Ее темные глаза пылали, и он проглотил довольную усмешку.
«Так-то лучше, жена. Так-то лучше».
— Потому что это опасно.
— Моя жизнь не стоит больше жизни любого твоего самурая.
— Стоит.
— Почему? — и вновь огонь блеснул в глубине ее глаз.
И слишком поздно Мамору осознал, что невольно угодил в ловушку. Ловушку своих собственных слов.
Талила стояла напротив, чуть приподняв подбородок и вытянув руки вдоль тела. Ладони ее были сжаты в кулаки. Крылья носа трепетали из-за шумного, резкого дыхания. Она поджала губы и смотрела на него, сузив глаза.
Ждала, требовала ответа.
Неуверенность, к которой он не привык, которой он не знал, захлестнула горло, помешала ему сказать что-либо в ответ. Мамору тяжело сглотнул — дернулся кадык — и ладонью поправил завязки рубашки у горла.
Дышать легче не стало.
— Почему? — требовательно повторила Талила, и его губы изогнулись в усмешке.
Ни следа напускной покорности, ни следа мнимого смирения.
Что он мог сказать?..
Потому что я не хочу тебя отпускать? Потому что я не хочу, чтобы ты уходила из моего поля зрения? Потому что я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью вдали от меня, когда я не смогу прийти на помощь?..
Потому что буду... тревожиться за тебя?..
Волноваться?..
— Потому что твоя магия слишком важна и ценна, — сказал Мамору.
И мог покляться, что увидел, как в глазах Талилы раскрошился мир.
Но ему это показалось, ведь спустя краткое мгновение она моргнула и опустила взгляд, и больше уже не поднимала его от своей обуви.
— Именно благодаря моей магии я могу принести пользу в разведке, — глухо сообщила она своим сапогам. — Преданных людей слишком мало. Мы должны беречь их. Не можем ими рисковать.
«А кто будет беречь тебя?!»
Ему хотелось наорать на нее. Повысить голос, схватить за плечи и встряхнуть. Но вместо этого он шумно выдохнул и стиснул челюсть.
Талила ведь во всем была права.
И ему нечего ей возразить, кроме недостойных военачальника глупых мыслей о том, что он будет за нее волноваться.
— Хорошо! — бросил он зло и раздраженно, когда жжение в груди достигло своего пика. — Хорошо, ты возглавишь разведывательный отряд!
Она не подняла взгляда, чтобы поблагодарить, а ведь он согласился с ней, сделал так, как она предложила!
— Благодарю, господин, — пробормотала Талила по-прежнему со склоненной головой и сбежала из шатра прежде, чем Мамору смог найти повод задержать ее еще на немного.
«Твоя магия слишком важна и ценна».
Идиот.
Шагнув к пологу, он рванул его с такой силой, что чуть не выдрал с мясом.
— Такахиро ко мне! — бросил двум самураям, что стояли на страже возле шатра.
Те переглянулись, обменялись взглядами, и один из них отправился выполнять приказ Мамору. А тот, ступив несколько шагов, остановился, запрокинул голову и позволил прохладному ветру обдуть его лицо.
Успокоить разыгравшуюся в груди бурю это не помогло, но к моменту, когда перед ним вырос чуть удивленный Такахиро, Мамору вернул себе видимый контроль над чувствами. Заговорил он уже ровным, почти спокойный голосом, и только изредка в нем слышался скрежет метала.
— Госпожа Талила возглавит разведывательный отряд, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты отправился с ней.
Такахиро дернулся вперед и уже приготовился возражать, когда наткнулся на предупреждающий стальной блеск во взгляде своего господина. И вместо слов он глотнул ртом воздуха и склонил голову.
— Будет исполнено, господин.
Мамору кивнул сам себе со злым удовлетворением.
Хотя бы кто-то не стал ему перечить.
Затем был очень долгий день, полный новых обсуждений и планов. Он переговорил с полководцами и самураями, и вместе они решили, что в отряд, который возглавит Талила, войдет дюжина воинов, и они отправятся в путь как можно скорее, уже на рассвете. Они должны держаться тайно и вернуться, как только узнают, что происходит в Империи.
Все это проговаривал полководец Осака. Мамору молчал. Как молчала и Талила, а ведь это ее задумка исполнилась.
Это злило его еще сильнее.
Выдержка, что он тренировал годами, вдруг разом иссякла. И это также злило. Мамору смотрел на Талилу и чувствовал, как внутри бушевало раздражение. И проклятая тревога. И недовольство. А еще он перехватывал взгляды, которые бросали на нее самураи, и чувству, что возникало в то мгновение, он не мог найти подходящего названия.
Хотелось вернуть ее в шатер. И не выпускать. Никогда.
Вечером же он, напротив, не хотел возвращаться в него как можно дольше. И это было недостойно самурая, и потому Мамору, смирив себя уже в который раз, вошел в шатер сразу после заката.
Талила, которая собирала вещи в небольшой мешок, мазнула по нему тусклым взглядом и даже не прервала своего занятия.
— Я хочу, чтобы ты была осторожна, — Мамору заговорил, и это заставило ее повернуться к нему и отложить мешок в сторону. — Ты поведешь за собой людей. На тебе лежит ответственность за их жизни.
