Теперь все круто переменилось. Повиновавшись приказу Талилы, слуги вновь подали ужин и сакэ. Военачальник Осака осматривался, не пытаясь скрыть любопытства. Он не единожды ловил на себе колкий взгляд Мамору и чувствовал, как на языке оседала горечь. Шесть лет назад он был готов умереть за своего господина, а теперь он смотрел на него так, словно видел перед собой врага.
В чем-то он был прав, ведь военачальник прибыл в их поместье с недобрыми вестями.
— Я привез это, — откашлявшись, Осака полез во внутренние карманы одежды и вытащил потрепанный за время пути свиток, который он передал Мамору.
Но тот не торопился к нему прикасаться.
— Что это? — спросил глухо.
— Прошение.
Талила изогнула брови и первой потянулась к свитку. Она развернула его и подвинула мужу, и вдвоем они склонились над ним, читая, и чем больше проходило времени, тем тяжелее делалась атмосфера в комнате.
— Нет, — выплюнул Мамору, подняв взгляд.
Он еще не дошел до последних столбцов.
— Нет, я не вернусь. Мы не вернемся.
Внутри Талилы со звоном оборвалась натянутая струна, когда ее взгляд выхватывал разрозненные слова их письма:
... нет единства...
... грозит война с Сёдзан...
... раскол Империи...
... кольцо врагов сжимается...
... человек, способный всех объединить...
В самом низу шли тринадцать подписей. По каждой на одного члена Верховного Совета, который сейчас управлял страной. В него входили военачальники, министры, вельможи, торговцы, мастера оружейного дела... После смерти младшего брата Мамору и после того, как он отказался занять его место и соблюдать условия, которые ему тогда выдвинули, в Империи так и не появился новый император.
А управлять страной взялся Верховный Совет.
Прошло меньше шести лет, и вот куда это привело.
— Пожалуйста, — сжав зубы, тяжело вытолкнул Осака, — пожалуйста, я прошу, только не рубить сплеча. Не давать поспешных ответов. Обдумать все.
— Я не дал тебе поспешный ответ, — взъярился Мамору. — Он — окончательный.
Талила задумчиво вертела в руках раскрытый свиток.
— Они обещают распустить Совет в случае согласия, — произнесла она и потерла лоб. — Это правда? — взглянула на Осаку из-под опущенных ресниц.
— Да, — тот прикрыл глаза. — Никто не посмеет диктовать и навязывать свою волю императору. Он будет править страной единолично.
— Это вы напрасно так решили, — оскалился Мамору и резко поднялся из-за стола. — Последний единоличный правитель плохо закончил свою жизнь.
Бегло кивнув своему бывшему полководцу, он широким шагом пересек помещение и вылетел в коридор. Поднявшаяся следом за ним Талила с короткой, смущенной улыбкой посмотрела на Осаку.
— Твой приезд слишком внезапный. И просьба... — она покачала головой. — Отдохни сейчас. Мы обо всем поговорим завтра.
Неожиданно военачальник улыбнулся ей.
— Спасибо, моя госпожа.
Она давно не была ему никакой госпожой. Но память о былом оставалась с ними. Кивнув на прощание, Талила покинула комнату. Мужа она разыскала в другом крыле их просторного поместья: он как раз притворил за собой двери в спальню Ичиро, когда она показалась в конце коридора.
Мамору хватило и одного взгляда на жену, чтобы понять, что у той было на уме. И ему это не понравилось. Стиснув челюсть, он направился в их спальню, что располагалась рядом. Бесшумной тенью Талила скользнула следом. Недовольство мужа давно ее уже не пугало.
Тогда, шесть лет назад, она послушалась его и покинула столицу в сопровождении Такахиро и отряда из сотни самураев. Не сразу они смогли купить землю, на которой жили сейчас, и их сын родился совсем в другом месте. Мамору тогда уже был с ней. Сперва они думали, что его присутствие понадобится в столице на более долгий срок. Но, как он и говорил, советники, министры и вельможи довольно быстро оправились от всего, что случилось. Осмелели настолько, что принялись выдвигать ему условия.
О занятии императорского престола без борьбы не шло и речи, а Мамору совершенно не хотел ни бороться за него, ни слушать требований людей, которых он презирал.
Он уехал, чтобы никогда не возвращаться, и спустя шесть лет те же самые люди умоляют его заявить права на свое наследие. Стать императором. Объединить и защитить страну...
— Однажды это должно было случиться, — сказала Талила, прислонившись лопатками к дверям.
Мамору, дернув плечом, подошел к противоположной стене и резким жестом раздвинул сёдзи, впустив в комнату прохладный воздух.
Он стоял к ней спиной, и она видела, даже сквозь ткань видела, как бугрились его напряженным мышцы.
— У Ичиро просыпается наше родовое проклятье.
— Не говори так, — он сердито дернулся и чуть повернул голову. — Твоя магия — это дар, а не проклятье.
— С какой стороны посмотреть, — вздохнула Талила и, неслышно ступая, подошла к мужу, прислонилась лбом к его плечу. — Возможно, нам не под силу сбежать от того, что предначертано.
Ответом ей стал его грудной, тяжелый вздох.
Обняв мужа со спины, Талила принялась развязывать ремешки куртки у него на животе и под горлом. Она провела ладонями, стянув ткань с плеч и спины, и та с тихим шелестом упала на татами рядом с ними.
