Не могла же я просить ее уговорить моего брата переслать мне письма, а тем более мне их прочесть! Я уже собралась дать это неприятное поручение Мэгги, только еще не придумала, как это провернуть, чтобы Мишель не догадался, что я его предала.
Я распрощалась с Верой и пошла за Джорджем-Харрисоном. Он дожидался меня у входа.
– Мы можем поработать в зале микрофиш? – спросила я библиотекаршу.
– Только по документу, удостоверяющему вашу профессию. Вы учительница, преподаватель университета, ученая?
Я достала свое журналистское удостоверение, надеясь, что подойдет и оно. Библиотекарша задумчиво на него уставилась. Вмешался Джордж-Харрисон: похвалил ее наряд и со сногсшибательным нахальством пригласил с ним выпить, когда она вечером освободится.
– Разве вы не вместе? – спросила она, краснея.
– Вовсе нет, – заверил ее Джордж-Харрисон.
Она посмотрела на меня с сочувствием, оторвала два пропуска и протянула нам:
– Помещение, которое вы ищете, находится на нижнем этаже. Спуститесь туда по лестнице в глубине, только не шумите. Внизу вы отдадите эти пропуска сотруднику, который там распоряжается.
Мы пересекли библиотеку. Она значительно превосходила кройдонскую размерами и оснащением. Вера извелась бы от зависти, а Мишелю здесь попросту не нашлось бы работы. Большинство мест было занято просто читателями, студентами, учеными, прилипшими к мониторам на столах. Стук клавиш стоял такой, словно гигантская стая грызунов дружно клацала зубами.
Нас усадили перед допотопным читальным аппаратом с черным экраном и прозрачной рамкой. Я видела такие в старых фильмах, но в жизни с ними не сталкивалась. Служащий порылся в картотечных ящиках и явился с пластиковым конвертом, где лежали восемь крохотных диапозитивов, умещавшихся у него на ладони.
– Похоже, газета была не очень успешной, был издан один-единственный номер, – сообщил он.
Он вставил диапозитивы в рамку, экран зажегся. Перед моими глазами появилась любовно набранная первая страница номера «Индепендент» от 15 октября 1980 года. Я с замиранием сердца перелистала все восемь страниц.
Еженедельник открывался материалами об избирательной кампании, которая была в те дни в самом разгаре. Вот уже несколько недель президент и его соперник сталкивались в словесном поединке неслыханного накала. Рейган высмеивал миролюбие Картера, Картер клеймил Рейгана как опасного правого экстремиста, чьи речи разжигают ненависть и расизм. Лозунг губернатора Калифорнии «Америка возвращается», его посулы военно-промышленному комплексу, намерение вернуть штатам присвоенные Вашингтоном полномочия – все это делало вероятным завоевание республиканцами одновременно и Белого дома, и конгресса – впервые за тридцать лет!
– Если сработают прежние рецепты, мы вскоре станем свидетелями победы Трампа! – проворчала я.
– У него нет никаких шансов, он не внушает доверия, – возразил Джордж-Харрисон.
Я продолжала изучать страницы. Полемические статьи были написаны занимательно. В одной перечислялись неминуемые последствия снижения социальной помощи, начиная с взрывного роста нищеты в стране, где ниже уровня бедности живут тридцать процентов населения. В другой осуждалось упорное отрицание командованием ВВС его причастности к отравлению населения небольшого городка после взрыва в шахте баллистической ракеты. В третьей рассказывалось об аресте журналистки, отказавшейся выдать свои источники, благодаря которым она собрала материал для статьи о нашумевшем деле об опекунстве. Последняя страница была посвящена культуре. Событием того года стала рок-опера «Эвита», Коппола презентовал в Нью-Йорке фильм Годара, список книжных бестселлеров возглавлял роман Кена Фоллетта, 47-летняя Элизабет Тейлор впервые выступила на Бродвее.
Но где же выходные данные? Я просмотрела все восемь страниц в обратном порядке, проверила их нумерацию и убедилась, что все на месте. Вставки не было. Видно, создатели газеты не пожелали раскрыть свои имена. Все статьи были подписаны инициалами.
– Какая у вас фамилия?
– Коллинз, – ответил Джордж-Харрисон.
– В таком случае, – сказала я, тыча пальцем в экран, – вот эту статью про фабрику, отравившую реку и резервуары с питьевой водой, написала ваша мать.
Джордж подался к экрану и прочел инициалы: «М.К.»
– Не вижу ни одной статьи моей матери, – продолжала я разочарованно. – Разве что вот эта, о проделках знатной семейки, остроумно подписанная «ее светлость»…
– Что, если она не была журналисткой? Можно же руководить клиникой, не будучи врачом.
– Действительно… – растерянно пробормотала я.
Я сфотографировала своим айфоном все страницы. Хотелось перечитать в тиши гостиничного номера газету – детище моей матери. Странно, но я ощущала ее присутствие, как будто она лично благословила мои поиски.
– Ну, что теперь? – спросил Джордж-Харрисон.
