– Вау, – сказала я, энергично захлопав в ладоши. – Поздравляю! Ты этого заслуживаешь, ты очень талант– ливый.
– Спасибо, – сказал он с сияющими глазами, но голос его оставался серьезным.
Что-то еще случилось.
– В чем дело? – спросила я с легким испугом.
– Они говорят, что это будет таким хитом, и что можно выпустить целую серию, так что я могу больше не работать адвокатом, если захочу, а вместо этого сконцентрироваться на комиксе. – Наши глаза встретились. – Я действительно хочу этим заниматься. Это мой шанс, надо ковать железо, пока горячо. Так, о чем я… Я… Я думаю, что я уволюсь.
– Вау. – Вот это новости. – Вау. Не знаю даже, что сказать.
– Что думаешь? Потому что Ануша говорит, что глупо даже рассматривать такой вариант. И что я с ума сошел, если думаю об уходе с работы. Никто не даст гарантий, что все получится. Вдруг это просто моя прихоть? Ну, синдром самозванца. Что, если я не так хорош, как они обо мне думают… – тихо произнес Суреш.
– Что за чушь? Конечно же, ты хорош. Ты даже лучше! Разумеется, тебе стоит это сделать! И не только потому, что мы соперники. Я считаю, что хотя бы одному из нас карьера должна принести счастье.
Он прищурился.
– Андреа, ты себя слышишь? Ты только что призналась, что несчастна.
Я уставилась на него.
– Да. И что?
– Если ты несчастна, то зачем продолжаешь работать адвокатом? Тебе тоже следует уйти.
– Это чушь. Куча людей сталкивается с точно такой же проблемой, но у нас, то есть у меня, нет выбора. Ты можешь уйти, потому что у тебя есть варианты.
– Из нас двоих талант – это ты. И умница. И просто чудо, – его голос дрогнул. – Андреа, я не знаю, как еще тебе прояснить: у тебя есть выбор. Ты куда более одаренный адвокат, чем я.
Вместо ответа я подошла и обняла его. Крепко. Впервые с Люксембурга я так тесно и долго касалась его. И на ощупь он казался… Теплым. Безопасным. Мускулистым. Он обнял меня в ответ, и мы полностью слились. Я чувствовала, как насыщенно его кожа пахнет корицей. М-м-м. Я посмотрела ему в глаза и вспыхнула. Он был так привлекателен, особенно бархатные глаза с длинными, как у Бэмби, ресницами. И мягкие губы цвета розовой сладкой ваты. Внезапно каждый нейрон в моем затуманенном алкоголем мозгу завопил, чтобы я…
… поела. Боже мой, я так проголодалась.
Пошатываясь, я отправилась на кухню. Нашла там кисть наполовину почерневших бананов, оторвала один и стала чистить, а потом запихнула в свою пасть, не сразу попав в цель.
– Хочешь банан? – предложила я, повернувшись так, что Суреш мог наблюдать мой жевательный процесс. То, что надо, – это снимет сексуальное возбуждение, и мне не придется думать, как же справиться с желанием наброситься на него прямо там.
– Нет, спасибо, – ответил он.
Я открыла дверь холодильника, достала банку с маринованным луком (скорее всего, просроченную) и стала вытаскивать оттуда луковицы, сразу засовывая их в рот. К сожалению, на вкус они точно казались просроченными, что подтвердилось, когда я посмотрела внутрь банки и увидела там явную пленку плесени.
Я побежала к раковине и стала всю эту дрянь выплевывать.
– Мне пора, – сказал Суреш.
– Погоди, – я вдруг впала в панику. – Я, э-э-э…
– Слушай, ты просто ложись спать, как-нибудь в другой раз поговорим.
– Спасибо, – только и ответила я, вытянув руку для пожатия.
– Пожалуйста, – сказал он, сжимая мою ладонь.
Мы так сильно сжимали друг другу руки, что мне сразу вспомнилось наше первое подобное приветствие, в ходе которого каждый пытался показать, кто здесь главный.
– Спокойной ночи, – сказал он, как собака с костью в пасти.
– Спокойной ночи, – ответила я сквозь зубы, не разжимая ладонь.
– На счет три? – выдохнул он, когда я сжала еще сильнее.
Я поморщилась и кивнула.
– На счет три – раз, два, три!
Мы отпустили руки одновременно, хором выдохнув с облегчением.
– Ну, – сказал Суреш.
– Ты достойный соперник, – ответила я.
Я осознала, что мы совершенно не кошерно смотрели друг на друга. Он неуверенно шагнул ближе.
– Слушай, Андреа, мне надо тебе кое в чем признаться.
– Давай завтра обсудим? Уже поздно, и мне пора, э-э-э, поработать, – промямлила я, скользнув за кухонный остров. – Извини, но это поглощение «ВизВэр» возобновилось, и я могу спасти свои шансы на партнерство, так что… Мне очень нужно подготовить бриф для их юриста, потому что через день надо лететь в Омаху, так что давай-давай, пора-пора.
Он тихо выругался.
– Знаешь что – я сдаюсь. Неважно. Как тебе угодно. – И Суреш вышел из гостиной, сказал отрывисто «спокойной ночи» и захлопнул за собой дверь в мою квартиру.
Некоторые люди такие грубияны, честное слово.
Глава 46
Среда, 5 октября
8:00. Я ни одной живой душе не расскажу, что вчера случилось. То, что он для меня сделал, ничего не значит. Как и то, что мы чуть не сделали друг с другом, правда же? А что мы собирались делать?
8:05. Ладно, одной только Линде скажу.
