Мы отметились на входе, после чего нас провели в переговорную «Искренность», и вскоре к нам присоединился партнер фирмы Этьен Мусель и его приспешник – старший адвокат Фредерик Вебер. Они заверили нас, что риск материального ущерба невелик, если мы подойдем к закрытию сделки с позиции здравого смысла; они также согласились, чтобы мы подписали договор о купле-продаже – разумеется, не без оговорок. Очень взвешенные, профессиональные рекомендации. Молодцы эти люксембуржцы.
Через час мы вышли из их офиса, поболтав еще немного на юридические темы, и Суреш, дай ему бог здоровья, любезно предложил нам отправиться на чашечку чая или кружечку пива, ведь Тристан стал его преемником на позиции представителя сингапурского отделения и регулярно приводил новых клиентов, и Суреш хотел обменяться с ним опытом.
– Нет, – высокомерно ответил Лэнгфорд-Бауэр, не удосужившись даже привести причину отказа.
– Надо сообщить юристу «Санггух Кэпитал». Он нас ждет, – я отчаянно пыталась найти предлог, чтобы уйти.
– Точно, – согласился Суреш, потому что я ткнула его ручкой.
Я уже составила письмо Балдеву Сингху с последней информацией (он штатный юрист «Санггух Кэпитал») еще до того, как мы сели в такси, и горела желанием исследовать набережные района Клозен, где как раз была местная пивоварня с баром. Мы нашли ее и сразу заказали аж по пол-литра свежего пива «Мусель», а к нему в качестве закуски что-то похожее на жареную свинину. Я думала было, что излишняя драма исчерпала себя и теперь можно как следует напиться, но через двадцать минут после того, как мы расположились в пивной, пришел истеричный мейл с заголовком «СРОЧНО: СДЕЛКА „ВИЗВЭР“».
Оказалось, что Лэнгфорд-Бауэр, который дружит с Балдевом с университета (они учились в Лондонской школе экономики и политических наук), сказал ему, что сделка может оказаться под угрозой, если люксембургские власти решат ликвидировать холдинг до того, как она закроется. Так что теперь Балдев требовал устроить конференц-звонок через час.
Лэнгфорд-Бауэр в ответ на это письмо написал всем, что уже забронировал переговорную в отеле, где он остановился, и готов к звонку.
Я уведомила Суреша, который расстроился не меньше меня, что нужно уходить после первого литра – мы оба любили свежее пиво. Но работа не ждет. Буквально.
16:30.
– Что это за вести до меня дошли насчет угрозы сделке? – потребовал ответа Балдев, когда мы созвонились.
Лэнгфорд-Бауэр описал ситуацию, весьма преувеличив, – он явно строил нам козни, так как нарисовал мрачную картину последствий поздней подачи отчетности. Вот тебе и союзник.
– Андреа, почему на это раньше не обратили мое внимание? – на повышенных тонах спросил Балдев. – Что я теперь скажу инвестиционному комитету? Не говоря уже о мистере Чжане.
– У них на подачу отчетности было семь месяцев, Андреа, – вкрадчиво добавил Лэнгфорд-Бауэр. – Я и сам в ужасе от того, что вы с Сурешем не настояли на выполнении всех требований, учитывая, что клиент работал над этой сделкой последние десять месяцев и она должна закрыться в течение двух месяцев максимум. – Он покачал головой. – А я еще считал, что биологически женщины более предрасположены к выполнению комплексных задач.
Чего?
– Это неприемлемо, – Балдев уже кричал. – Мне кажется, мистер Чжан четко поставил задачу закрыть сделку в срок. Как вы могли это проглядеть?
Я была сконфужена; последние пару лет наши отношения неизменно были очень сердечными и профессиональными. Лэнгфорд-Бауэр вонзил в спину мачете.
– Н-ну, когда прошла юридическая экспертиза, у холдинга оставалось еще около двух недель на подачу отчетности, и люксембургские юристы должны были убедиться, что они…
– К черту оправдания, – рявкнул Балдев. – Вы главный юрист на сделку, куда вы смотрели?
Я потеряла дар речи. Лэнгфорд-Бауэр презрительно воззрел на меня. У меня появилось смутное сомнение, что я ему, кажется, не очень нравлюсь.
– Если позволите, Балдев, это не вина Андреа, – встрял Суреш. – Очевидно, это не зависело ни от нее, ни от люксембургского юриста. К тому же Андреа уже подготовила текст оговорок для договора купли-продажи, чтобы учесть даже маловероятный риск того, что люксембургские чиновники могут решить ликвидировать холдинг.
Под столом он крепко сжимал мою ладонь. Я взяла себя в руки и уверенным голосом ответила:
– И я прослежу, чтобы этот вопрос был решен перед закрытием.
Балдева это не успокоило.
– Проследите, и, Суреш, вы проконтролируйте Андреа. Итак, Тристан, напомните, что может произойти в худшем случае?
Ноль уважения. Одна ошибка – и он списал меня со счетов как некомпетентную, несмотря на то что я каждый день работала над документами «Санггух Кэпитал» последние четыре года, и они знали, что я многим пожертвовала, чтобы обеспечить им все необходимое. Но его уняло только то, что Суреш за меня вступился.