Мамору перехватил ее руки и крепко сжал.
— Мы поставим наши жизни под удар, если вернемся.
Талила молча кивнула и потерлась носом о его лопатку.
— Я думаю порой, что мы обманываем самих себя. Наши жизни никогда не будут не под ударом. И Ичиро... ему жить в том мире, который мы после себя оставим.
— Все изменится, если я соглашусь. Все, — глухо прошептал он.
Талиле пришлось поднырнуть под его руку, чтобы оказаться с другой стороны и посмотреть в глаза.
— Не все, — сказала она с непоколебимой уверенностью и прижала прохладную ладонь к его горячей коже, в месте, где сердце стучало об ребра. — Кое-что не изменится. Например, моя любовь к тебе.
Со стоном Мамору притянул ее в объятия и зарылся лицом в волосы, которые сам же распустил мгновение спустя.
— Ты хочешь этого? Ты готова? Скажи мне, — выпрямившись, он положил раскрытые ладони на узкие плечи жены.
— Я не хочу, конечно, — Талила усмехнулась. — И ты не хочешь. Но... но сейчас, по крайней мере, я чувствую, что могла бы вернуться в столицу. Могла бы вновь встретиться со всеми этими людьми.
— Я почти жалею, что дорогу Осаке не перекрыл внезапно начавшийся камнепад, — пробормотал Мамору.
— Или что ты не смог его подстроить, — она фыркнула и прислонилась щекой к его груди, бездумно водя кончиками пальцев по шее и плечу. — Я не знаю, как будет лучше. Знаю лишь, что мы не сможем жить здесь до смерти. Не сможем запереть здесь Ичиро, и однажды придется его отпустить, и кто знает, что будет поджидать его за изгибами горной дороги?
— Зато я точно знаю, что будет поджидать его в столице. В статусе единственного сына и наследника императора, — Мамору скрипнул зубами, и Талила поежилась.
Ее муж был прав. И она была права. Они оба были правы — каждый по-своему. По сути, верного или же хорошего выбора для них не существовало. В каждом случае приходилось чем-то жертвовать, что-то терять.
— Ладно, — он мотнул головой, словно отгонял дурные мысли. — Утром поговорим еще. И я хочу поподробнее расспросить Осаку о том, что они не написали в письме.
Губы Талилы изогнулись в улыбке.
— Обязательно.
Но когда она проснулась утром, то не обнаружила рядом мужа. Футон едва хранил тепло его тела; значит, Мамору покинул спальню давно. И он, и сын нашлись за пределами дома. Когда Талила, наскоро одевшись, выбралась в сад, они уже закончили тренировку и стояли посреди утоптанной поляны, опустив деревянные мечи. Листва деревьев скрывала ее силуэт, но она не питала иллюзий, что муж мог не услышать ее шаги.
— Господин Такахиро сказал, что ты, мама и наш гость сражались вместе. Это правда? — отдышавшись, Ичиро запрокинул голову, чтобы посмотреть на отца.
— Правда.
— А зачем он приехал? У нас не бывает гостей.
— Военачальник Осака приехал с просьбой.
— С какой? — Ичиро подался вперед, раздираемый любопытством.
— С очень большой просьбой.
— Тебе она не нравится, отец?
— Не нравится, — усмехнулся Мамору.
— Мне тоже не нравится суп с побегами бамбука, — перекатившись с пятки на носок, вздохнул Ичиро и соединил за спиной руки в замок. — Но мама говорит, что иногда нужно делать, что не нравится. Чтобы потом все хорошо получилось.
— Вот как. Что еще говорит твоя мама? — скользнув смеющимся взглядом поверх макушки сына, Мамору встретился глазами с Талилой, все еще стоявшей в тени деревьев.
— Что если у человека есть большая сила, то он несет большую ответственность, — пробормотал Ичиро неуверенно, поскольку смысл фразы от него пока ускользал.
— У тебя очень умная мама, сын.
— И красивая. И сильная! Почти как ты.
Талила прикусила краешек губы, чтобы не рассмеяться.
Потом Ичиро ее все же заметил и сразу же подбежал, хвастаясь успехами. Подняв с земли деревянные мечи, к ним подошел и Мамору. Утром он выглядел иначе: лицо вновь разгладилось, из черт ушло напряжение, движение стали более плавными, медленными. Расслабленными.
Он и Талила обменялись взглядами. Пока Ичиро о чем-то возбужденно, торопливо рассказывал, Мамору положил ладонь на спину жены и легонько провел от лопаток до поясницы.
Она прищурилась.
— Что ты решил?
Мамору посмотрел сперва на нее, затем — долго и внимательно — на сына.
— Мы возвращаемся.
КОНЕЦ
_____________________________
Закончилась еще одна азиатская история. У меня с этим сеттингом настоящее "от ненависти до любви и обратно". Я люблю его, но писать книги всегда непросто. Уже не зарекаюсь, что больше никогда к нему не вернусь, потому что точно вернусь :)) Спасибо всем большое, что читали, комментировали, ждали новые главы! Я это очень ценю.
PS сперва я думала над открытым финалом, где не прозвучал бы ответ Мамору. Долго колебалась, но выбрала все же этот вариант. До сих пор не уверена, что правильно выбрала...