При всем этом я не в восторге от лорда Дарнли и наблюдаю за тем, как он покидает двор, без сожалений. Он так радуется свободе, что забывает о соперничестве его матери с моей и впервые за все время улыбается мне.
– Моя звезда восходит, и я не забуду вашу сестру, – любезно говорит Генри. – Несомненно, королева выказывает благосклонность нашей стороне семьи. Вы с сестрой станете незначительны, и я замолвлю за вас словечко.
– Она крайне нуждается в союзниках, – спокойно отвечаю я. – Но мы верим в милость Ее Величества.
Генри машет придворным, собравшимся проводить его. Изящно кланяется, будто танцор, и запрыгивает в седло. Его лошадь делает курбет; Генри натягивает поводья и крепко держится, когда она встает на дыбы. Сняв шляпу, он шлет воздушный поцелуй Елизавете, а та благосклонно улыбается в ответ. Он и правда красив, будто ангел. Интересно, как скоро королева пожалеет о том, что отпустила его?
Не прошло и месяца! Рассмеялась бы, не стой я ровно, будто палку проглотила, пока она мечется по комнате.
Сэр Уильям Мэйтланд, советник шотландской королевы, прибывает из Эдинбурга с невероятной просьбой от Марии Стюарт – она желает выйти замуж за благородного подданного Елизаветы, Генри Стюарта, лорда Дарнли. Елизавета белеет от злости и удаляется в свои покои. Сесил и Дадли то заходят к ней, то возвращаются, прямо как беспокойные попрыгунчики. Заходят, чтобы послушать яростные крики: Генри Стюарт так же фальшив, как и его мать Маргарита Дуглас и отец Мэтью Стюарт, граф Леннокс, а Мария – идиотка, он разобьет ей сердце и лишит всех шансов на трон Англии. Возвращаются, чтобы встретиться с членами Тайного совета и узнать, нет ли какой-нибудь юридической лазейки или недозволительных отношений, с помощью которых можно отказать в браке или объявить его недействительным, если женитьба уже состоялась.
Для меня это настоящее представление: крайне смешно наблюдать за тем, как эти высокопоставленные мужчины пытаются разрушить невинный план одной женщины. Они размышляют лишь о собственной выгоде, лишь об успехе своего политического курса, даже не задумываясь о влюбленной молодой девушке, оставшейся без советников, одинокой, при чьем дворе, расколотом от гнева, вдруг появился прекрасный юноша. Куда еще ей обратиться?
– Не такой уж он и замечательный, – говорю я Томасу Кизу.
Стоит холодный день, и мы устроились у огня в его комнате над водными воротами. Один из его служащих караулит главный вход. Заводной механизм опускающейся решетки на водных воротах находится по другую сторону стены, и никто не может поднять его без разрешения Томаса. Он осторожно достает из раскаленных углей кочергу и опускает в котелок с вином. Шипит кипящая жидкость, комната наполняется запахом подогретого вина с пряностями. Томас наливает по чаше мне и себе.
– Утонченная юная особа, – говорит он. – Но, боюсь, не из тех, кто поступает, как велит Господь.
Это крайнее неодобрение из уст Томаса – моего Томаса, который ни о ком плохо не отзывается. Я смотрю на него поверх чаши.
– Разве? Что вам о нем известно?
Он улыбается мне.
– Я слежу за воротами, – напоминает Томас. – Никто не попадет внутрь незамеченным. Я вижу, кто приходит к нему, – и это не самые хорошие люди. Да и сам он часто навещает моих солдат, – резко добавляет он. – Пьет с ними, когда они не на службе. Больше ничего не скажу, это неподобающе.
Я с изумлением осознаю, на какой позор намекает Томас.
– Раньше вы мне такого не рассказывали.
– Мне не следует говорить об этом, а вам – слушать. Моя невеста не станет распространять сплетни.
Я широко улыбаюсь ему.
– Вы очень высокого мнения обо мне, Томас. Главное платежное средство при дворе – это как раз слухи. Вы только что подарили мне целое состояние.
Он кивает.
– О, я знаю столько подробностей. Целыми днями впуская и выпуская людей, я слышу все, просто ни с кем не делюсь.
– Это хорошо. Окажись вы болтуном, меня бы здесь не было.
Томас качает головой.
– И меня тоже.
– Вы не получали никаких сообщений от сэра Уильяма Петре? Не было вестей о моей сестре? – спрашиваю я.
– Мне известно то же, что и вам: она пала духом, а из Петре, старого больного человека, плохой хозяин. Ему приказано не спускать с нее глаз и не тратить на нее денег. Невесело ей там живется.
В мыслях о Катерине, всегда такой радостной и беспечной, а теперь страдающей в этом бедном доме, я склоняю голову и всматриваюсь в красные угольки, будто желая увидеть в них ее счастливое будущее. Печаль сестры давит тяжестью и на мои плечи, я ощущаю ее острые приступы голода и в своем животе.
– Хорошие времена еще настанут, – подбадривает меня Томас. – А что касается нас… почему бы нам не пожениться, хотя бы тайно, и не быть вместе? Хуже вашей сестре и ее детям уже не будет. А королева так занята делами другой правительницы, что вряд ли побеспокоится из-за нас, что думаете?
