Она уже слышала рассказы самураев, которые уцелели и во время опасной переправы, и в битве. Представляла, что происходило здесь...
Услышав ее шаги, Мамору чуть повернул голову, показывая, что заметил ее. Он стоял, скрестив за спиной руки, и наблюдал, как быстрая, мощная река уходила все дальше и дальше за горизонт.
— Ты поверил ему?
Он усмехнулся.
— Нет.
Внизу вдоль обоих берегов реки клубился туман. Подойдя ближе к обрыву, Талила наклонилась, чтобы посмотреть. Отсюда нельзя было понять, в какой точке войско переходило вброд — со стороны вода казалась глубокой на протяжении всего русла.
— Знаешь, в чем ошибся многомудрый советник Горо? — вопрос Мамору отвлек ее, и она быстро качнула головой.
И покосилась на него тайком, но увидела лишь суровый, сосредоточенный профиль. Он не показывал этого, но она знала, что предательство полководца Хиаши оставило внутри него огромный рубец. И то, что Мамору избрал лагерем именно это место, было неспроста. Он не хотел забывать. Он хотел ежеминутно помнить.
— Он привык видеть во мне бессловесную марионетку Императора, — он скривился, и Талила с трудом подавила порыв коснуться ладонью плеча мужа. — Не только он, впрочем. Я же не имел права на собственные решения. Печать заставляла меня подчиняться, а мой младший брат любил слепо полагаться на своих советников и министров, думая, что обеспечил себе их верность звонкой монетой и многочисленными дарами. Или страхом. Передо мной.
Она сама не понимала, почему от слов Мамору так щемило сердце. Он не жаловался и даже не злился, говорил совершенно будничным, ровным голосом, но у Талилы внутри раз за разом все обрывалось, пока она слушала, и по плечам щедрыми горстями расползались мурашки. Ее муж был бессловесной тенью, игрушкой в руках Императора. Вынужденный молча и слепо исполнять волю полубезумного правителя...
Талила прикусила губу и тряхнула волосами, словно это помогло прогнать ненужную жалость.
— Советники лгали брату, он заставлял меня исполнять навязанную ими волю. С каждым разом ложь становилась все бесхитростнее, но Императора это мало заботило, пока в уши ему лилась похвала, а под него подкладывались внебрачные дочери, сестры...
Мамору разочарованно щелкнул языком.
— Советник Горо еще не осознал даже, что перед ним стоял не бессловесный бастард, который сделает все, как ему скажут, потому что не в его силах выбирать. Перед ним стоял я.
Он, наконец, повернулся и посмотрел на Талилу, и она едва не отшатнулась. Что-то незнакомое было в глубине его взгляда. Что-то темное и потому пугающее тлело в глазах. Походная жизнь иссушила его лицо, на лбу и меж бровями залегли новые глубокие морщины, и линия подбородка и скул словно стала жестче, хотя, казалось, куда больше?..
Талила вдруг впервые подумала, что предательство ближайшего союзника оставило на его сердце нечто большее, чем рубец. Мамору неуловимо изменился за время, что они провели порознь, и если прежде она этого не замечала, то сейчас ощутила особенно ярко. На ум поневоле пришло воспоминание о днях, когда в мыслях она называла его Клятвопреступником. Когда мрачная, давящая атмосфера, казалось, сопровождала каждый шаг Мамору... Когда дышать рядом с ним было тяжело.
Талила моргнула, и наваждение исчезло.
Но ощущение — осталось.
— Что ты думаешь делать? — спросила она, прочистив осипшее горло.
— Я думаю, мы должны прислушаться к словам советника Горо, — усмехнулся Мамору без капли веселья.
Вновь прищурился и перевел взгляд на реку, и от глаз к вискам потянулись тонкие нити морщин.
Талила повела плечами. Накануне советник заливался певчей птахой. Рассказал, что Императору почти не удалось никого призвать. Что войско его не очень многочисленно. Что некоторые провинции отказались направлять в армию своих самураев. Что во дворце разгорается недовольство... Впрочем, о последнем он, наверное, не солгал.
Но поверить в то, что на приказ Императора откликнулись немногие, было невероятно трудно. Не после того, как Талила побывала в том городе, который случайно подожгла, спасаясь бегством. Он показался ей вымершим, пустым — и не просто так. За неподчинение приказу предусматривалось жестокое наказание, и мало нашлось бы тех, кто решился открыто выступать против.
Конечно же, советник Горо лгал.
— Он заманивает тебе в ловушку, — обронила Талила тихо.
— Он заманивает в ловушку себя, — отрезал Мамору.
— Советник Горо служил еще предыдущему Императору. Он слишком хитер и умен, и опасно недооценивать его.
— Я знаю, — сказал он с ощутимым раздражением. — Я вырос во дворце и наблюдал за тем, как плетутся интриги.
Талила осеклась. Человек, что стоял перед ней сейчас, был не похож на человека, с которым она проводила ночи и беседовала в палатке наедине. От него веяло холодом, и она растерялась на мгновение.
— Мамору, — позвала решительно, задавив обиду, — у тебя нет причин сомневаться в моей верности.
Он дернулся и шумно, рвано выдохнул. Но залегшая меж бровями морщина разгладилась.