8:08. Черт, у меня рабочий звонок, который начнется в половине девятого! Как я могла забыть? Отвлеклась на какую-то ерунду!
8:45. Приехала в офис; поездка в транспорте была на удивление беспроблемной. Юркнула в переговорку («Восстановление»), где проходила деловая встреча. Сквозь матовое стекло увидела, что там полно народу, поэтому прошмыгнуть незаметно мне не удастся. В панике поняла, что могу притвориться, будто у меня важная встреча с клиентом. Нырнула в соседний конференц-зал («Посвящение») и позвонила Линде. Она обеспечит мне алиби.
– Вот же ботаники. Вы так очевидно влюблены друг в друга, займитесь уже сексом.
– Ничего подобного.
– Влюблены, влюблены.
– Нет.
Конечно, этот высокоинтеллектуальный диалог продолжался еще некоторое время, после чего Линда, помешанная на сексе, стала меня подговаривать «попрыгать на Суреше и попробовать радугу на вкус».
Только Линда могла извратить рекламный слоган «Скитлс».
Но я не собираюсь ничего пробовать на вкус. Я должна держать себя в руках. Раньше, когда я придерживалась плана, все было так просто. И шло так гладко. Я не сомневалась в каждом своем шаге. И как только я начала рисковать, моя жизнь стала сходить с рельсов. Все строгие матери желают лучшего своим детям и точно знают, что это лучшее собой представляет. Посмотреть хоть на семью Кардашьян. Все знают, что Крис, так сказать, дирижирует всем оркестром, и каких успехов они все добились! Может, они даже счастливы!
Если я буду соблюдать свой жизненный план, моя жизнь пойдет по самому благоприятному сценарию. И я хочу именно этого.
10:10. Встреча закончилась. Я увидела, как мои коллеги прошли мимо переговорки, где я сидела. Я встала и сделала вид, что говорю с клиентом (по факту это все еще была Линда): угрожающе рычала и размахивала руками. Си Лин увидел меня и поднял большой палец вверх. Нужно было становиться актрисой, честное слово.
10:45.
Ситуация уровня повышенной боевой готовности (то есть катастрофа разряда «вы посреди Сахары с последней бутылкой воды, до оазиса ползти целый день, и он может оказаться лишь миражом, и у вас осталась одна рука, но хотя бы одна есть, и на том спасибо»). Джин Ли, секретарь Мона, позвонила мне в панике.
– Дело плохо, – сказала она, сбивая с толку смесью бодрых и страдальческих ноток в голосе, – ее волнение сплелось с годами профессиональной секретарской карьеры. – У него денге. Опять.
– О-о-о, черт, – встревожилась я. Больше не могу сердиться на Мона. – И как он там?
– Неважно. Ты же знаешь, что повторная лихорадка денге может быть смертельной, да?
– Да, – сокрушенно ответила я.
– Ну, состояние стабильное, и он под пристальным контролем врачей, но что-то там с его критически низким уровнем тромбоцитов, и требуется переливание, а группа крови редкая, но с ним его помощница. Она о нем заботится как следует, – повисло многозначительное молчание, а потом Джин Ли добавила, будто извиняясь: – Его бывшая жена и дети, ну, не смогли.
– Ага.
– Но его родители тоже с ним.
– Но им же должно быть… Сколько, по восемьдесят лет?
– Еще больше. Он у них появился, когда матери было под сорок. Он был девятым ребенком в семье. – Она кашлянула и добавила: – Кажется, она вызвалась стать донором, если у них закончится кровь для перели– вания.
Похоже, что у Мона в семье все бойцы – он же выживет, правда?
Правда?
Если задуматься, то никаких гарантий не было. Как знать, какие еще хронические болезни Мон от нас скрывает? Он из тех, что и с вирусом Эбола бы продолжил работать прямо из изолятора, чтобы не заразить коллег, не останавливаясь, даже когда мозг начнет вытекать через ноздри…
– Мы можем чем-то помочь? Например, призвать всех сдать кровь?
– Все хорошо, дорогая, в банке крови пока есть за– пасы.
– Дай знать, когда его переведут из реанимации, ладно? Хочу его навестить. Просто… Просто тогда держи меня в курсе, если будут новости о его состоянии, – попросила я, пытаясь не раскисать. Я едва сдерживалась, чтобы не зареветь, – этот человек был практически родственником. Он меня научил почти всему, что я знаю, и сделал настоящим адвокатом. Я с ним за последние десять лет провела больше времени, чем с любым из своих биологических родственников, – и он то же самое мог бы сказать обо мне.
Если я когда-нибудь выйду замуж, то к алтарю меня поведет именно он, и отказаться у него возможности не будет.
Я поняла, что уже беззвучно плачу, и вытянула руку, в которой держала телефон, чтобы тихонько высморкаться, не выдавая своих чувств.
– Буду, но, э-э-э, – смутилась Джин Ли, – он мне сказал, что единственное, что его сейчас волнует, – это «ВизВэр». Так что… Ну, закрой эту сделку. Убедись, что Чарльстон-младший, как и «Чэпел Таун» в целом, продолжат процесс.
Так я и сделала. Я договорилась с «Чэпел Таун», чтобы они купили мне билет в Омаху и обратно, чтобы я могла встретиться с неуловимым Чарльстоном Уэсли-младшим, сыном основателя и соинвестором «Чэпел Таун Инвестментс» – одной из крупнейших семейных инвестиционных фирм. Я заставлю их все подписать, чтобы Мон поправился. Даже если ради этого мне придется улыбаться этому козлу Лэнгфорду-Бауэру.