Его широкое честное лицо кажется таким теплым в свете огня. Мне надоело отказывать Томасу, надоело опасаться и быть несчастной. Я так устала от роли презренной младшей сестры святой из Таэура и мученицы из Ингейтстоуна, что протягиваю ему руку и отвечаю:
– Хорошо. Давайте хотя бы мы будем счастливы.
Дворец Уайтхолл, Лондон.Лето 1565 года
Я позволяю себе действовать отважно, потому что значимость моего рода при дворе увеличивается, ведь Елизавета все больше возмущается поведением другой кузины – двуличной католички, старой, раздражающей, тщеславной лицемерки Маргариты Дуглас, которая заслужила все эти оскорбления тем, что с разрешения королевы отправила мужа в Шотландию вместе с миловидным сыном, который теперь приближается к престолу Шотландии и готов занять его.
Проведя несколько дней в дурном настроении и разбрасывая злобные замечания, Елизавета приказывает Маргарите Дуглас оставаться в своих комнатах при дворе и ни с кем не видеться. После недели такого жестокого обращения она подписывает указ о ее аресте. На этот раз леди Маргариту не станут держать в красивом уютном доме, а сразу отправят на барже в Тауэр. Она ни в чем не виновата: просто ее красивый сын уехал в Шотландию и отказывается возвращаться. Против Маргариты не выдвинуто никаких обвинений, да и в чем ее обвинять? Она не замышляла измену, не совершила никакого преступления. Ее заточили в Тауэр только с одной целью: испугом заставить сына прибежать обратно к матери. Маргариту держат там как приманку для Генри.
Однако план не срабатывает. Елизавета недооценивает стойкость своих родственников. Моя сестра, разлученная с мужем и сыном, не станет объявлять одного подлецом, а второго бастардом. Маргарита Дуглас, заключенная в Тауэр, не прикажет своему сыну возвращаться и сидеть в камере вместе с ней. Она обустраивается там и ждет хороших вестей из Шотландии. Естественно, Мария Стюарт не позволит будущей свекрови оставаться под арестом, а французские и испанские послы вряд ли разрешат Елизавете подвергать преследованиям известную католичку. Маргарита Дуглас куда крепче своего нежного супруга и легкомысленного сына, и она готова пережить гонения Елизаветы.
Королеву со всем двором приглашают на одну из величайших свадеб года: женится Генри Ноллис, сын Екатерины Кэри, кузины Елизаветы и старшей дамы ее опочивальни. Она близкая подруга моей неродной бабушки Кэтрин Брэндон, ведь они обе непоколебимые протестантки и бежали в Европу, лишь бы не жить здесь при королеве Марии. Вернулись в одно и то же время, и Елизавета встретила их с распростертыми объятиями. Конечно же, из-за своей религии они восхищаются моей сестрой Джейн, а я всегда чувствую себя маленькой неудачной копией великой протестантской мученицы. Несмотря на их предпочтения, я считаю этих женщин своими подругами, в особенности бабушку Кэтрин Брэндон, герцогиню Саффолк.
Теперь, когда предстоит бракосочетание Генри, сына Екатерины Кэри, с известной своим богатством Маргарет Кейв в Дарем-хаусе, Елизавета заставляет нас в течение нескольких недель демонстрировать ее лучшие наряды, чтобы она могла выбрать самый роскошный и затмить невесту и всех остальных.
Увлечение Елизаветы Марией, королевой Шотландской, переросло в ненависть, поддерживаемую Уильямом Сесилом, который замечает, что Мария больше не может быть наследницей трона Англии – она показала себя своенравной и ненадежной, а также задрала свой хорошенький носик перед Робертом Дадли.
Юный красавчик Генри Стюарт, лорд Дарнли, вызванный на родину, отрицает, что некогда был предан Елизавете, и игнорирует ее призыв к возвращению. Елизавета вне себя от ярости из-за такого непослушания, предательства, но больше всего, по моему мнению, ее злит то, что он предпочел другую. Молодой мужчина выбрал искреннюю любовь красивой двадцатидвухлетней королевы, отказавшись от беспрестанного требовательного тщеславия ее тридцатиоднолетней кузины. Это не удивляет никого, кроме Елизаветы. В бешенстве она клянется, что никогда не назовет наследницей королеву-католичку, и объявляет Маргариту Дуглас, кузину той же веры, своим врагом. Ее муж и сын, по словам Елизаветы, пали ниже, чем изменники.
Я подношу одни расшитые рукава, затем другие. Ей не нравятся ни одни. Откладываю их в сторону и показываю следующую пару. Это может затянуться на весь день. В королевском гардеробе полно богато украшенных платьев, рукавов и верхних юбок. Елизавета заказывает новые каждый сезон, а старые не выбрасывает. Все платья припудривают и, набив лавандой, вешают в льняных мешках, чтобы ткань не проела моль. Решительно настроенная испортить счастье невесты в день свадьбы, королева готова разглядывать сотни своих нарядов. Фрейлинам проще: нам позволяется носить либо черную, либо белую одежду. Только Елизавете позволено сиять красками среди нас, только ею надо восхищаться.
Но меня не волнует, какое она выберет платье и какое прикажет надеть мне, ведь я в этот день буду в другом месте. В день бракосочетания Генри Ноллиса и Маргар