— Я знаю, — даже голос изменился. Стал мягче, спокойнее. — Я знаю, Талила.
Помедлив, она кивнула, продолжая всматриваться мужу в глаза. То, что тлело на дне его взгляда, не исчезло.
— Я хочу вести войско вперед так долго, как это будет возможно. Император тоже ослаблен: глава Восточной провинции мертв, и думаю, ты напугала остальных достаточно, чтобы они не желали никуда соваться. Гораздо лучше затаиться и посмотреть издалека, чем все закончится.
Талила скривилась.
— Звучит так, словно я чудовище, — прошептала она себе под нос.
— Я давно чудовище в чужих глазах, — он равнодушно пожал плечами. — Не нужно печалиться из-за этого.
Она недоверчиво фыркнула. Если бы все было так просто...
— А потом? Если Император выставит войско, которое мы не сможем победить?
— Не выставит. Он никогда не оставит столицу без защиты. Он будет вынужден делить людей.
— Их все равно будет больше, — Талила упрямо стояла на своем.
— Зачем, по-твоему, советник Горо солгал мне? — Мамору резко перевел тему. — Он хочет, чтобы я бросился вперед, прошелся маршем до самой столицы. Но зачем?
— Чтобы заманить тебя в пасть Императора. Чтобы ты вступил в битву, где силы будут неравны.
— Да.
— И?..
— И если я сделаю, как он предполагает, если разыграю все верно, советник Горо утратит бдительность. Он передаст в столицу, что я у него на короткой веревке, что он управляет мной. Будь уверена, силу своего влияния он преумножит многократно — нужно же как-то добиться от Императора особой благосклонности.
— Ты думаешь, они ошибутся? Если будут уверены, что опасность не так велика?
— Конечно, — он сверкнул хищным взглядом, а губы сложились в улыбку, напоминавшую оскал. — Я был правой рукой Императора долгие, долгие годы. Я был его лучшим полководцем. И я примерно догадываюсь, кто возглавляет войско сейчас. Я знаю, что они ошибутся. Просто знаю.
Завороженная его словами и той властной уверенностью, которая расходилась от его мощной фигуры, Талила невольно ступила вперед. Очнулась она уже, когда ледяными пальцами крепко стискивала его локоть.
— Это огромный риск, — выдохнула прерывистым шепотом.
— На него придется пойти, — он спокойно кивнул, соглашаясь. — Иного пути нет. Я пытался по-другому. И вот, к чему это привело, — и с невеселой усмешкой он повел свободной рукой, указывая на реку и на берег.
Талила проглотила возражения, которые были готовы сорваться с языка. Смягчившись, Мамору накрыл теплой ладонью ее ледяные пальцы.
— У нас нет ресурсов для затяжной войны. Мы ее проиграем. У нас почти нет союзников: только те, кто наблюдает со стороны. Но у нас есть преимущества: мои знания о структуре войска, о том, как будет устроена оборона столицы, кто принимает решения и какие... И твоя сила, Талила.
В горле вновь пересохло, и она смогла лишь кивнуть.
Сила, которую она, кажется, разучилась контролировать.
— Я... я тренируюсь, — сказала она, надеясь, что голос прозвучал достаточно уверенно.
— Я знаю, — Мамору согласно прикрыл глаза, и больше они об этом не говорили.
Он безоговорочно ей поверил. И вновь горькая, горячая волна разлилась у Талилы по груди. Она оскорбилась, когда ей показалось, что муж усомнился в ее верности, но ведь на самом деле она его обманывала. Она не рассказала о ребенке, которого носила под сердце. И о том, что не могла контролировать свою магию.
Резкая догадка осенила ее, заставив пошатнуться.
Что, если это связано? Всплески магии и зарождение новой жизни?..
Она опомнилась в последнюю секунду и остановила собственные руки, которые инстинктивно потянулись к животу.
— Что с тобой?.. — Мамору, заметив ее нервное движение, посмотрел на нее с легким беспокойством.
— Ничего, — соврала Талила, почувствовав, как на шее пониже затылка выступила мерзкая испарина.
Он не стал больше ничего спрашивать. Но настороженность из его взгляда не исчезла.
— Когда мы выдвинемся? — она поспешила отвлечь его вопросом.
— Как можно скорее. Но сперва дадим советнику Горо немного времени, чтобы отправил весточку в Императорский дворец.
— Ты так в этом уверен, — осторожно произнесла Талила, — что после всего случившегося в войске найдутся еще предатели?
Хмурая усмешка появилась на губах Мамору, и он сказал.
— Мы окружены теми, кто нам лжет.
***
Талила провела тыльной стороной ладони по губам и воровато огляделась. Кажется, никто не заметил. Вечерами, после целого дня тряски верхом ее тошнило особенно сильно. Сегодня ей пришлось даже покинуть совет, который проводил Мамору, потому что не удалось удержать в себе скудный ужин. Она ведь ела только пресный рис и сухие лепешки, к мясу не притронулась, но...
Она поспешно направилась прочь от места, где стояла, и постыдно вздрогнула, когда ей наперерез из тени вышла темная фигура. Талила едва не выхватила из ножен катану, но раньше успела понять, что к ней направлялся полководец Осака!