— Я так полагаю, самым коротким, напрямик.
Она никак не отреагировала на его слова, в которых угадывался вопрос. Пока они не заключили союз, она не станет рассказывать ему о планах Мамору.
— Почему я должен помогать вам? Почему должен рискнуть всем ради вашего восстания, успех которого далеко не очевиден?
А вот это она уже не могла проигнорировать.
— Потому что вы поможете не только нам, но и самому себе, господин Тадамори.
Он вновь приподнял брови, показывая свое изумление.
— И каким же образом?
— Возможно, в будущем вам больше не понадобится откупаться от воинской повинности золотом.
Господин Тадамори коротко рассмеялся, и у Талилы по позвоночнику пробежал холодок. Она вновь ощутила почти нестерпимое желание поежиться и заставила себя еще больше расправить плечи. Ее собеседник был умудренным годами правителем, и долгие годы он благополучно маневрировал между нынешним Императором и его непомерными требованиями и податями.
Господин Тадамори был искушен в политических интригах, Талила — нет. Он знал, как говорить и что говорить, она же полагалась лишь на собственное чутье, которого было недостаточно, и она это знала.
И худшим для нее было, что знал об этом и он.
Что она могла предложить ему? Справедливого и благородного правителя, которым станет Мамору? Звучало смешно и наивно, и хотя эти слова рвались у нее от сердца, Талила проглатывала их раз за разом и говорила о другом.
Справедливые и благородные правители не нужны никому. Особенно тем, кто не претерпевал особых невзгод и при нынешнем Императоре.
Что она могла пообещать ему — человеку, который откупился от Императора? И нарастил собственную маленькую армию прямо у того под носом?
Талила знала, что ее положение шатко. А то, что могло бы от нее понадобиться мужчине, она уже отдала Мамору.
— Вы слышали о Пророчестве? — господи Тадамори словно прочитал ее мысли и резко перевел беседу в другое русло.
— Конечно, — скупо ответила она.
— Если бы вы уже не были отданы другому, я бы предложил вам родить ребенка в моем клане.
Она позволила себе усмехнуться уголками губ. Да. Она подозревала о чем-то таком.
— Но это уже невозможно, — очень печально вздохнул господин Тадамори. — И так уж вышло, что мне гораздо выгоднее обменять вас, чем поддержать...
Его слова еще не успели отзвучать в воздухе, а все в помещении уже переменилось. Талила почувствовала, как на затылке волоски встали дыбом. По коже волна за волной разлился холодок. Самураи, что еще мгновение назад спокойно сидели напротив нее, все как один обнажили катаны, которые до той минуты прятали под столами. По бокам от себя она заметила движение: распахнулись сквозные двери, и в проемах появились воины с луками наготове.
— Простите, госпожа Талила, — с завидным хладнокровием произнес господин Тадамори, вскочив на ноги, чтобы уступить место своим людям. — Я бы предпочел избежать кровопролития, но это единственный путь.
— Я бы тоже... — успела выдохнуть она.
Самураи подались вперед, и Талила услышала, как одновременно свистнули стрелы, и что-то закричал ей полководец Осака.
Она не разобрала.
Талила сжала кулаки, и вспыхнувшее пламя окрасило комнату неестественно рыжим отблеском. Теплые языки огня возникли вокруг ее рук, словно живые змеи, вырвавшиеся наружу. При виде пламени воины отшатнулись на пару шагов — не все были готовы к столкновению со столь грозной силой.
Она же вскочила из-за стола, оглядываясь и чувствуя за своей спиной полководца Осаку.
— Берите ее, чего застыли?! — сверкнул глазами господин Тадамори. — Она одна! — он даже не посчитал Осаку за достойное препятствие, а ведь мужчина бросился грудью защищать Талилу от стрелы, которая так и не успела сорваться.
Но «одна» она была лишь в привычном понимании. Огонь бился внутри нее, требовал выхода — и Талила позволила ему. Одним стремительным движением она подняла правую руку, как будто бросала невидимое копье, и от ладони сорвался раскаленный сгусток пламени, ударивший в татами прямо перед воинами. Горячий шквал обдал их лица, заставляя отскочить назад с криком.
В помещении мгновенно запахло паленой древесиной — доски пола почернели там, где упала огненная вспышка, а по стенам поползло пламя. Замешательство самураев прошло очень быстро, и к ней снова кинулись воины, решив атаковать с двух сторон разом. В их руках мелькнула веревка-аркан, видимо, надеялись быстро связать ее, пока Талила не успеет нанести новый удар магией.
Но она не дала им шанса на такую слаженную атаку и ударила первой, отправив в их сторону несколько огненных сгустков.
— Ха! — вырвалось у Талилы.
В груди у не стучало сильно — магия выматывала, и долго в таком режиме она не могла держаться.
— Мы должны уходить, госпожа! — полководец Осака, прикрывавший ее со спины, тронул ее за плечо. — Вы не справитесь с целой армией.
Она сердито тряхнула головой и почувствовала, как из носа хлынула кровь.
