– Нет, – сказала я, дуясь. – Я бросила. (Хотя на самом деле я иногда курю, когда нервничаю, но не стала это упоминать.)
– Тогда позволь я отойду.
Эрик отправился на другой конец парковки курить свою сигарету, пока я постепенно остывала. Когда он вернулся, я уже была гораздо спокойнее.
– Окей, вот что я скажу. Ральф сегодня вел себя грубо, и я извиняюсь за него, но он почти всегда ворчливый пес. Его жизнь – сплошной стресс, что, собственно, плохо сказывается на его внешности. Я тебе это рассказываю не в качестве оправдания, а просто для понимания контекста: этот человек страдает из-за развода и не скрывает своих чувств, несмотря на то, что вы не близкие друзья. А в определенных кругах это самое необычное свойство, которое только можно встретить в людях. Разве это не то, о чем вы, миллениалы, постоянно талдычите? Об аутентичности? А Ральф не сильно старше.
– Почему же, я не… Ну, наверное, с такой точки зрения мы все могли бы… Ты понял. Да! Вот! – Я что-то еще несла в том же духе, польщенная тем, что меня приняли за миллениала. А затем до меня дошло.
– Погоди-ка, сколько лет Ральфу Кану?
– Ральфу? Тридцать девять.
Моя челюсть упала. Он выглядел таким побитым жизнью.
– И я думаю, что твоя подруга достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принять решение о том, чего хочет, и тебе не стоит ее охранять. Это она тебя надоумила на эту тираду?
– Нет, – признала я. – Но я видела, что ей неприятно его поведение.
– Может, ты проецируешь свои ощущения на нее. Потому что мне-то кажется, что эти двое уже двадцать минут не выходят из ресторана, или сколько мы тут уже стоим. Уверен, что они знакомятся поближе в туалете.
Я посмотрела на часы и застонала.
– Тебе нужно расслабиться, Андреа Тан, – посоветовал он. – Ты очень… зажата.
– Да, мне это говорили. Это часть моего очарования.
Эрик тут же отреагировал:
– Вовсе нет. В тебе гораздо больше интересных черт, чем тревожность.
Я пару секунд ждала, что он назовет их, даже если это будет нечто дерзкое и неприличное («… например, твои невероятные глаза или одуряющий запах тела!»), но вдруг поняла, что он замолчал и значительно смотрит на меня. Видимо, мои любимые остроумные комментарии, которые люди вроде Линды или Суреша выдают по щелчку, не всем так легко даются. Я заскучала по Линде.
– Рада слышать, – сказала я. – Ну, тогда поведай о своей аутентичной персоне, пока мы ждем этих идиотов.
Он усмехнулся.
– То есть ты еще не отыскала в «Гугле» все, что только можно?
– О тебе там не так уж много информации, и в основном все только за последние двенадцать лет.
Он был старше, и для людей его возраста довольно типично не иметь следов в цифровом пространстве, особенно в соцсетях, – вот что я хотела сказать. Но это не объясняет, почему Валери ничего толком не смогла найти о Ральфе.
– О Ральфе тоже негусто.
– А, ты о моих скудных профилях на «Фейсбуке» и «ЛинкедИн», – усмехнулся Эрик. – Что тут сказать, мне нравится быть загадочным. А Ральф, как и я, очень сдержанный для такого уровня доходов. Я его за это уважаю.
– Извини, но я в загадки больше не играю. Одна такая загадка мне вышла боком пару недель назад.
– О, и что же случилось?
– Я познакомилась с человеком онлайн, а он у меня кое-что украл.
– Сочувствую. Может, я смогу помочь.
– Бесполезно. Не стоит беспокойства. – Я пожалела, что упомянула Орсона, и попыталась сменить тему: – Ну, скажи мне, что осталось за пределами Всемирной сети? Кто ты?
– Кажется, эти двое там застряли, так что время у нас есть. Но сперва скажи, ты куришь сигары? – он, как фокусник, вытянул одну из кармана пиджака.
Он склонил голову набок и прислушался к едва различимой мелодии, которая доносилась из ресторана.
– Они играют мою любимую песню, ее поет Тереза Тенг. Это добрый знак. Окажешь мне честь?
Он протянул руку и поманил к себе в объятия. Я поддалась, но не сразу. Это не более странно, чем все наше предыдущее общение, так что почему бы и нет.
Мы стали медленно танцевать на парковке, и он активно дымил сигарой над моей головой, и я слушала биение его сердца.
– Вот как обстоит дело, Андреа Тан. Я знаю, ты считаешь меня подозрительным, потому что не можешь нагуглить историю моей жизни, но я это изменю – я развею твои подозрения, раскрыв все карты. Я это сделаю, потому что доверяю тебе. – Пауза; он затянулся сигарой и закрутил меня и отклонил в прогибе, поддерживая под спину. – Мне пятьдесят два, я никогда не был женат, но у меня есть шестилетняя дочь. Она глухая, а ее мать забеременела от меня после секса на одну ночь. Последние шесть лет я обеспечиваю их. Ее мать подписала строгое соглашение о конфиденциальности. Ребенок проводит со мной каждую вторую неделю, и я регулярно плачу достойную сумму, чтобы они не испытывали ни в чем недостатка, а мать могла продолжать обучение в одном из местных университетов. Ну как, не слишком много информации для твоей юридической оценки? Не напугал?
