ы. Так что…
Мы ушли с середины гала-ужина и рванули обратно в гостиницу, сдали номера, отправились в аэропорт и как раз успели на свой рейс в Мюнхен, после чего нам предстояло провести тринадцать часов в соседних креслах.
Вскоре мы обнаружили, что обратно летим в премиум-экономе, что возмутительно. Вот так себя ведут клиенты: они хотят, чтобы мы прилетели свеженькими, готовыми сражаться за них, так что покупают нам билеты в бизнес-класс и селят в шикарной пятизвездочной гостинице, но когда они получили, что хотели, отправляют нас обратно к беднякам. На сердце от этого тоска, если, конечно, у вас еще осталось сердце.
– Все хорошо? Выглядишь какой-то напряженной, – сказал Суреш. – Может, еще заплатим за ненужный вайфай на борту, чтобы внести в счет клиента?
– Отвали, – дружелюбно ответила я.
– Ладно, – сказал Суреш. Он откинулся на спинку своего крошечного кресла и продолжил чтение с легкой улыбкой на губах. На его мягких, пухлых, соблазни– тельных…
Я впилась ногтями себе в руку как раз в тот момент, когда Суреш повернулся и посмотрел на меня.
– Крапивница, – объяснила я. – Когда устаю, сразу появляется.
Он похлопал себя по правому плечу.
– Почему бы тебе не вздремнуть, положи на меня голову. Можешь даже попускать слюни, как пещерный человек, как ты обычно делаешь, когда спишь в офисе.
Я и правда устала. Я прислонилась к его плечу и послушно, как ребенок, закрыла глаза. И тут же пожалела о содеянном. Бесполезно пытаться заснуть, когда его плечо пахнет пряной, медовой корицей. И когда я чувствую тепло его кожи через мягкую, щекочущую ткань льняного костюма.
Сердце екнуло, и все мысли о сне вытеснило странное желание уткнуться носом ему в шею и поддаться пугающе инстинктивному позыву легонько укусить его за мягкую, сладкую мочку уха.
Будто почувствовав это, он чуть переменил положение так, что теперь мог повернуться лицом к моему, так кстати повернутому вверх. Дыхание перехватило, и я почувствовала, как в животе растет нестерпимое напряжение. Наши взгляды встретились; я ощутила, как дрожит земля, потому что все мои предки переворачиваются в могилах.
– Андреа, – прошептал он, и его губы легонько коснулись моих. – Я…
Я отпрянула и проблеяла:
– Мне нужно в туалет!
Очевидно, на большой высоте я стремительно глупею. Я побрызгала водой на лицо, чтобы вернуться в реальность. А затем пришла обратно на свое место, устроилась так, чтобы смотреть в противоположную от Суреша сторону, и притворилась, что сплю. Я с нетерпением ждала приземления, когда можно будет наконец не видеть его.
Четверг, 5 мая
19:45. Когда самолет сел, я выпрыгнула из кресла, схватила свои вещи с полки и побежала к паспортному контролю, пока не совершила что-нибудь такое, о чем потом пожалею. Я прошла контроль и таможню и поймала такси до дома, значительно опередив Суреша.
И вот я в своей квартире. Запыхалась. Измоталась. Изнервничалась. Мне необходим холодный душ, и непременно с насадкой. Я включила свет и завопила.
– Эй, – сказал кто-то с дивана.
Она встала. Глаза выглядели опухшими от слез. Это была Линда в рваной футболке и джинсовых шортах, с макияжем, размазанным по всему лицу. И по моему некогда чистейшему кожаному дивану молочного цвета.
– Л-линда! – ахнула я, уставившись на нее. – Что стряслось?
Я так удивилась, что мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить – у нее же есть запасные ключи от моей квартиры.
– Не хочу об этом говорить, – выдавила она. – Давай просто ляжем спать?
– Конечно, – согласилась я и обняла ее, незаметно оглядывая на предмет синяков, пока она рыдала на моем плече. И все это время я клалась себе, что, если Массимо Пун каким-то образом материализовался бы сейчас передо мной, я бы его зарезала тупым ножом. Ей можно было и не произносить это вслух – я и так точно знала, что это он расстроил мою лучшую подругу.
Глава 27
Однако оказалось, что Массимо не виноват – по крайней мере не напрямую.
– Это его жена, – всхлипывала Линда в кусок розовой туалетной бумаги (она уже прикончила все мои запасы бумажных платочков, карманных платочков, влажных салфеток и даже кухонных полотенец).
– Объясни, – сказала я.
Судя по всему, Линда и Массимо только два дня назад вернулись с каких-то там экзотических Капроновых островов, и как только он отвез ее домой, она спокойно зашла в свою квартиру и увидела там нынешнюю жену своего Пунстера – Беренис Чан. А рядом с ней – очень высокого и накачанного мужчину, ее телохранителя-бодибилдера. Со сверхъестественным спокойствием Беренис заявила, что телохранитель помог ей вломиться в квартиру Линды, потому что она хотела «погово– рить».
– А вы не слыхали, что есть такая вещь, как мобильный телефон? – саркастично спросила Линда.
– Я всегда была сторонником личного разговора, – ответила Беренис.
Разъяренная Линда сказала им выметаться, а не то она вызовет охрану.
