрать их назад.
Даже если бы очень захотела.
Мамору чуть прищурился, и его взгляд стал острым, словно лезвие катаны. Он не двинулся, но напряжение, разлившееся вокруг него, было почти осязаемым.
Талила почувствовала, как дыхание перехватило. Она знала, что пересекла черту, но гордость и гнев не позволяли ей отступить.
— Следовало? — тихо повторил Клятвопреступник, словно пробуя слово на вкус.
Его лицо оставалось невозмутимым, но что-то мелькнуло в глубине глаз. Тень эмоции, которую он тут же спрятал.
— Что ж, ты сделала выбор, — припечатал он и скривил губы. — И теперь тебе придется жить с его последствиями. Как и мне.
Утром Мамору получил от кого-то послание. Его лицо исказилось, когда он пробежался взглядом по неровным, пляшущим столбцам иероглифов. Дочитав, он скомкал свиток, стиснув кулак.
— Мы выдвигаемся немедля, — коротко, сквозь зубы бросил он и поднялся из-за стола.
Не удосужился объяснить ничего ни Талиле, ни даже наместнику, с которыми разделял трапезу.
Они так и остались за столом вдвоем, когда он сам с силой раздвинул деревянные створки, словно те были в чем-то виноваты, и вылетел в коридор.
Но зато с той минуты ему уже некогда было думать об обучении Талилы, потому что весь дальнейший день они провели верхом. Поместье наместника и город их отряд покинул спустя четверть часа, как Мамору получил послание. Клятвопреступник сразу же пустил жеребца галопом, и остальные последовали за ним. Он ничего никому не объяснил. Талила видела, как несколько самураев попыталось приблизиться к нему, о чем-то заговорить, но он лишь свирепо отмахивался от них и крепче стискивал поводья.