— Уходим! — Осака, заметив это, жесткой хваткой сжал ее локоть и потянул за собой. — Уходим! — повторил он и занес перед собой катану, чтобы прорубить им дорогу, если понадобится.
Опасность пока не миновала, и когда один из воинов метнулся за ее спину, Талила чуть развела руки, выпуская тонкую полосу огня прямо на потолок у него над головой. Треск и искры заставили его отскочить, а несколько обугленных щепок посыпались вниз. Запах дыма усилился.
Полководец Осака уверенно вел ее за собой, к еще одной двери, что вела в боковую комнатушку. Она слышала шаги за своей спиной, чувствовала, как опасность дышала ей в затылок. Талила наугад взмахнула рукой, позволив огню стечь с ее ладоней, и этот последний удар поджег татами, и пламя пробежало дальше по помещению, обхватило стол и стены, лизнуло потолок...
Все вокруг заволокло горьким едким дымом, а воздух наполнился криками. Вместе с Осакой они бежали почти вслепую, и у Талилы подкашивались ноги. Она чувствовала себя пустым, выпитым до дна сосудом. Магия еще теплилась на кончиках ее пальцев, но это были лишь жалкие остатки. Если ей придется отбиваться вновь, она не сможет ударить с такой силой, которая потребуется...
Но пожар за их спинами разгорался все сильнее и сильнее, и вскоре весь дом утонул в черном, горьком дыму. Талила кашляла, и ей казалось, что легкие выворачивает наизнанку. Все, что она могла делать — цепляться за полководца Осаку и слепо следовать за ним, потому что глаза слезились, их беспощадно резало, и стоило приоткрыть ресницы, как острая боль заставляла крепко-крепко зажмуриться.
И потому она полностью вверилась его голосу.
— Еще немного, госпожа. Еще немного.
***
Вытерев губы, Талила распрямилась и помутневшим взглядом посмотрела на полководца Осаку, который стоял рядом с невозмутимым лицом.
Они были примерно в часе быстрой скачки от поместья господина Тадамори, который оказался весьма негостеприимным хозяином. Когда они бежали из главного дома, то за ними по пятам уже следовала стена огня и дыма, и они едва успели встретиться с теми самураями, которые ждали их, прежде чем пламя поглотило все вокруг.
Талила наглоталась дыма, и теперь ее выворачивало наизнанку в придорожную канаву, пока полководец Осака и самураи терпеливо ждали свою госпожу.
Отдышавшись, она провела ладонью по лбу, стирая холодную испарину, и взяла протянутой полководцев бурдюк с водой. Сил было немного, и Талила опустилась прямо на землю. Ее по-прежнему тошнило, и в глазах двоилось.
— Вы не должны себя так истощать, госпожа, — прямо над макушкой раздался назидательный голос Осаки, и она запрокинула голову, чтобы мазнуть по нему раздраженным взглядом.
Она и не истощала.
Она тренировалась все время, что предшествовало походу, и особенно усердно с того дня, как Мамору сказал, что им предстоит разделиться. И никогда за все эти недели — пусть их было и не много — она не уставала так сильно.
И никогда прежде пламя, давшееся ей с огромным трудом, не получалось таким мощным: стена огня, выросшая за их спинами, не опадала очень долго, даже когда Талила и ее люди были уже далеко.
И она не понимала, не знала, как это объяснить.
Проигнорировав руку Осаки, Талила поднялась с земли. Ее все еще пошатывало, но она сделала шаг, другой и осмотрелась. Покидая поместье господи Тадамори, они повернули вглубь Восточных земель и сейчас остановились на равнине. Всюду, куда хватало взора, простирались рисовые поля, и в отличие от тех, что они видели вначале своего пути, эти выглядели иначе. За ними ухаживали, на них работали крестьяне. Они дадут урожай.
«Непонятно, правда, кому», — усмехнулась Талила и вновь провела тыльной стороной ладони по губам.
Она не чувствовала раскаяния. Но была жалость к тем, кто незаслуженно пострадал от ее рук по вине своего господина. Сильнее всего ее захлестывала досада. Она должна была найти союзника в лице господа Тадамори, чтобы помочь Мамору. Но господин Тадамори успел раньше и отыскал себе другого союзника...
Талила посмотрела на полководца Осаку, который по-прежнему стоял рядом с ней, неподвижный и мощный, как скала.
Она хотела бы спросить у него: что дальше.
Но загвоздка заключалась в том, что это она была человеком, который должен отвечать на подобные вопросы. И потому она его не задала.
— Мы должны двигаться дальше, — сказала она и не узнала охрипший, сорванный голос.
В груди зарождался кашель, а в животе — тошнота. Проклятый дым.
— Вы должны отдохнуть.
Талила окинула его суровым взглядом.
— Сказал бы ты такое господину Мамору? — она прищурилась, но полководец не дрогнул.
— Сказал бы, — кивнул он и не добавил вслух: и говорил, говорил не раз.
Она хмыкнула уголками губ и не стала продолжать этот бессмысленный спор.
— Мы должны двигаться дальше, — повторила твердо.
Полководец повел плечами и скользнул взглядом на необъятную зелень полей, что раскинулись перед ними всюду, куда падал взор.