– Мы ничего не нашли, кроме доказательства существования «Индепендент». Теперь придется покорпеть над поисками ниточек, которые привели бы нас к их знакомым, к кому-то из сотрудников газеты.
– Ни одна статья не подписана. Как их опознать?
Мне пришла в голову вздорная мысль, а поскольку моя голова всегда пухнет от вздорных мыслей, то еще одна там без проблем поместилась. Краткое знакомство с материалами «Индепенденет» давало представление о ее издательской политике: ангажированные расследования – вот чем она намеревалась заниматься!
Я сказала сотруднику отдела диапозитивов, что от работы в подвале он стал слишком бледным, как его диапозитивы, и попросила найти для нас номера «Балтимор сан» за 12–19 октября 1980 года.
– Это еще зачем? – удивился Джордж-Харрисон.
– Знаете поговорку «В Риме поступай как римлянин»?
Лично я не способна настрочить статью, не побывав в том месте, которое должна описать, потому и решила залезть в шкуру журналистов «Индепендент». Где им было искать материал, как не у тогдашних властителей жизни – политиков, людей из высшего общества, профессоров? А что занимало эти выдающиеся умы? Официальные церемонии, светские мероприятия. Статьи и фотографии в «Балтимор Сан», связанные со светскими событиями тех дней, могли познакомить меня с кое-какими лицами. Немного везения – и я узнаю, кто участвовал в тех мероприятиях, явившись туда с журналистскими целями. По моим представлениям, у них попросту не было другого способа добывать информацию.
24Мишель и Вера
Октябрь 2016 г., Кройдон
Вера открыла дверцу холодильника. Все было разложено, как по инструкции: овощи – в специальном ящике, молочные продукты – в прозрачном контейнере наверху, мясное филе – на средней полке. Она со вздохом взглянула на свое отражение в зеркальной дверце микроволновки, сняла очки, распустила волосы – раньше она собирала их в пучок – и вышла из кухни. В гостиной Мишель накрывал низкий столик перед телевизором.
– Что-то не так? – спросил он.
Вера опустилась на подлокотник кресла и снова вздохнула:
– Зачем было подсовывать ей это письмо, раз остальные остались у тебя?
– Чтобы помочь, но не предать.
– Тогда почему сейчас не помог? Я знаю, ты сделал это не просто так. У тебя случайности исключены.
– Потому что я не нахожу доказательств существования случайностей. Я не хотел, чтобы она отказалась от своих поисков. Уверен, Мэгги пыталась ее отговорить. Как Элби ни отнекивается, наша младшая сестра имеет на нее влияние.
– Не проще ли было бы все ей выложить?
– Это было бы нелогично. Допустим, я найду способ освободиться от своего обещания. Это только предположение, слишком смелое допущение, но предположим… Все, что бы я ни рассказал, воспринималось бы искаженно.
– Не понимаю почему, – простонала Вера.
– Когда при чтении биографии у меня вызывают сомнение какие-то факты, я стараюсь проверить их по другим источникам. Так я устанавливаю достоверность той или иной истории. Но если кто-то рассказывает мне ту же историю, употребляя собственные слова и интонации, вкладывая в рассказ свои чувства, то это уже его интерпретация, и какой бы ни была обоснованность его слов, отвечает за них он сам. Элби должна нащупать свою собственную правду, а не мою. Я хочу предоставить ей все шансы открыть ее самостоятельно. И потом, на то, чтобы освоиться с такими вещами, необходимо время. Считая, что она сама стоит у руля, она лучше с этим справится.
– Ты действительно в это веришь?
– Обнаружить, что тебе всегда врали, – тяжелое испытание.
– Ты-то сумел простить.
– Я не простил, а принял – это разные вещи.
25Элинор-Ригби
Октябрь 2016 г., Балтимор
Мы провели день в библиотеке. Я купила там издание с факсимиле документов, пожертвованных семейством Эдгара По, и уже предвкушала восторг моего главного редактора.
Джордж-Харрисон помог мне проштудировать колонки «Балтимор сан». Мы высматривали хоть что-нибудь, любую мелочь, которая сдвинула бы с мертвой точки наше расследование.
В одной статье прославлялась политика мэра, запустившего проект возрождения доков: он собирался превратить их в курорт, чтобы привлечь туристов, построил новый дворец конгрессов, распахнувший двери для деловых людей. Двадцать первого октября там намечались дебаты между двумя кандидатами в президенты. В «Сан» сообщалось о противостоянии между мэром и хозяином футбольной команды Colts, возмущенным тем, какие скудные средства были выделены на восстановление ее обветшавшего стадиона. Хозяин грозил переездом команды в другой город. Семнадцатого октября в старом городе вспыхнул пожар, пострадали колледж и пресвитерианская церковь.
Я читала раздел культуры, там меня позабавили фотографии с концерта группы The Who – мой отец называл ее «недо-Битлз». Балтимор превращался в излюбленную площадку для выступлений музыкантов стилей панк, хард-рок и метал. Как же мне хотелось перенестись в ту эпоху! Мне казалось, что все тогда дышало свободой.
– Подождите! – крикнула я вдруг Джорджу-Х