— Конечно. Я буду осторожна, — пообещала она так, как могла бы пообещать последнему самураю в этом лагере.
— Хорошо, — он сглотнул, почувствовав на языке вязкую сухость. — Я рассчитываю на тебя. Как на... на своего полководца. Не подведи меня.
Он падал, падал и падал в пропасть.
— Конечно, — деревянным голосом повторила Талила. — Я не подведу тебя, господин.
Мамору с трудом удержался, чтобы не закатить глаза и не цыкнуть раздраженно языком.
На следующее утро она уехала.
А у него в груди образовалась дыра размером с кулак.
Глава 19
Сперва Талила приняла это за усталость. Она едва сомкнула глаза ночью, а перед тем весь день посвятила сборам. И после они ехали верхом до самого заката, пока вокруг не сгустились ранние сумерки. Останавливались лишь на считанные минуты, напоить лошадей да напиться самим. Она хотела как можно быстрее покинуть местность, что окружала горный хребет. Вырваться из снежного заточения.
Сбежать?..
Но потом, уже на первом ночлеге, она вновь лежала без сна и разглядывала натянутый над головой полог. Неприятное жжение в груди все никак не унималось, и отгородиться усталостью у Талилы уже не получалось.
«Полезная, ценная магия, — пронеслось у нее в голове прежде, чем она успела осознать. — Вот, кем я для него являюсь».
Она прикусила изнутри щеку, разозлившись на саму себя. Мысли, достойные сопливой девчонки, но никак не воина. Талила крепко зажмурилась. Жжение в груди стало нестерпимым.
— Спи, — приказала она себе. — Спи.
На следующий день спустя пару часов, как они покинули место ночевки, впереди впервые за несколько недель забрезжили зеленые макушки деревьев. Теперь они отъехали достаточно далеко, чтобы можно было с уверенностью сказать, что горы остались позади.
Она велела остановиться на внеочередной привал, услышав взбудораженные голоса самураев в своем отряде. И вот они уже поили лошадей из чистого, звонкого ручья, а их ноги ступали по голой земле или примятой траве.
Никакого снега. Словно горный перевал им приснился.
Талила гладила по морде свою кобылу и щурилась. Солнце, даже скрытое за облаками, светило очень ярко. С непривычки глазам было больно, и они слезились.
— Господин был очень зол в утро, когда провожал нас, — к ней подступил Такахиро.
Она дернула плечом и намеренно повернулась к нему спиной, и продолжила гладить кобылу по морде с куда большим нажимом, чем следовало, и вскоре бедное животное жалобно заржало и попыталось отступить.
Талила раздраженно цокнула кончиком языка и чуть ослабила поводья.
Такахиро же, притворившись, что не заметил ее раздражения, никуда не уходил. Так и стоял в шаге от нее, любуясь игрой солнечных лучей на зеркальной глади ручья.
— Мы должны двигаться теперь осторожнее, — сказала она спокойным, ровным голосом. — Мы больше не в горах. Ты будешь возглавлять наш отряд, когда мы отправимся в путь, а я затеряюсь среди остальных. Иначе не избежим ненужного внимания.
Он кивнул, соглашаясь.
— И мы отправимся в ближайший город, — еще немного поразмыслив, добавила Талила.
— Но... — сорвалось с губ Такахиро. — Но нам было приказано выяснить обстановку вокруг гарнизона...
— Мне ничего приказано не было, — отсекла Талила, выделив голосом первое слово. И сказала, смягчившись. — Нет места лучше, чтобы собрать последние слухи, чем крупный город.
Такахиро бросил на нее взгляд, полный сомнений. Но второй раз перечить не осмелился, и Талила довольно кивнула. Вот и славно.
Чем глубже они забирались в земли Империи, тем неспокойнее ей делалось на душе. Как она и велела, теперь их отряд возглавлял Такахиро, а она, натянув поглубже капюшон, скакала бок о бок с самураями. Им почти не встречались купцы, и это была первая странность, которую она отметила. Дорога казалась вымершей. Она опасалась, что отряд, возглавляемый женщиной, привлечет слишком много внимания. Но, выходило, не было тех, чье внимание они могли бы привлечь. Не было путников, не было небольших конных отрядов, не было патрулей, не было крестьян.
Не было никого.
За половину дня Талила могла бы пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз они встречались хоть с кем-то, и всегда это были не то испуганные крестьяне, не то купцы, торговавшие чем-то незаконным, потому что и те, и другие уступали им дорогу, отходили в сторону, лезли чуть ли не в овраг и обязательно отворачивались.
Никто не заметил бы Талилу, потому что никто на них не смотрел.
Среди самураев тотчас же поползли негромкие, тревожные разговоры, и она даже не стала их пресекать, ведь была согласна с каждым словом. Ей и самой казалось, что прошло не несколько недель, а гораздо, гораздо больше с того дня, как она покинула гарнизон у реки.
Талила засомневалась, стоит ли им останавливаться в городе. Стоит ли им вообще в него заезжать?.. Но, учитывая все странности, с которыми они столкнулись лишь за этот день, казалась еще более разумной идея заранее разведать обстановку, а уже потом направляться в гарнизон. Потому что теперь она совершенно точно не знала, чего ожидать.