Я впала в ступор на следующие минут сорок, пока Лэнгфорд-Бауэр вел разговор с Сурешем, адресуя все вопросы по сделке напрямую ему, даже не спрашивая меня, – так что у меня было достаточно времени обдумать разнообразные сценарии, в которых Лэнгфорда-Бауэра стыдили и терзали усердные китайские демоны в самой изобретательной форме китайского ада. Каким-то образом мне удалось сдержать чувства, пока мы не сели в такси. И тут слезы хлынули.
– Эй, – Суреш взял меня за плечи, – что случилось?
– Все хор-рошо, – всхлипнула я.
– У тебя буквально сопли потекли.
– Теперь еще и ты решил надо мной поиздеваться? – разозлилась я.
– Ш-ш-ш-ш, – сказал он, притягивая меня поближе так, что его подбородок оказался у меня на макушке. – Не забывай, что я на твоей стороне. Ты же не позволишь кучке сексистов тебя обидеть, Андреа? Мисс «Сорок самых влиятельных моложе сорока лет»?
– Это неч-честно, – бормотала я. – Я-я работала на этих неблагодарных больше четырех лет и ни разу не ошибалась. Как они могли так на меня наброситься? Я потеряла Айвана из-за того, что все время работала!
Суреш обнял меня и тихо повторял «ш-ш-ш, ш-ш-ш», пока мои всхлипы не утихли до икоты. Когда я наконец успокоилась и отстранилась от его теплого объятия, то пришла в ужас, что настолько потеряла контроль и намочила правое плечо его весьма дорогого пиджака. Но он, кажется, даже не заметил. Он смотрел на меня таким взглядом, который я могу описать только как «вожде– леющий».
А может, он просто смотрел с беспокойством. Может, я просто проецирую.
– Айван, э-э, твой бывший бойфренд? С которым, говоришь, ты была помолвлена?
– Да, мы были помолвлены, – сказала я, шмыгая носом.
– Ты так и не рассказала, почему вы расстались. Это действительно случилось из-за работы?
– Адвокатам следует помнить, что нельзя задавать наводящие вопросы. – У меня не было сил рассказывать ему всю историю. – В любом случае спасибо тебе. Ты там повел себя как настоящий друг.
Он улыбнулся и пожал плечами.
– Можешь на меня рассчитывать. Ты бы сделала то же самое для меня, не правда ли? – задал он риторический вопрос.
Я помотала головой, и он ткнул меня в плечо. Он подумал, что я пошутила.
– Знаешь, нам надо заступаться друг за друга. Мы же друзья.
– А мы друзья? – задала я еще один риторический вопрос.
– Я уж надеюсь. Ты и я против всего мира, близнецы-иммигранты, – сказал он тихо и приблизил лицо к моему.
– Ты мой главный конкурент. Мне нельзя с тобой расслабляться, это опасно, – прошептала я и потянулась к нему…
– Vous avez arrivé![35] – вдруг объявил таксист, разрядив обстановку. Я подняла взгляд в смятении. Вся поездка заняла не больше восьми минут. И вот мы уже почти прибыли к гостинице. Такси свернуло в переулок и остановилось. По машине начал барабанить дождь. Водитель что-то быстро сказал Сурешу на французском. Он показал, что подъезд перекрыт из-за дорожных работ.
– Вам придется идти пешком, извините, – сказал таксист.
Мы переглянулись, пожали плечами, расплатились и пробежали последние пятьдесят метров до гостиницы под проливным дождем. За несколько секунд мы промокли насквозь. Мы, хихикая, прошлепали в лобби. Я стряхнула воду с волос к неудовольствию портье, и мы отправились к комнатам. К нашим крайне удобно расположенным комнатам – соседние двери. И никаких камер на стене не видать.
Наступило неловкое молчание, когда мы остановились перед своими дверьми и не знали, что сказать.
– Э-э-э. Ну, это, спасибо, что заступился за меня на встрече, – пробормотала я, чтобы ослабить напряжение в воздухе.
– Всегда рад. Поужинаем через час? В половине седьмого?
– Меня все еще джетлаг мучает, – соврала я. – Да еще работы полно. Надо разобрать письма.
– Хорошо, я тогда закажу еду в номер, – сказал он с намеком. Или без. Он склонился ко мне, и я отскочила, только потом поняв, что он пытался светски чмокнуть воздух рядом с моей щекой. Кажется. Но почему он вдруг решил это сделать – раньше мы так не прощались. Я наскоро пробубнила что-то на прощание, открыла дверь и практически впрыгнула в проем, захлопнув ее за собой.
18:25. М-м-м. Ванна – это прекрасно. А душевая насадка – еще лучше. Приму-ка я еще раз ванну.
19:28. Ладно, пора прекращать. Воду нужно экономить.
19:45. Ладно, все, прекращаю. И вообще, я уже проголодалась.
20:45. Кажется, катастрофу удалось предотвратить – клиента успокоили, и они подождут, пока финансовая отчетность не будет сдана; некоторые оговорки нужно добавить в контракт, и все стороны готовы продолжать процесс. Ура!
Среда, 4 мая
Атмосфера на гала-вечере неловкая. Разумеется, меня усадили рядом с Сурешем и Лэнгфордом-Бауэром. Я надела черное плиссированное платье «Иссэй Миякэ» без рукавов с элегантными, как мне хочется верить, заломами. Суреш надел смокинг. Нельзя ему носить смокинг – слишком хорошо выглядит. Я провела большую часть вечера, избегая разговора с ним, потому что мой взгляд постоянно соскальзывал на его губы, что меня раздражает, потому что таким людям не нужно лишний раз напоминать об их физической красоте. И в любом случае мы оба несвободн