– Охрану? Из-за меня? Да как ты смеешь, – кричала Беренис, – это я на тебя заявлю в полицию. Я актриса! Я звезда! И ты трахаешься с моим мужем!
– И что? – завопила Линда в ответ; она очень любила повышать голос, эта наша Линда. – Он вообще меня соблазнил. Я сначала им не заинтересовалась, когда мы познакомились. Я думала, он просто обычный богатый мудак, как все остальные. И я подумала, что он жирный. – К глазам подступили непрошеные слезы. – А теперь, хоть он и правда жирный, я этого не замечаю, потому что у него такая необузданная, оригинальная душа, и мы друг друга понимаем, и он клянется, что и так от тебя собирается уйти!
Теперь Беренис практически задыхалась от гнева.
– Ого! Ого! Вот это оригинально. И ты поверила этому козлу? Ты хотя бы подумала обо мне, о наших двоих детях? – Беренис схватила вазу и швырнула в Линду, которая как раз вовремя успела пригнуться, и ваза разбилась о стену за ее спиной. – Ты проститутка! Проклятая проститутка!
– Прекрати эту аллитерацию, сучка! – заорала Линда, сняла туфлю и метнула в Беренис, попав ей прямо в грудь. (Линда клялась мне, что именно так все и было, но так как это Линда, можно считать, что в истории есть небольшое художественное преувеличение.)
И тут Беренис побежала на Линдину кухню и схватила керамический нож. Размахивая им, она угрожала, что зарежется прямо тут, на ее безупречно чистой кухне, если та не оставит ее мужа в покое.
На Линду это не подействовало. Она сказала Беренис, чтобы та исполняла свою угрозу, не поверив, что та действительно это сделает, – в конце концов, телохранитель, который явно с Беренис проводил почти все время и наверняка знал ее лучше мужа, просто моргал и скучал в течение всей разборки. И тут Беренис провела ножом по левому запястью прежде, чем телохранитель успел ее схватить, а Линда потом перевязывала кровоточащие порезы шарфом. Они скорее повезли ее в больницу, которая, на счастье Беренис, была в десяти минутах езды. Телохранитель посоветовал Линде не ждать в больнице, чтобы не портить репутацию Массимо. И теперь Линда могла только полагаться на тот факт, что на сингапурском телевидении не было новостей о смерти Беренис. Оттуда она сразу поехала в мою квартиру и с тех пор отсюда не вы– ходила.
Истощенная рассказанной историей, Линда снова сгорбилась на диване.
– А что насчет Массимо? Что он об этом думает?
– Не знаю, – тоненьким голоском ответила она. – От него ни слова с тех пор, как мы вернулись с Капри. – И она снова расплакалась.
Я была в ярости. Ни слова – ни слова! После всего, через что Линде пришлось пройти? Этот мужчина – подлец поганый. Как вам такая аллитерация?
– У меня все стоит перед глазами, как она резанула запястье, – прорыдала Линда.
– Ты никак не могла знать, что это не просто пустая угроза, – утешала я.
– Если она и правда умрет, то я буду в этом виновата, я-я… – слова Линды утонули в новых всхлипах. Я обняла ее и удержалась от комментариев.
Пятница, 6 мая
8:20. Каким-то образом мы все-таки смогли уснуть до зари, и каким-то образом я смогла вытащить себя из кровати в половине восьмого, когда прозвонил будильник. Я быстро сходила в душ, оделась, нарисовала по памяти черты лица и уже была готова выходить.
– Я ухожу на работу, – сказала я, стоя над лежащей ничком Линдой.
Она посмотрела на меня снизу вверх – ее локоны, обычно аккуратно уложенные, были разлохмачены, а на щеках краснели пятна и виднелись вмятины от подушки.
– А тебе обязательно нужно идти? – заскулила она.
Я поколебалась, но стряхнула с себя сомнения. У меня все еще есть работа, а она – взрослый человек. И до этого происшествия она мне неделями не писала и не зво– нила.
– У меня очень важная встреча, которую нельзя отменить, но я попробую отпроситься после обеда, так что увидимся позже, ладно? Я тебе позвоню, и мы сходим на ранний ужин.
– Хорошо, – кротко ответила она.
Я вышла из дома в облаке праведного гнева. Даже если Массимо не виноват в том, что Беренис пыталась покончить с собой у Линды дома, я злилась, что он не попытался с ней связаться и проверить, как она себя чувствует. Я была настолько поглощена мыслями об этом, что забыла о Суреше, пока не увидела его со спины, сидящим за столом с большими наушниками «Маршал» на голове и периодически принимающимся что-то энергично печатать. Хоть сегодняшняя оксфордская рубашка, которую он надел из-за неформальной пятницы, сидела на нем плохо и на редкость не шла к лицу, я все еще видела мускулы его плеч и спины. Они были большими, накачанными. Идеально подходящими для того, чтобы нести женщин в постель, ну или же трупы в багажники машин.
Я прокашлялась и мысленно встряхнулась. «Возьми себя в руки», – подумала я строго. Суреш – только друг. Случившееся в дороге и в машине было разовым событием. Ведь сколько он там не видел свою невесту, пять месяцев? Но они – все еще пара, и он ничем мне не дал понять, что рассматривает меня в романтическом ключе. Недостаток интимной близости творит с человеком удивительные вещи. Пора бы мне уже это знать.