18:33. Впрочем, можно нанять специалистов, чтобы они соорудили приложение.
18:40. Вытряхнула из головы свои грезы, в которых я сделала приложение-единорога, что-то такое высокотехнологичное, и стала сексуальной миллиардершей с прямым доступом к дизайнерам Ролану Мурэ и Джозефу Альтузарре.
18:45. М-м-м. Джозеф Альтузарра.
18:48. Твою мать! Поняла, что отправила клиенту письмо, в котором буквально написала «М-м-м. Джозеф Альтузарра».
18:50. Все норм. Отменила отправку письма.
18:56. Черт, Джозеф Альтузарра гей. Не то чтобы без этого у нас был шанс встретиться. Но можно же хоть помечтать.
18:59. М-м-м. Джозеф Альтузарра.
Пришла домой и обнаружила, что входная дверь открыта. Я живу в довольно безопасном районе, в здании есть охрана, а для входа требуется карточка. Маловероятно, чтобы кто-то смог проскользнуть, если только этот человек сам не живет на моем этаже. Но все же вот она, моя дверь – и она приоткрыта.
– Эй? – произнесла я с дрожью в голосе. Ответа не последовало, я собралась с духом и вошла, сжимая в руке ключи в качестве оружия. В гостиной было темно, за исключением света, который пробивался из второй спальни (где я как раз храню свои дорогие сумки – какой умный вор!). Я подошла на цыпочках, нащупав в темноте свой зонтик. Я намеревалась ткнуть этого мерзкого взломщика в глаз, а когда он упадет на колени, сожалея об ошибке, которая так дорого ему обошлась, я встану над ним и буду смеяться в лицо, и…
– Эй! – раздался голос за моей спиной. Я вскрикнула и подпрыгнула почти на метр.
– Это я, глупышка. – Мама выскользнула из тени в мир живых в джинсах и длинной рубахе, ее черные волосы были острижены в решительный боб.
– Какого, – выдохнула я, опираясь на кухонную стойку, – чертова черта ты здесь сегодня? Не могла, что ли, дать мне знать… Уж если на то пошло, позвонить заранее – банальная вежливость, не слыхала? Позвонить, предупредив дочь о том, что приедешь на пару дней раньше назначенного, чтобы она не напугалась до смерти?
Мама цокнула и помахала пальцем.
– Следи за языком, дорогая. Знаешь эту французскую присказку – на мед поймаешь больше пчел, чем на уксус? – Она резко развернулась и устремилась в кухню, помахав, чтобы я шла за ней. – К слову, если бы я тебя предупредила, то разве увидела бы в естественной среде обитания?
– И разве ты могла упустить возможность покритиковать собственную дочь? – пробормотала я под нос.
– Выпей вот это, а то у тебя изо рта пахнет, – сказала мама, сунув мне в лицо стакан холодного апельсинового сока. – У тебя явный авитаминоз, помимо прочего, судя по тому, что поры у тебя на лице, как у блина. – Мама всегда знает, как приободрить.
Я осушила стакан и скорчила гримасу.
– Он что, просроченный? Вкус такой, будто в нем крыса утопилась.
– Может, ты просто отвыкла от безалкогольных напитков, – мама махнула рукой на кухонную стойку, на которой выстроилось девять винных бутылок. – Кажется, кто-то слишком много праздновал или нервничал в последнее время.
– Это я их собираю, чтобы в переработку отнести, – слабо возразила я (соврала). – Уф, да что я вообще оправдываюсь. Я чертов… то есть фигов взрослый человек, бл… блин! – Я за ее спиной потянулась к дверце холодильника, чтобы схватить недопитую бутылку розового вина, которую запихнула в отделение для сока два дня назад, – но там теперь были только невинные упаковки свежевыжатого сока.
– Я избавилась от всей отравы, – беззаботно прокомментировала мама, пока я ругалась.
– Ладно, мама. – Я открыла морозилку, пошарила за пакетами с горошком и чем-то там еще и нашла свою заначку из мини-бутылочек водки. Я схватила кружку, щедро плеснула туда водки и к вящему отвращению мамы опрокинула ее, не добавляя льда.
– Ух! – произнесла я между обжигающими глотками. – Эх! – Я чувствовала себя самой незрелой тридцатитрехлетней на планете Земля. Кто только что выиграл очко у мамы? Алкоголичка Андреа, вот кто!
Мама сказала, не меняя своего беззаботного тона:
– Кстати, я тебе только что дала средство от глистов. Так что лучше повремени с алкоголем.
Я выплюнула водку.
– Глупышка. Не в водке. В соке!
Земля покачнулась под ногами.
– Что… Что-что ты добавила в сок?
Она пожала плечами с невинным видом.
– О, да просто немножечко «Зентела»[29].
– О господи, – прошептала я. Она сумасшедшая. Повезло еще, что ей уже за шестьдесят и она терпеть не может лекарства. Я ее легко могу представить в виде хипстера-маньяка с заначкой из клофелина, метамфетамина и мексиканской «Виагры». Она была бы успешным наркодилером.
Мама хитро улыбнулась мне.
– Ты же помнишь, что у меня на прошлой неделе был день рождения?
Я собралась с мыслями.
– Да, мам, я тебе отправляла открытку и поздравления.