Я задумалась. Его честность была настолько неожиданной, а тон таким уверенным, что информация меня совершенно не шокировала. Мастерская подача.
– Я не из пугливых.
Затем я вспомнила кое-что, давно беспокоившее меня.
– Есть один момент… – сказала я нерешительно.
– О? – его голос был таким бархатным.
– Какие у тебя отношения с ДиДи Халим? Почему вы живете вместе?
Он рассмеялся.
– Рашида? ДиДи просто давний друг, ничего больше. Наши родители близко общаются. Поверь мне.
Поверь мне. Мы все танцевали на пустой парковке. С кем угодно другим это бы казалось нелепым.
– Мало какая женщина простила бы мне такое прошлое – должен сказать, что одна-две, с которыми я пытался завести отношения, не смогли принять существование моей дочери. Но я никогда не жалел, что она появилась в моей жизни, ни на минуту. Она лучшее, что случалось со мной.
– Почему ты не женился на ее матери? Ты явно заботишься о дочери.
– Я рассматривал такой вариант, но это кажется слишком простым решением. Институт брака – это прекрасно, и я не хочу запятнать его, женившись только из-за того, что кто-то от меня забеременел. Все было бы иначе, будь мы с той женщиной в отношениях, когда появилась дочь. Тем не менее я всегда стремился поступать правильно с обеими.
Я решила сыграть адвоката дьявола.
– Ты мог просто проигнорировать то, что она сказала тебе об этом.
Он поднял бровь.
– Нет. Родители меня учили, что, как бы ни складывалась моя жизнь, я всегда должен быть готов нести ответственность.
Человек слова.
– А где сейчас твои родители?
– Мама умерла больше двадцати лет назад, а папа живет в Гонконге. Я его навещаю так часто, как только могу.
– Он не живет с тобой? – я услышала в своем голосе осуждение.
– Нет, но это потому, что он снова женился, и я полагаю, что его вторая жена и мои сводные братья и сестра предпочли бы, чтобы я навещал его пореже. И у него Альцгеймер, так что он, кажется, уже не узнает меня в любом случае. – Он остановился и печально улыбнулся мне. – Я уже не юнец, Андреа. Скоро наступит день, когда моих родителей не станет, и это грустно.
«Он любящий сын», – прозвучал восторженный голос матери у меня в голове.
– Заткнись, – пробормотала я.
– Что, прости?
– Эээ, ничего. – Я покраснела.
Мы обнялись, а потом Эрик нежно отпустил меня. Мы улыбнулись друг другу.
– Не думаю, что мы дождемся этих двоих. – Я с удивлением отметила, что и забыла уже о Валери с Ральфом.
– Нам вместо обеда на следующей неделе стоит сходить на ужин, – предложил он.
После того, какие эмоции я сегодня его заставила испытать, отказать было невозможно. Ужин так ужин.
1:05. Вышла новая серия «Последнего Настоящего Человека». Уотер отправляет секретное сообщение через секцию знакомств по объявлению в местной газете, в котором просит Реа о встрече в баре в указанные время и день. Он ждет ее появления, не зная, прочитала ли она объявление.
Уотер ждет, и только пиво согревает его. Уотер отчаялся, но, как только он уже собрался уходить, появилась она. Уотер обезоружен ее нетипичной красотой. Ее нежные глаза сияют, как серые звезды, густые кудри ниспадают вокруг лица, будто горя ярким пламенем. Тело Уотера пронзает дрожь, и он спрашивает ее, кто она такая.
– Разве ты меня не узнаешь? – удивляется Реа.
– Нет… Боюсь, что нет.
– Рон, я Луиза, – грустно улыбается она. – Полагаю, теперь ты можешь звать меня Реа.
Оказывается, жена Уотера не погибла при взрыве, а была похищена главой лаборатории и подвергнута экспериментам. Когда ей удалось сбежать, она отправилась искать его и нашла в тот момент, когда он вспарывал живот отвратительному фанатичному проповеднику – и она не пришла в ужас, наоборот, обрадовалась, вновь увидев Уотера, и захотела встретиться с ним (в общественном месте, так, на всякий случай).
Уотер уставился на нее, как громом пораженный, и воспоминания нахлынули на него. Он идет к ней, чтобы обнять, но по какой-то причине это физически невозможно. Они электрически заряжены и отталкиваются друг от друга.
– Подобное отталкивает подобное, – озаряет его.
Они смотрят друг на друга в ужасе.
О БОЖЕ! Суреш, ты просто чудовище, дай же им обняться!
Глава 24
Воскресенье, 24 апреля
Я так давно не видела Линду. Ненавижу признавать это, но скучаю по ней. Уже и не помню, почему мы поругались.
Ах да, потому что она гарпия-грубиянка.
Но она моя гарпия. И не все ли мы, как месье Ральф, иногда бываем в плохом настроении? Не все ли мы иногда обижаем друг друга?
Решила написать ей СМС и спросить, как дела.
Ты жива? Х
Она немедленно ответила.
Ага *деревце*
Приободрившись, я написала:
Угадай, что было, – мы с Валери поужинали с теми двумя мужиками, с которыми вместе познакомились в книжном клубе, Эриком и Ральфом.