– Да-да, ту дешевенькую открыточку из «Холлмарк». Мило. Но мне все равно, что мои дети слишком жадные или бессердечные, чтобы купить нормальный подарок. Вещи мне безразличны. К сожалению, то, чего я хочу всем сердцем, то есть внуков…
– Боже мой! – воскликнула я. – Я провела дома всего лишь ДЕСЯТЬ МИНУТ! ДЕСЯТЬ!
– Дочери всех моих друзей уже замужем за перспективными мужчинами и родили детишек. А я? Когда наступит моя очередь? Ни одна из двух моих дочерей НЕ ИНТЕРЕСУЕТСЯ этим. ВООБЩЕ. – Она осуждающе показала на меня пальцем. – Как возможно, что некрасивая женщина в возрасте типа Хелен нашла себе гвайло[30] в мужья, а ты нет?
Я вцепилась в собственные волосы; в левом ухе шумело. Перед глазами все плыло, а лицо пульсировало.
– Хорошо, хорошо. Я вижу, что ты собираешься раздуть из мухи слона. Все, я умолкаю. – Она вздохнула. – Какая уже разница. Дети меня не слушают. Я как будто не существую.
Не срывайся. Не срывайся. Дыши глубоко и думай о хорошем.
Я представила, как душу собственную мать.
– Я пойду к себе в спальню, – сказала я, когда снова ощутила контроль над лицом. – Я переоденусь в шорты, так что если ты собираешься перейти к физическому насилию, то следы будет лучше видно.
– Не драматизируй, – сказала женщина, которая только что обманом заставила меня принять лекарство.
Я открыла дверь в свою комнату, чтобы снять рабочую одежду, и получила второй шок, открыв ящик комода.
Я завопила. И думала, что никогда не перестану вопить. Я была уверена, что, вопя, умру от аневризмы.
Мои страдания привлекли маму в комнату.
– Какого. Черта. Все. Это. Значит? – сказала я ледяным голосом, показывая на опустошенный ящик для нижнего белья. В нем осталось только спортивное белье, то есть растянутые серые трусы из хлопка.
Вряд ли она этим ограничилась; я прошла к кровати и выдернула ящик тумбочки. Все презервативы из него пропали.
– Где. Мои. Презервативы? – произнесла я тем же ледяным голосом.
– В мусорном ведре вместе с твоими черными кружевными трусами, где им и место, – сказала мама сухо. Она посмотрела на меня с неодобрением. – Кстати, тебе стоит немного похудеть. Я заметила, что ты теперь покупаешь все на два размера больше. Кому ты нужна будешь, если растолстеешь?
Мне понадобилась вся сила воли, чтобы остаться на месте.
– Пожалуйста, уходи. Прямо сейчас. Пока я не взорвалась.
– Да ладно тебе. Я не могу сейчас уйти. Я уйду завтра, когда смогу взять такси, не рискуя быть изнасилованной. – Она хлопнула в ладоши. – Кстати, я приготовила нам ужин на двоих. Так что пойдем со мной, поедим вместе. Я сделала твою любимую курицу с грибами и чесночной пак-чой[31].
В животе заурчало; я не ела с обеда и была очень голодна. Но как же мои принципы…
В конце концов живот принял решение за меня. Я разберусь с мамой в следующий раз, например, когда она станет старой и не сможет ходить. Посмотрим, как ей понравится жить в местном доме для престарелых у методистской церкви.
После еды я попыталась выяснить, зачем она приехала.
– Разве я не могу просто так навестить свою любимую дочь? – сказала она.
Я прищурилась.
– Я тебя знаю. Ты никогда не приезжаешь просто так. Давай, мам, выкладывай.
Она поколебалась.
– Ну, если ты настаиваешь. Я получила от твоей сестры сообщение. Она оповестила меня, что Камарул сделал ей предложение. И она согласилась.
Я радостно вскрикнула. Наконец-то! Поверить не могу, что Мелисса и Камарул наконец обручились – они так долго ждали правильного момента (то есть благословения моей мамы), но, судя по всему, их озарило, и они решили не ждать его больше. Я так ими горжусь.
– Ну что ж. Пусть тогда женятся без меня, потому что хоть я и не могу их остановить, но на свадьбу уж точно не собираюсь. Мне нужно, чтобы ты это передала, потому что я с ней не разговариваю, – сказала она.
– И почему же? – потребовала я ответа. – Тебе не надоели эти глупости?
– Ты не понимаешь, почему я так думаю, но поверь, я знаю лучше, – раздраженно ответила она. – Мелисса об этом пожалеет. Она собирается бросить все ради мужчины: свою культуру, потенциальное наследство от тетушки Вэй Вэй – все. Это глупое решение.
Я подложила себе еды на тарелку и встала.
– Я иду спать, а ты ей сама скажи, – выпалила я кратко.
– Я не буду с ней говорить, пока она не бросит его! – крикнула мама мне в спину.
Я захлопнула за собой дверь, чтобы немного сбросить напряжение. Мама была упрямая и узколобая. Хорошо, что я не такая.
Пятница, 15 апреля
7:40. Усадила маму в такси. На ее лице читалось раскаяние, но я не попалась на эту уловку. Она может жаловаться на своих детей тетушке Чжан, другой сестре, живущей в Сингапуре, у которой два ребенка пытались стать актерами, а младший был «инфлюэнсером в соцсетях» с несколькими сотнями подписчиков. Эти двое как раз могли обсудить, который из детей разочаровал их сильнее.